Читать онлайн «Педология: Утопия и реальность». Страница 12

Отказываемся мы также и от механистических, «адекватных» попыток переноса выводов из рефлексологического зооэксперимента — на человека и его поведение. Неприемлема для нас и «педагогическая энциклопедия» рефлексологов, которая тяготеет на все 100 % исчерпаться исключительно рефлексологическим материалом, так же как и сходная их тяга — всю педологию заменить одной лишь рефлексологией.

Все это для нас неприемлемо, это противоречит диалектическому материализму, но вместе с тем, отказываясь от «империализмов» и «перегибов» в отдельных течениях рефлексологов (и даже во всей их школе), — мы, однако, вполне вправе чрезвычайно высоко ценить то действительно важное, диалектическое, что дает нам это учение в области глубокого динамического толкования процессов изменчивости;, то, о чем мы говорили выше.

Клиника помогает лаборатории. Если лаборатория открывает нам богатые пластические возможности даже у кортикально несложных животных, клиника преподносит нам колоссальный материал в области физиопластики человека. История клинической медицины знает немало блестящих глав, где патология помогала вскрывать ценнейшие данные для общей психофизиологии.

Одной из наиболее поразительных в этом смысле глав медицины является сейчас клиническое учение о так называемых психоневрозах[69], накопившее неисчерпаемый материал об условных рефлексах человека. То, чего не может добиться лаборатория экспериментально, проделала над человеком жизнь.

Учение о психоневрозах с неопровержимой убедительностью показывает нам, как велики возможности кортикальных влияний на всю психофизиологию человека, на все его биологические функции, вплоть до самых интимных и древних.

Учение о психоневрозах возникло непосредственно из гипнологии. В течение столетий научную мысль изумлял «чудесный» физиологический эффект внушения. Когда с гипнологических работ были сорваны элементы шарлатании и мистики, выяснилось, что исцеляющим и вообще движущим фактором гипногенных биологических изменений является человеческое «самовнушение».

В процессе внушения у объекта последнего создается особая кортикально-физиологическая целеустремленность, создающая очаг оптимального возбуждения в нужном сейчас участке и направляющая все наличные энергетические запасы тела по пути внушаемого требования. Этой гипногенной доминантой и объясняется сложнейший физиологический эффект внушения, создававший глубокие метаморфозы в самых разнообразных биологических областях.

Если кортикальное возбуждение в виде «эмоции» вызывает в обычной жизни ряд расстройств функций (страх — понос, сердцебиение, пот, отнимаются ноги и пр.; отвращение — рвоту, тоску, головную боль и т. д. и т. д.), — вполне естественно, что и гипнозом можно вызывать избирательные возбуждения в тех или иных кортикальных участках, а отсюда и в физиологической периферии. Механизм гипноза, таким образом, был сведен к переключениям энергетических запасов тела по гипногенным доминантным участкам.

Подобное толкование внушения целиком на пользу оптимистического подхода к биопластике, так как с безупречной экспериментальной точностью подтверждает возможность глубочайшего воспитательного внедрения в самые интимные закоулки тела. Весь богатейший экспериментальный и терапевтический материал мировой гипнологии оказывается, тем самым, главой о роли коры в физиологии.

Последние десятилетия глубина лечебного эффекта внушения подвергалась сомнению, хотя действительная правдоподобность непосредственных гипногенных биоэффектов уже не возбуждала больше сомнений у ученых. Колебания адресовались лишь лечебной прочности гипногенного эффекта, и в результате этого научного кризиса из недр гипнологии, на базе тех же кортикально обусловленных воздействий, развернулось грандиозное учение о «психоневрозах» и психотерапии.

Если гипноз давал экспериментальный и относительный лечебный эффект путем кортикальных (условно-рефлекторных) пересочетаний телесных функций, очевидно, самое заболевание тоже было своеобразным комплексом извращенных условных рефлексов.

Условные рефлексы создают здоровье лишь тогда, если болезнь тоже представляла собою серию условных рефлексов, не более, — таков в переводе на рефлексологический язык основной тезис отца психотерапии проф. Дюбуа: «Внушением устраняются болезни, созданные самовнушением».

