Читать онлайн «Завещание Джона Локка, приверженца мира, философа и англичанина». Страница 21

Это был важнейший поворот в интеллектуальной биографии Локка, определивший все его дальнейшее мышление. Главный его труд «Опыт о человеческом понимании» – не панегирик механицизму, а его критическое изложение. Вся вторая книга этого главного произведения Локка, посвященная «идеям», есть критика спекулятивной гипотезы о наличии в человеческом интеллекте врожденных идей, из которых дедуцируются все возможные истины. По логике Локка, если есть возможность показать генезис идей из опыта, то нет необходимости и, более того, не может быть логического оправдания для предположения о существовании врожденных идей [148] . Но даже «идеи», по Локку, не вполне выражают опытный характер знания. Третья книга «Опыта» посвящена языку, этой параллельной, а может быть, и совпадающей с «идеями» реальности и предмету особой науки, которую Локк назвал семиотикой [149] . Наконец, четвертая книга «Опыта о человеческом понимании» – рассуждение о знании и вере в контексте ключевого для Локка представления об ограниченности человеческого интеллекта и о необходимости своего рода интеллектуального смирения, самоконтроля, отказа от выхода за пределы, границы того, что дано человеку Богом или, точнее, чем ему следует довольствоваться после грехопадения.

«Опыт о человеческом понимании» – попытка обсуждения современных Локку идей о восстановлении совершенного знания и первоначального языка – языка Бога, на котором написана книга природы, в том смысле, что сама природа является языком, знаком, следами промысла Божьего; Адам до грехопадения правильно назвал вещи, соответственно их сути, а после грехопадения этот язык и понимание были утрачены. В конечном счете «Опыт» – это обсуждение возможности возвращения человека к состоянию до грехопадения, обретения счастливой жизни в новом Эдеме.

Все эти идеи обсуждались и в «круге Гартлиба», который рассматривал и «пансофию», и алхимию как программы возвращения самого Творения в его первоначальный статус «чистого листа», когда земля была «бесформенна и пуста». Этот лист был исписан Словом, «которое было в Начале, и которое было с Богом, и которое было Богом», но текст впоследствии оказался испорчен грехом. «Подобно тому как коменианское образование могло формировать неиспорченные умы детей в благочестии и подобно тому, как миссионеры могли строить новый Иерусалим на неоскверненной земле Нового Мира, алхимики переписывали Творение, чтобы оно лучше соответствовало первоначальному божественному намерению. <…> Они верили, что Бог предназначил их к тому, чтобы это делать» [150] .

Но только – спрашивает Локк – способен ли человек (а алхимик и пансофист являются людьми), будучи существом ограниченным, в отличие, например, от ангела [151] , к таким делам? Или он должен, понимая свою ограниченность и слабость, довольствоваться полнотой предоставленного ему Богом удела, опираясь на выраженное в Священном Писании откровение? В «Опыте о человеческом понимании» эта тема звучит вполне ясно [152] , а ближе к концу жизни Локка получает развернутое изложение в «Парафразе и примечаниях к посланиям св. Павла» (1706).

Сиденхем ввел Локка в мир профессиональной медицинской практики. Период с 1667 по 1671 г. (особенно 1668 г.) наполнен врачебной деятельностью, по своей интенсивности, не сравнимой с другими этапами в жизни Локка. Тесные контакты Локка с Сиденхемом прекратились лишь в 1671 г., когда Локк начал испытывать дефицит времени из-за своих административных обязанностей на службе у Шефтсбери. Это не означало полного отказа от интеллектуальных занятий: в 1671 г. Локк начал работу над будущим «Опытом о человеческом понимании», которая продолжалась до осени 1672 г. Однако затем, вплоть до конца 1674 г. (т. е. почти два года), он отдавал практически все время административной работе, лишь косвенно связанной с деятельностью научного и медицинского сообщества.

Впрочем, в его новые обязанности входила переписка с британскими подданными, живущими за рубежом, от которых он получал массу новой информации. Локк просил своих корреспондентов не только сообщать обо всем новом, но и присылать образцы растений, лекарства, разного рода редкости, которые он отправлял далее своим друзьям в Лондоне и Оксфорде.

