Читать онлайн «О советско-китайской границе: Правда и пекинские вымыслы». Страница 6

Поскольку в связи с джунгаро-маньчжурской войной[9] уже изведанные пути в Китай через Северную Монголию были закрыты, отправным пунктом стал Нерчинск, откуда караваны шли к Науну и далее в Пекин. В первое же десятилетие после подписания Нерчинского договора товарооборот через эту базу достиг таких значительных размеров, что стал соперничать с оборотами русской внешней торговли со Средней Азией и превзошел обороты торговли с Западом через Псков, Тихвин, Смоленск.

Состояние русско-китайской торговли в 1689–1697 гг. показывает, что Россия использовала Нерчинский договор для развития экономических взаимоотношений между Россией и Китаем, уже сложившихся к 80-м годам.

Эти взаимоотношения определялись уровнем развития рынков обоих государств, в частности созданием сибирских областных рыночных связей с включением сибирских торговых центров в систему складывавшегося всероссийского рынка. Существенной слабостью торговли с Китаем был ее односторонний характер. Цинское правительство, будучи вынужденным считаться с договором и запросами китайского рынка, тем не менее не хотело способствовать развитию китайского купечества и не разрешало ему выезжать за пределы страны, в частности на сибирские рынки. Поэтому торговые операции в основном осуществлялись лишь на китайских рынках, когда в Пекин прибывали русские купеческие караваны.

Караванная торговля с Китаем была трудным, хлопотливым и, главное, очень длительным предприятием, требовавшим значительных капиталов, а также многочисленного штата агентов и работных людей. Снаряжение караванов начиналось задолго до прибытия купцов в Нерчинск. Отсюда путь караванов шел к Аргуни и далее к китайским селениям на р. Наун. Расстояние от Нерчинска до Аргуни покрывалось за три недели. Столько же уходило на путь до р. Наун и около полутора месяцев — до Пекина. Всего, таким образом, для прохода каравана от Нерчинска до Пекина требовалось в один конец около трех месяцев. Наиболее тяжелым был путь от Аргунского острога до р. Наун.

От Науна хлопоты по обеспечению каравана подводами и провиантом брали на себя маньчжурские власти. Поэтому они ограничивали срок пребывания русских купцов в Пекине.

Каждый караван, выходивший из Нерчинска, обязательно сопровождался отрядом служилых людей. Командиру конвоя вменялось в обязанность не только следить за безопасностью и порядком в караване, но и выполнять определенные дипломатические поручения. В Пекине он был обязан доложить о себе богдыханским администраторам, передать им грамоту нерчинских властей и просить разрешения на свободную торговлю.

По условию, поставленному маньчжурскими властями, русские караваны могли приходить в Пекин один раз в три года, но фактически они в первое время ходили почти ежегодно. Часто отправление караванов совпадало с отъездом из Нерчинска в Китай русских дипломатических представителей. В таких случаях создавались объединенные караваны под единым конвоем.

Всего с 1689 по 1728 г. в Китай было отправлено 16 русских купеческих караванов. Они везли большие партии собольих и других мехов, юфть и некоторые металлические изделия, а привозили обратно китайские шелка, посуду, золото, жемчуг и драгоценные камни. Ввоз в Китай значительно превышал вывоз, и разница покрывалась серебром.

Большое значение укреплению торговли и установлению политических отношений России с Китаем придавал Петр I. В 1700 г. он издал, указ об отправке в Пекин духовной миссии в связи с тем, что в Китай были угнаны взятые в плен в 1685 г. жители Албазина. Цинские власти использовали этих албазинцев как переводчиков для переговоров с русскими и предоставили им некоторые льготы. Их священнику разрешалось совершать богослужение.

Посылка в Китай духовной миссии мотивировалась послом Петра I тем, что албазинцам надо и далее исповедовать православие. Поскольку богдыхан Сюань Е готовился к войне с джунгаро-ойратским ханством, он в 1712 г. дал разрешение на приезд русской духовной миссии. Первый состав такой миссии выехал в Пекин в 1712 г. В свою очередь царское правительство допустило в 1712 г. посланца богдыхана к хану волжских калмыков Аюке, наказав последнему, чтобы он не соглашался объявлять войну джунгарам.

