Читать онлайн «Крах империи (Курс неизвестной истории)». Страница 23

Если народы империи никак не связаны с народом–завоевателем, у них нет никакого сентиментального отношения к этому центру. Даже признавая главенство русских в Российской империи, армяне, понтийские греки и русские немцы не испытывали никакой нежности к полям и перелескам средней полосы, пресловутого Нечерноземья.

В этом нет ничего нового — места развития имперского народа никто, кроме него, не любит. Египтянам, галлам и иберам тоже было глубоко плевать на Италию. Обычно из завоеванных стран — материальные ценности везут в центр. Периферия беднеет, центр обогащается. Это не вызывает добрых чувств к месту развития имперского народа.

Исключением может быть столица — потому что столица империи в большей степени общая для всех. У каждого народа империи есть своя страна. Каждый народ империи сентиментально относится к своей стране. Но столица империи — это одновременно и его столица. Даже если есть какая–то своя, региональная столица, это не меняет существа дела. Рим был столицей и для галлов Нарбоннской галии, — при том, что Нарбонн и Ним были их городами, маленькими столицами провинций. В Рим ехала иберийская молодежь из Испании, эллины из Греции, сирийцы из Антиохии.

Рост империи сделал Рим чересчур италийским, слишком близким для имперского народа и слишком далеким для всех остальных. Император Константин перенес столицу в Византий–Константинополь; получилась новая, с иголочки, столица, одинаково далекая от всех и одинаково близкая всем. Столица как таковая, уже не центр места развития италиков, не столица имперского народа.

Так же и Петр I перенес столицу из слишком русской Москвы в одинаково чуждый всем, рационально скроенный Петербург. Петербург могли любить все. Но откосы Новгородского кремля, туманы над стогами Брянщины, излучины лесных речек, сквозная часовенка на фоне калужского заката — это было своим, не для всех народов империи, даже не для всех русских.

РОССИЯ И РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ

Слова «Российская империя» и «Россия» с легкостью произносятся как взаимозаменяемые слова, почти как синонимы.

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

И назовет меня всяк сущий в ней язык,

И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой

Тунгуз, и друг степей калмык [17, с. 376].

С какой легкостью Александр Сергеевич считает частями «Руси великой» тех, кто, может быть, вовсе и не ощущает себя ее частью! Финны, по крайней мере, захотели отделиться от Руси очень вскоре после его смерти. Промахнись Дантес, доживи Пушкин лет хотя бы до 60, и ему довелось бы увидеть это собственными глазами.

Но ведь Россия, Русь — только одна из стран Российской империи. Это очень важная страна Российской империи; более того — это страна, которая и создала империю. Но явления эти далеко не тождественны. А если быть точным, то Российская империя не тождественна России, а Россия не тождественна Московии.

Российская империя — это и страны финно–угорских народов, и народов Сибири, и тюркских народов, называвших себя, как правило, татарами. В XVII столетии это и Украина, все реже называемая Русью, все активнее воспринимающая себя как особая отдельная страна. С XVIII века это страны Прибалтики, Польша, Белоруссия, Америка. Русские — объединяющий народ, необходимый для существования империи… но только один из народов.

Россия может расширяться в ходе строительства империи. Не только империя, но и Россия увеличилась за счет присоединения Сибири и Причерноморья: в этих краях русские составили основное население.

Но вполне возможно и расширение Российской империи, не влекущее за собой расширения собственно России, — например, когда завоевывают Северный Кавказ или Азербайджан. Если в новые земли и переселятся русские — то ничтожное количество людей, и эти немногочисленные переселенцы отнюдь не сделают погоды в завоеванных странах.

Удивительным образом это очень мало осознается и в Российской, и в любой другой империи. Римляне тоже не считали нужным разделять Рим и завоеванную им империю. Эти понятия у них слеплялись в той же степени, что и в России XVIII–XIX столетий.

ИМПЕРИЯ СОЗДАЕТ СВОЙ НАРОД

Империю строит имперский народ–завоеватель. Но этот народ очень меняется с ходом времени, изменяясь и внутренне, и за счет заимствований. Фактически строит империю один народ, владычествует ею — совсем другой.