На протяжении всей жизни Локк жадно покупал и читал книги, в которых описывались путешествия в экзотические страны, интересовался жизнью, обычаями и верованиями диких племен всего мира, Индией, Китаем и Америкой. В его архиве – тщательно подобранный гербарий [153] . Чтение таких книг и составление их рефератов являлись уставными обязанностями всех членов Лондонского королевского общества, а особенно имевшегося в его рамках специального комитета по переписке, который прямо обязывал своих членов изучать труды о путешествиях и обнаруженных новых растениях, животных, минералах и т. п. [154]

В конце XVII – начале XVIII в. одним из крупнейших коллекционеров образцов флоры был ирландский врач, натуралист и впоследствии основатель Британского музея (открылся для публики в 1759 г.) и президент Лондонского королевского общества (после смерти Ньютона) сэр Ганс Слоун (член Лондонского королевского общества с 1685 г.), коллекции которого на момент его смерти содержали 71 тысячу единиц. Гигантская коллекция была собрана отцом и сыном Традескантами. Джон Традескант был садовником у Карла I и собрал, не выезжая из Англии, огромное число образцов растений. Его сын Джон Традескант-младший продолжил дело отца, однако занимался коллекционированием растений, отправляясь в экспедиции в Новый Свет. Коллекции Традескантов легли в основу Ашмолеанского музея в Оксфорде, названного в честь построившего его члена Лондонского королевского общества с 1661 г. Элиаса Ашмола. Музей был открыт в 1683 г. герцогом Йоркским, членом Лондонского королевского общества с 1665 г.

В доме Шефтсбери Локк прожил восемь лет (с мая 1667 по ноябрь 1675 г.), и за это время известно лишь о двух случаях его пребывания в Оксфорде – в сентябре 1671 г. и в феврале 1675 г. Об этом периоде и о том, каковы были его обязанности, мы знаем мало, поскольку он начал вести дневник лишь в 1675 г., когда отправился во Францию, тем не менее известно, что летом 1669 г. ему было поручено вести предварительные переговоры о женитьбе сына лорда Ашли, будущего второго графа Шефтсбери, на леди Дороти Маннерс, дочери графа Ратленда, а в 1671 г. он принял роды у Дороти Ашли Купер, подарившей миру будущего третьего графа Шефтсбери. По мнению Дж. Милтона, в период с 1672 по 1675 г. его можно было бы назвать главным секретарем Шефтсбери, однако сам Локк отрицал, что когда-либо занимал такую должность в «домохозяйстве», заявляя, что был скорее одним из «домашних» (domestic) и выполнял множество поручений, иногда мелких, а иногда важных. Среди них, безусловно, покупка книг для библиотеки патрона, составление разного рода меморандумов.

Локк оказывал разного рода услуги не только своему патрону, но и дому Нортумберлендов: весной 1671 г. он сопровождал леди Нортумберленд в поездке во Францию. Он был также в курсе дел лорда Холлиса, графа Солсбери и герцога Бекингема. Впрочем, что касается Нортумберлендов, возможно, дело было в том, что в их доме работал в качестве наставника и врача его друг по Вестминстерской школе Джон Мейплтофт, переводчик Сиденхема на латинский язык и его ученик (член Лондонского королевского общества с 1676 г. и, по-видимому, родственник Томаса Фирмина). Помимо Мейплтофта в этом доме жила дальняя родственница Локка г-жа Маргарет Бломер – жена графского капеллана Томаса Бломера и компаньонка леди Нортумберленд.

В 1675 г., после того как новый глава правительства граф Данби предложил свой билль о проверке, вызвавший жаркие дебаты в парламенте с последующим перерывом в его работе, Шефтсбери удалился в родовое поместье в Дорсете, возможно взяв с собой и Локка. Вернувшись в октябре, Шефтсбери привез с собой «Письмо знатного лица», опубликованное в начале ноября 1675 г.

Спустя несколько дней после выхода в свет «Письма» Локк отбыл во Францию. Еще в феврале 1675 г. он получил желанную степень бакалавра медицины и лицензию на занятие медицинской практикой и был немедленно зачислен «студентом» медицины по «ирландской» квоте (не благодаря ли Бойлю?), что давало ему официальное право оставаться в Оксфордском университете даже в случае отзыва королевской диспенсации. Его отъезд не был связан с тем, что он опасался за свою жизнь, а стал осуществлением давнего плана.

В любом случае не сохранилось никаких следов, свидетельствующих о том, что Локк, находясь в Дорсете, занимался составлением «Письма знатного лица». Это всего лишь предположение в развитие старой гипотезы Де Мезо и Коллинза, повторенное теми историками, которые считали, что принадлежность к государственной службе и политическое влияние возвышают философа или ученого в глазах читающей публики и являются дополнительным доказательством значения его философских или научных взглядов. Вполне возможно, что в Дорсете он находился даже не в поместье Шефтсбери, а в доме Роберта Бойля. Косвенным подтверждением того, что поездка Локка во Францию не была бегством от неприятностей, служит то, что он отправился на корабле вместе с Джоном Беркли, одним из лордов – собственников Каролины, а теперь посланником короля в Париже.