Читать онлайн «Очерки истории Трапезундской империи». Страница 13

Προπόλωμα X в. вполне отвечает έπισφαίρωμα Анны Комниной, и последнее должно быть истолковано как принадлежность кесарикия, в противоположность латинскому переводу текста. И вообще столько же тексты писателей, как и памятники, одинаково дают понятие о головных уборах высших чинов византийского двора, как о таких, которые обращали на себя внимание своей причудливой формой, т. е. способами приготовления матерчатого покрытия для металлического обруча[48].

Как видно из приведенного выше места цесаревны Анны Комниной, сан севастократора есть высший, первоклассный, в придворном обряднике; его носил самый близкий к царю член царской династии. Титул севастократора до Исаака, сына Алексея I Комнина и брата царя Иоанна, носил только один член дома Комнинов, именно брат царя Алексея, именем также Исаак, иногда называемый первый севастократор. Племянник его Исаак, на которого перешел титул, играет исключительную роль в истории. Вся почти долголетняя жизнь этого весьма даровитого и высокообразованного принца прошла в скитаниях по чужим землям. Нельзя также не принимать во внимание и того обстоятельства, что потомство этого князя разделяло судьбу своего предка: было всегда в протестующем лагере, не уживалось с комниновским режимом и искало приключений на чужбине. Сыновья севастократора Исаака, Иоанн и Андроник, будущий император, были также исключены из наследования при Мануиле. Старший сын Исаака, Иоанн, известен тем, что принял мусульманство, а Андроник представлял собой тип изящного, обаятельного и прекрасно образованного принца. Он также большую часть жизни провел за границей при дворах латинских князей Сирии и Палестины, у гостеприимных государей и эмиров Грузии, Икония и, наконец, у русского Галицкого князя. Правнуки Исаака, Алексей и Давид, сыновья севастократора Мануила, положили основание Трапезундской империи[49].

Теперь легко понять, что если бы мы нашли на изучаемом памятнике, в башне кремля, некоторые указания на сан или чин изображенного лица, то особенности головного убора его могли бы быть истолкованы применительно к этому именно сану, независимо от существующего в литературе представления о кесарском венце или головном уборе. Выше было сказано, что по обе стороны изображения была надпись. Уже то обстоятельство, что она занимала восемь строк, свидетельствует о ее особенном назначении и характере. Каждая строка ее начиналась по одну сторону лица и продолжалась по другую — делаем это объяснение, чтобы показать, что надпись имела коммеморативную, или посвятительную цель, т. е. надписью желали обозначить больше, чем могло дать изображение: намек на исторические обстоятельства, на цель построй ки самого памятника и т. п. Вот об этом следует очень пожалеть, что из надписи сохранилось так мало и что она подвергалась очень суровой промывке. Не один раз мы принимались за разгадку следов букв при разном освещении, причем выносили неодинаковые заключения. В конце концов нужно было удовлетвориться наименьшим, но таким, что бесспорно. В восьми строках надписи мы могли прочитать:

1) … ОТОΥАОΙΔΙМО… ВАСТОКР

2) … МНΘН… А

3) ΔОΥ

4) НМОМКΥР

5) … АΝΔРОΝΙКό

6) НОЙСЕВАСТ

7) КРАТОРОС

8) МАΝΟΥНА

Прежде чем предлагать свои догадки к осмыслению даваемых надписью намеков, продолжим описание самой композиции. Как сказано выше, здесь есть центральная фигура и есть боковые. Рядом с первой, по правую сторону от зрителя, по направлению к дверям, фигура в виде ангела с ясно читаемым на боку т. е. αγιος (святой), в панцире и со стеммой на голове, т. е. с узким металлическим и украшенным каменьями и жемчугом обручем. Это второе изображение составляет принадлежность композиции, что и выражено в определенном его отношении к центральной фигуре: в поднятии руки или в жесте приглашения, обращенном к ней. Можно бы даже думать, что святой касается руки стоящего перед ним лица. Менее отчетливо сохранилась та фигура, которая находится по левую сторону от центральной и изображена держащею крест в левой руке. Относительно этой; фигуры нужно сказать, что в ней явно заметны два наслоения, две краски, два фона и, наконец, следы разного одеяния: хитона снизу и дорогого верхнего плаща. Не подлежит лишь сомнению то, что и эта фигура обращена к центральной и составляет принадлежность композиции. Она снабжена, как и первая фигура, нимбом вокруг головы. Поверх ее благословляющее поясное изображение Эммануила.