В Х веке русскими называли себя очень разные племена, разбросанные по колоссальной территории.

В наши дни слово «русский» предполагает все же какое–то общее этническое происхождение — почему все время рождаются попытки развести «российского» и «русского», «русского» и «русскоязычного». Попытки не особенно успешны, но главное — есть потребность в разделении понятий.

Само слово «русский» в XVIII–XIX веках имело несколько другой смысл, чем сегодня: для того, чтобы назвать человека русским, не имело никакого значения его этническое происхождение. Не было разделения русского и русскоязычного. Русский — т. е. считающий родным русский язык и признающий российскую культуру своей. Крещеные евреи, лояльные Петербургу татары или остзейские немцы были русскими и в собственном представлении, и в представлении окружающих.

XIX век Российской империи — век расцвета культуры победителей, строителей империи, которые обогатились и материальными ценностями, и притоком генофонда побеждецных, и их культурой.

Сохранилось предание: Екатерина II, принимая Дерибаса, спросила его — вполне ли он уже сделался русским? На свой счет, стало быть, княжна Ангальт–Цербсткая не сомневалась — она давно уже стала русской!

Между прочим, эту историю неоднократно печатали в книгах царской России, как весьма назидательную историю. И воспринимали ее без тени иронии. Действительно: интересно ведь, когда именно испанский аристократ Хосе де Рибас превратился в русского Дерибаса.

Русский язык мало приспособлен для выяснения вопроса, что имеется в виду под исходным понятием «народ»? У нас народ — это и есть народ, попробуй раздели обозначаемые одним словом разные понятия. Вот у англосаксов — несколько слов, отражающих понятие «народ».

Folk — это народ. Тот самый, от которого фольклор… Это люди, имеющие общего предка. Скорее всего — мифического, как Ромул у римлян… Но folk — это общность по крови. Римляне были таким folk'ом в эпоху первых семи царей, в V–IV веках до Р. Х. Русские — в легендарные времена племенных союзов, самое позднее — первых киевских князей.

People — это тоже народ. Только это народ, объединенный уже не происхождением от общего предка, а общими обычаями. Английское «пиплз» прямо происходит от латинского «пополюс» — откуда и слово «популяция». То есть все, кто народились, народ. Русское слово «народ» — то есть все, кто народился, ближе всего к этому римскому «пополюс». Это такой крестьянский народ, вроде «пополюса» древних римлян, французов ХУ или русских XVII века.

А вот natiоn — тоже народ. Но это народ, объединяемый законами. Народ, определяющий, по каким правилам жить. Пока властвуют религия и обычай, от своей принадлежности к народу не отречешься. Но раз объединяют правила, то их ведь можно и принять, и не принять. От правил можно и отказаться.

Такое состояние народа позволяет расширять его до полного распыления, до того, что «новеньких» будет приходиться по 100 человек на 1 «старого».

Римляне старого времени считали, что «старые римляне» — спокойные, ироничные современники Марка Порция Катона, участники Пунических войн — исчезли ко времени Гражданских войн, то есть примерно к 1 веку до Р. Х. Люди италийского племени исчезли как особый народ, дав начало новой исторической общности — ромеям, римлянам.

Действительно — уже ко времени Гражданских войн изменился сам смысл слова «римлянин». Слово это перестала подразумевать некое этническое происхождение. Римлянин — это, во–первых, любой подданный империи. Во–вторых, обозначение человека, свободно владеющего латынью и признающего историю Рима как свою историю. То есть римлянин — это название не было связано с каким–либо этническим происхождением, а было связано с культурно–историческим самоопределением.

Выходя из имперских владений в земли германцев и британцев, цыгане определяли себя как «ромалэ» — то есть римляне.

Потомки солдат и офицеров Траяна получали земли на Дунае, заводили семьи — часть с местными уроженками, женщинами племени недавних врагов — даков. Народ, который возник в результате этих процессов, называет сам себя румынами — то есть ромеями.

Современные греки называют себя эллинами — но это городское и книжное название. Эллинами стали называть себя греческие националисты XIX века, городские образованные умники. А если бы еще в начале ХХ века вы спросили старого крестьянина, кто он, старик уверенно ответил бы, что он — ромайос.