Подозревая в гипнотическом влиянии недостаточно прочный элемент, полагая, что кора затрагивается внушением очень поверхностно, кратковременно, Дюбуа, а за ним и другие психотерапевты (Дежерин, Розенбах и т. д.) построили целую клиническую дисциплину, в которой этот кортикальногенный («психогенный») момент был блестяще выявлен на огромном количестве заболеваний всех функций тела и где кортикальная, условно-рефлекторная терапия расшифровывалась самым серьезным образом, в разнообразных направлениях.

Эти ученые доказали, что в плане условно-рефлекторных извращений могут глубоко пострадать все до единого процессы и органы. Дежерин в своей монографии о «психневрозах» шаг за шагом проследил, как все без исключения функциональные области интимно и тяжело дезорганизуются кортикальным (психогенным) моментом: дыхание, кровообращение, пищеварение, движение, речь, сон, умственная работа и т. д. и т. д.[70]

Психотерапевты показали, как шаг за шагом следует извращающие условно-рефлекторные сочетания заменять лечебно-перевоспитательными, открыв совершенно новую, притом с каждым годом все более разрастающуюся главу в человеческой терапевтической медицине: главу о лечебных влияниях через мозговую кору.

В учении о «психоневрозах» имеется сейчас много течений: суггестисты[71], интеллектуалисты (Дюбуа), эмоционалисты (Дежерин), «этикисты» (Марциновский), психоаналитики, адлеристы, социотерапевты, рефлексотерапевты и другие. Но независимо от разницы в методах подхода их к организму и в системе лечебных влияний, все они объединяются на признании колоссальной как патогенной, так и лечебно-воспитательной роли человеческой мозговой коры.

Тот факт, что учение о психогенозах проникло во все области человеческой медицины, что ни один медицинский специалист, в какой бы дали от коры он ни работал (гинекологи, хирурги, «желудочники», «сердечники» и др.), не смеет сейчас закрывать глаза на огромную привходящую роль «психики» (коры) в его специальности, достаточно красноречиво говорит о необычайно «кортикальной опороченности» современного человека.

Если очень далекий от психотерапии мировой медик, огромный практик Штрюмпель находит, что «психизм» (кора, условные рефлексы — по-нашему) виноват в добрых 75 % современных человеческих заболеваний, — это звучит убедительно. Если все лучшие учебники по болезням сердца, сосудов, легких, пищеварения не могут сейчас обойтись без особой серьезной главы о психогенных аномалиях, это знамение времени.

Действительно, условные рефлексы, кора играют колоссальную роль во всей физиологии человека, как в здоровом ее содержании, так и в патологии, и роль эта растет тем быстрее, влияние ее становится тем более глубоким, чем динамичнее делается социальная среда человечества.

Биологическим атавизмам, биологической отрыжке древности, как видим, не место в условиях этой горячей кортикальной динамики. Кора подавляет их с первых дней детского бытия. Во всяком случае, не древний биологический опыт человека окажется препятствием к совпадению биотемпа с социотемпом, — таков основной вывод, который дает нам рефлексологический и «психотерапевтический» материал.

Однако не сигнализирует ли учение о психогенозах опасность гибели человека в современной социальности? Если кора дезорганизует, извращает все процессы тела, отражая на себе давление чудовищной, ни с чем не считающейся социальной динамики, где же гарантия здоровья, тем более, что и древний опыт не бронирует ни в малейшей степени?

К счастью, впадать в панику не приходится. Темп изменения социальной среды (темп развертывания пролетарской революции) позаботится о том, чтобы частичная биологическая деградация, обусловленная усложняющим кортикальным вмешательством в телесные функции человека, не углубилась. Революция ведь не спросит санкции у биогенетистов, и чем скорее она добьется своего, тем меньше опасности для биодекаданса человечества[72].

Вместе с тем, однако, растущая кортикальная обусловленность человеческой физиологии в конечном итоге окажется огромной важности прогенеративным фактором. Независимость от древности, подвижность новых биологических связей, расширяющиеся рамки биопластичности, — все это окажется незаменимой ценности орудием в руках максимально-пластичной коммунистической социальности. Коре по дороге с социализмом, и социализму по пути с корой.