Читать онлайн «История Персидской империи». Страница 59

Влияние восточной науки и религии в Греции

Самые древние авторы утверждают, что первый греческий философ Фалес из Милета был финикийцем по происхождению. Это утверждение сомнительно, но правдой, по крайней мере, является то, что, как подданный лидийских царей Альяттеса и Креза-Фалес был в курсе развития научной мысли на Востоке. Брат-наемник Алкея предполагает путь, по которому шло самое последнее открытие халдеев — открытие сароса, знание которого позволило ионийскому философу предсказать солнечное затмение 28 мая 585 г. до н. э.

Другие авторы заявляют, что Фалес учился у египетских жрецов, от которых он научился геометрии. Его новые знания были использованы, когда он поставил свою трость у края тени огромной пирамиды и на двух треугольниках, образовавшихся из пересекающихся солнечных лучей, показал, что высота пирамиды так же относится к длине палки, как их тени друг другу. Сообщают, что царь Амасис был чрезвычайно восхищен этим новым способом измерения пирамиды.

Фалес был первым греком, который вписал прямоугольный треугольник в окружность. Он также определил путь солнца от одного солнцестояния до другого и тем самым установил времена года; в этом его предшественниками были вавилоняне. Его деление года на 365 дней было более точным, чем существовавшая в то время практика деления его лишь на 360 дней, но в этом его обогнал Египет два тысячелетия назад. Опять же от халдеев он, вероятно, получил данные, которые позволили ему вычислить размер солнца как 1/720 солнечной орбиты и луны — как такую же часть лунной. То, что он первым нашел Малую Медведицу, может быть истинным только для греков, так как финикийцы уже на протяжении веков вели по ней свои корабли.

Со времен Гомера греческая литература наполнена названиями созвездий и рассказами о них, которые знакомы нам с детства. Лишь недавно мы узнали, что эти названия являются в основном переводами или адаптациями вавилонских названий этих самых созвездий. Со времен Третьей династии Ура к концу 3-го тысячелетия до н. э. вавилоняне составляли календари на основе нерегулярных включений дополнительных месяцев, согласно приближенному циклу из восьми лет. К VII в., когда вавилоняне уже стали использовать девятнадцатилетний цикл, греки приняли у себя этот более ранний цикл, который они назвали octaeteris. Их главной целью было упорядочить установленные религиозные праздники. Со временем они стали понимать, что эта система оставляет желать лучшего. К концу VI в. до н. э. мы узнаем о реформаторе по имени Клеострат из Тенедоса, который, видимо, удвоил этот цикл, так как один год стал исчисляться как 3657/16 дня.

Тем временем Пифагор с Самоса и его ближайшие последователи полностью расстались с мыслью о практическом календаре. Говорили, что Пифагор, второй великий философ поколения Фалеса, также посещал Египет и Вавилон. В визите на берега Нила можно не сомневаться. Он выучил египетский язык во время правления фараона Амасиса и учился у Энуфиса из Гелиополя. Он был первым греком, который признал тождество вечерней и утренней звезды — факт, который стал известен вавилонянам пятнадцатью веками раньше. Знаменитая теорема, носящая его имя, была нова только для греков.

Твердо убежденный в мистическом значении чисел, Пифагор решил основать совершенно новый хронологический период на элементарной математике. 59 было «прекрасным» числом, так как было простым. К этому добавился несомненный факт: когда мы считаем дни и ночи в каждом из лунных месяцев, в сумме всегда получается 59; и тогда и учителю, и ученикам стало очевидно, что «большой» солнечный год, после которого светило возвращается в свое точное первоначальное положение, должен точно так же равняться 59 обычным годам. Затем простое умножение доказало, что эти 59 лет были равны 729 месяцам по 59 дней и ночей в каждом — итого 43 011 дней и ночей. То, что число 729 представляло собой мистическую комбинацию 9 × 9 × 9, стало окончательным подтверждением. Простое деление — вот все, что было нужно в дальнейшем, чтобы получить длину одного года — 364,5 дня.

Нилоксен из Навкратиса был приехавшим в гости другом Фалеса и собеседником Солона в Египте. Солон сам посещал Египет, обеспечивая себя торговлей. Он учился у ученых жрецов Псенофиса из Гелиополя и Сончиса из Саиса и однажды нанес официальный визит Амасису. Скептики могут подвергнуть сомнению поездки Фалеса и Пифагора в Египет. То, что Пифагор когда-либо приезжал в Вавилонию, невероятно, а история о визите Солона к Крезу имеет налет греческого морализаторства. Однако они не могут сомневаться в посещении Солоном Египта, потому что существует стихотворение, в котором он рассказывает, как он жил «на берегах Нила у Канопа».