В 1719–1722 гг. состоялась поездка в Китай чрезвычайного российского посланника Измайлова, который получил от цинских властей охранные грамоты для русских купеческих караванов и разрешение на открытие в Пекине православной церкви для приезжающих туда русских купцов. Он исполнил китайский обряд, но с условием, что цинские послы в России будут подчиняться русским обычаям.

После победы над Швецией и восшествия на русский престол Екатерины I царский двор направил в Китай посольство графа Саввы Рагузинского с целью уведомкть цинский двор о воцарении Екатерины I и провести переговоры о границе в районе монгольских земель. Миссия тщательно подготовилась к выполнению своей задачи, детально изучила положение на границе и собрала необходимые документы о русском подданстве пограничного населения.

В Пекине миссии Рагузинского были оказаны все почести. Но затем цинские власти повели себя как при переговорах в Нерчинске. Они окружили стражей дом, где размещалось посольство, и не выпускали его, требуя земель в Забайкалье, Приамурье и Приморье. Цинские чиновники пытались повторить шантаж 1689 г. Однако русский посол ясно понимал, что войны с Россией цинский двор начать не может, так как боится нападения джунгар и внутренних восстаний, и твердо отстаивал территориальные права России.

Переговоры о границе по предложению русского представителя перенесли на саму границу и вели у р. Бура в 100 верстах от Селенгинска. Рагузинский наотрез отказался от предложения цинских чиновников избрать местом встречи послов пункт в глубине русской территории. Но и при переговорах на границе Цины продолжали давление на русских дипломатов: сосредоточили крупный отряд войск, угрожая открытием военных действий против России. В итоге переговоров 20 августа 1727 г. был подписан русско-китайский Буринский договор, определивший границу от Кяхты до перевала Шабин-Дабага по линии фактически существовавших русских и монгольских караулов, а где их не было — по селениям, хребтам, сопкам и рекам. В основу разграничения был положен принцип «фактического владения». Буринский трактат стал частью общего договора, который регулировал отношения между Россией и Китаем. Он потом получил название Кяхтинского, так как окончательный обмен экземплярами состоялся в Кяхте 14 июня 1728 г.

Кяхтинский договор предусматривал также право регулярной посылки торговых караванов в Пекин. Их размер и периодичность были определены. До 200 русских купцов раз в три года могли приезжать в Пекин, торговать там беспошлинно, строить дома, лавки, склады и т. д. Кроме того, договор уточнял условия русской торговли с Китаем, разрешал устройство беспошлинного менового торга близ Нерчинска и в Кяхте. Однако в основном меновая торговля велась в Кяхте, куда китайские купцы из провинции Шаньси привозили ткани, шелк, чай, одежду, драгоценности и другие товары в обмен на русские меха, полотно, юфть и металлические предметы.

Договор узаконил постоянное пребывание в Пекине русской духовной миссии. Возможность поддерживать сношения с цинским правительством через эту миссию имела важное значение, поскольку в Пекине в то время не было постоянного русского дипломатического представительства. В июне 1728 г. Кяхтинский договор был ратифицирован обеими сторонами.

В 1730 г., готовясь к войне с джунгарским ханством, цинское правительство послало в Петербург свое первое посольство, которое прибыло в русскую столицу в 1731 г. и было принято царицей. В ответ на просьбу китайского посольства о помощи в борьбе Китая против джунгар русское правительство уклонялось от посылки войск, но обещало обсудить вторую просьбу — выдачу перебежчиков.

В 50-х годах XVIII в. перед русским правительством весьма остро встал вопрос о возможности пользоваться водным путем по Амуру для снабжения продовольствием Камчатки и русских владений в Америке. Сибирский губернатор в 1752 г. подал об этом записку императрице Елизавете. Она повелела Сенату начать с цинским правительством переговоры. В 1757 г. в Пекин был послан советник русской императорской канцелярии с соответствующим документом Сената. Однако богдыхан наотрез отказался даже рассматривать этот вопрос.

В последующие годы отношения России с Китаем носили весьма напряженный характер. Богдыхан Хун Ли занял угрожающую позицию. Листы из лифаньюаня[10] в Сенат были наполнены грубой бранью. Поэтому Сенат был вынужден в 1764 г. ответить китайскому трибуналу, что ругательства лишь «гнусное орудие невежд», ими Россия может «пренебречь с презрением» или же за них «наказать чувствительно».