Таковы отрывочные наблюдения по изучению занимающей нас композиции. Не подлежит сомнению, что она сделана по старому рисунку и что прежнее содержание не совсем еще уничтожено при исполнении новой композиции. Прежними элементами мы считаем крест и Эммануила и думаем, что первоначально было здесь изображение Константина и Елены. Что касается идеи, содержащейся в новой композиции, к ней мы должны подходить на основании совокупных признаков, вынесенных из наблюдений над всеми частями башни.

Ясное дело, что надпись должна служить точкой отправления для дальнейших выводов. Уже первая строка дает понять, что мы имеем здесь дело с особенным видом коммеморативной, может быть, даже ктиторской композиции. В ней указывается на почившего севастократора. Тот же самый титулповторяется в 6-й и 7-й строке: естественно думать, что в центральной фигуре мы имеем изображение севастократора. Заметим тут же, что в трапезундской номенклатуре чинов, заимствовавшей обряды константинопольского двора, не находим чина севастократора. Далее, в 5-й и 8-й строке имеются два имени Андроник и Мануил. Хотя эти имена так же обычны в царской семье константинопольских Комнинов, как и в именослове трапезундских царей, но мы должны здесь держаться первой линии, потому что сочетание Андроника и Мануила более оправдывается константинопольской, чем трапезундской семейной историей.

Мы имеем здесь имена родоначальников династии трапезундских Комнинов и таким образом получаем разгадку до некоторой степени как приспособления памятника для новой цели, так и хронологии фресковой росписи. Позволим себе историческую справку. Основатель трапезундской династии Великих Комнинов, названных так в отличие от других ветвей многочисленных Комнинов, Алексей I был сын севастократора Мануила и внук константинопольского императора Андроника I, низверженного вследствие народного возмущения и погибшего в 1185 г. Во время катастрофы Алексей был ребенком 4 лет. В 1203–1204 гг. во время завоевания Византийской империи крестоносцами и основания отдельной империи в Трапезунде Алексей был молодым человеком 22 лет. Обстоятельства, при каких произошло основание империи в Трапезунде, остаются малоизвестными, за недостатком источников. В истории Панарета, сохранившей официальные данные для XIV в., о времени первых Великих Комнинов не находим почти никаких известий. Даже о месте погребения Алексея I нигде не сохранилось упоминаний, хотя тот же Панарет почти о всех царях и митрополитах сообщает точные известия: погребен в митрополии, в монастыре Богородицы Богопокровенной и др., нередко даже поясняя, что новые погребения делались в склепах и саркофагах прежде похороненных царей и митрополитов. Если бы место погребения Алексея I было в больших трапезундских церквах, то могло бы сохраниться хотя мимоходное на то указание. Таким образом мы приходим к предположению, что эта башня скрывает в себе усыпальницу первых Великих Комнинов, которая должна находиться в склепе, под вторым средним отделением башни, а устроенная в верхнем отделении церковь в изучаемой нами композиции представляет ктиторскую фреску. Возвращаясь к центральной фигуре композиции[50], мы считаем необходимым подчеркнуть, что это не царское изображение, следовательно не сам Алексей I, имени которого в надписи нет и следа, если в 7-й строке не читать (АУТО)КРАТОРОΣ вместо (ΣЕВАΣTО)КРАТОРОΣ, на что не имеется особенных побуждений. Между тем из двух имен: Андроника и сына его Мануила — о первом не может быть и речи, так как прах его был рассеян народом по ветру, а о Мануиле сообщается, что он умер в Константинополе вследствие жестокой операции ослепления, произведенной над ним. Конечно, не представлялось бы затруднений к мысли, что его прах впоследствии перевезен в Трапезунд и ему устроена погребальница в башне, а над телом его возведена церковь. При этой перестройке башня с военным назначением должна была испытать некоторые архитектурные приспособления.

Кроме рассматриваемой нами композиции в дворцовой церкви можно еще отметить другие фрески. Из них остановлю внимание на изображении св. Евгения, наилучше сохранившее лик и одеяние средневекового патрона Трапезунда. К сожалению, следует признать, что нынешние греки до такой степени основательно забыли его, что с большим трудом можно отыскать теперь икону св. Евгения в церквах Трапезунда. Я принял меры к тому, чтобы изготовить образ трапезундского патрона на основании фрески в дворцовой церкви и древнейших трапезундских монет.