И все же если греческие мыслители и присвоили себе восточную науку, как правило, без особой благодарности, то была существенная разница в их подходе. Вавилонский астроном или человек, измеряющий веревки, со своим прозаическим поиском конкретных фактов, простыми, но эффективными инструментами, подавлением личного тщеславия и претензий на первенство открытия в процессе векового накопления данных — прежде всего со своим постоянным использованием высокоразвитой математики для решения задач — вскоре начал бы чувствовать себя как дома в компании современных ученых.

Греки почти всегда видели что-то мистическое в числах. Доведенное до абсурдной крайности Пифагором и его учениками, это было почти в равной степени заметно в мышлении Платона и членов его академии. Восточная наука развивалась в направлении, которое всегда лежало в тени храма. Если она всегда оставалась практической, то для ума восточного человека «практической» потребностью был показ таинственных путей звездных богов образованным людям.

Восточная наука никогда не подвергала сомнению существование богов; с самого своего зарождения греческая философия была агностической, если не явно атеистической. Восточные ученые довольствовались тем, что повторяли учения о Вселенной, почитаемые с древних времен, которые приписывали Сотворение мира своим божествам. Новая греческая религия — орфизм также придерживалась учения о Вселенной, удивительно похожего на учение финикийцев. Ионийским мыслителям, напротив, пришлось открывать для себя строение Вселенной. И все же даже в их поиске изначальной субстанции они не могли полностью освободиться от влияния восточного мышления. Фалес нашел эту субстанцию в воде, первозданной мгле, знакомой нам по библейскому рассказу о рае. Его соотечественник Анаксимандр представил грекам полезные восточные изобретения — солнечные часы, карту Земли и схему расположения небесных тел, — но когда он определил свою превозданную субстанцию, она была «безграничной», порожденной Тиаматом, вавилонским хаосом.

Вскоре после персидского завоевания Гераклит из Эфеса дает нам первый намек на то, что греки соприкоснулись с персидской религией, потому что он ставит в один ряд магов с лунатиками, Bacchae, Lenae и Mystae. Завоевание не препятствовало развитию ионийской философии. Анаксимен из Милета, Ксенофонт из Колофона и Гераклит Эфесский были известными философами при первом поколении персидских правителей, а Анаксагор — при втором. Поиск изначальной субстанции продолжался, и весь спектр возможностей был рассмотрен в поиске предположений. Научные открытия по-прежнему делались или адаптировались. Но ионийская философия уже шла своим собственным путем и погружалась в метафизику.

Были другие думающие путешественники, которые проникали глубоко в страны Восточного Средиземноморья. И хотя Скилакс из Карианды был карийцем, он на греческом языке описал свои путешествия в Индию. Гекатей из Милета пересек всю Персидскую империю и после своего возвращения составил список географических мест, которые он посетил или о которых он слышал. Периодически он добавлял исторические или этнографические комментарии, похожие на перечни, которые появляются на древних вавилонских табличках. Его труды и таблички утрачены, но большая часть информации, изложенная Геродотом, очевидно, восходит к этим двум источникам.

Из кратких выдержек, приписываемых непосредственно Гекатею более поздними составителями, обнаруживается поразительное знание Внутренней Азии. Хна (Ханаан) представляет собой бывшее название Финикии, городами которой являются Габала, Сидон, Дора, Эга, Гинглимот и Финикуссы. Кардитис и Канитис — большие города Сирии. Камарены — это арабские острова, Кир — остров в Персидском море. Персидские города — это Патрикан, Ханданак и Ситтак, хотя мы знаем, что последний находился на самом деле в Вавилонии. Этнографические описания Геродота были на самом деле предвосхищены: кашшиты одеваются как персы; Мидия — это страна вблизи Каспийских ворот; народ Ниопии одевается как пафлагонийцы; поблизости от гордийцев находится город Матиены; рядом с матиенцами живут колчи из народа месхов; мисийцы расселились неподалеку от реки Араке, катанийцы — у берегов Каспийского моря; вокруг Гирканийского моря стоят высокие, покрытые лесами горы, на которых растут колючие артишоки; к востоку от парфян живут хорезмийцы, которые владеют как равниной, так и горой, заросшей деревьями, артишоками, ивняком и тамариском, их столица — Хорезм. Большую часть этой информации Гекатей, возможно, почерпнул из рассказа Скилакса. От него он, безусловно, получил свои сведения об индусах, обитателях Гайдары и города Гандарики, о городе Каспапире, который расположен напротив владений скифов, об индийском городе Арганте и народах Калатии и Опиэи, живущих неподалеку от реки Инд, и их обнесенной стеной столице, а также о пустыне, которая оттуда простирается до Инда, где тоже растут артишоки.