Читать онлайн «Всякий, даровитый или бездарный, должен учиться… Как воспитывали детей в Древней Греци». Страница 25

В другом диалоге Платона — «Лахет» — беседа и вовсе разворачивается в палестре. Участвуют в ней греческие военачальники Лахет и Никий, философ Сократ и афинские граждане Лисимах и Мелесий с сыновьями-подростками Аристидом и Фукидидом. Такой состав собеседников не случаен, поскольку разговор касается воспитания в мальчиках мужества и военной доблести, и происходит он сразу после того, как участники «наблюдали за человеком, сражавшимся в тяжелом вооружении»{120}. Имеется в виду педотриб, проводивший показательный бой и демонстрировавший искусство гопломахии — сражения на мечах. Как пишет в «Законах» Платон, «надо, чтобы… происходили торжественные бои, по возможности наглядно воспроизводящие настоящие»{121}.

Гопломахия, кстати, — искусство очень и очень древнее, возникшее значительно раньше самих палестр. В «Илиаде» Ахиллес говорит:

Из этого отрывка, кстати, следует, что в гомеровские временам показательный бой велся до первой крови.

Это же условие, заметим, согласно дуэльным кодексам, было обязательным для западноевропейских поединщиков (подчеркиваю: западноевропейских; русские по большей части плевать хотели на кодексы и просто бились «до повалу», то есть до смерти одного из противников).

«Было бы безобразием по собственному незнанию состариться так, чтобы не увидеть по самому себе, каким способно быть человеческое тело в полноте своей красоты и силы», — говорил Сократ. А может быть, и не говорил — ему приписывают множество высказываний (в том числе и то, что вынесено в заглавие этой книги), которые даже его современники не могли сверить с рукописями, поскольку гений философии предпочитал говорить, а не марать папирусы. Однако не авторство Сократа в данном случае для нас важно, а то, что так думало и соответственно поступало абсолютное большинство греков. И неспроста: физическое здоровье помогало им справляться с трудностями войны и быта, давало каждому из них — и, значит, всему народу в целом — больше шансов на выживание.

В палестре наглядно, как нигде, проявлялся принцип состязательности, лежащий в основе организации обучения в Древней Греции. Обозначался он словом «агон», с которым мы уже сталкивались, когда знакомились со спартанской агелой (сразу оговоримся, что «спортивные» агоны в Спарте и Аттике при некоторой схожести все-таки не одно и то же). Агоном, кроме того, назывался узловой элемент древнегреческой драмы, который заключался в споре действующих лиц, а также вообще любой словесный спор и любое столкновение мнений. Обучение же искусству борьбы, понимаемому в широком смысле, называлось «агонистикой».

А еще Агон — это имя божества, которому Зевс делегировал право руководить всеми видами соперничества — не важно, где схлестнулись противники — в спорте, поэзии, искусстве или учебе. В Олимпии, давшей имя величайшим соревнованиям — Олимпийским играм, стояло две статуи Агона: одна рядом со статуями Зевса и Орфея в священной роще Алтис, где проводились ритуальные состязания, а другая в храме Герайон, подле статуи бога войны Ареса. И то и другое отражало области, в которых Агон обнаруживал себя во всей красе, — спорт и войну. Причем, как пишет Павсаний в «Описании Эллады», статуя в Алтисе была «с гирями для прыганья в руках»{122}.

Сила Агона оказалась столь велика, что даже в пантеоне греческих небожителей не имелось таких, кто бы хоть раз ни попал под его влияние, — боги и герои, если судить по мифам, только и делали, что соперничали друг с другом, да и сам Зевс начал карьеру верховного греческого бога с того, что вступил в борьбу со своим отцом Кроносом. В результате одного из таких споров — кто лучше играет на свирели, Аполлон или Пан, — Аполлон наградил ослиными ушами легендарного царя Мидаса, бывшего судьей состязания и опрометчиво присудившего победу Пану.

Состязательность — основа едва ли не всех древнегреческих мифов, убери ее, и рухнет система верований древних греков. Состязательностью пронизаны «Илиада» и «Одиссея». Поэтому нет ничего удивительного в том, что соревнования занимали в жизни граждан полисов столь значительное место и почти везде наряду с культами божеств существовал культ победителей спортивных состязаний. И было бы даже странно, если бы греческая педагогическая наука (а проще говоря, греческие философы) не попыталась применить агонистику в обучении.

Грамматистам, кифаристам и педотрибам рекомендовалось всячески поощрять своих воспитанников соревноваться либо каждому за себя, либо разделившись на группы, если дело касалось совместных плясок и хорового пения или проведения эстафет. Предполагалось, что все эти состязания будут носить благородный характер, определять истинно лучших и доставлять славу их родителям, а если проявленный талант выйдет за пределы школы, то учителю, а может быть, и всему городу. И конечно же, агонистика в сознании греков была неразрывно связана с понятиями «арете» и «калокагатия». Именно и только в непрерывной борьбе — через многочисленные, следующие один за другим агоны — мальчики, юноши и мужчины могли, постоянно совершенствуясь, идти к обозначенному идеалу.

Ученики соревновались, кто быстрее овладеет алфавитом, кто лучше читает, считает, поет, танцует, играет на лире, кто искуснее в словесном споре, кто больше помнит стихов Гомера, кто сильнее в мелодекламации, кто ловчее в борьбе, кто стремительнее бежит, дальше прыгает, дольше держится без воздуха под водой, больше поднимает, точнее мечет копье или диск и т.д. Эти состязания, собиравшие множество народа, приносившие победителям мимолетную славу, но обещавшие в будущем славу куда большую, были отражением общего для всех греков стремления мериться силами в чем угодно, как и когда угодно. Установленные в большинстве полисов нормы общественной жизни приводили к тому, что каждый свободнорожденный рано или поздно оказывался перед необходимостью добиваться одобрения сограждан и доказывать свое право на первенство в той или иной области.

Некоторые состязания нам могут показаться забавными или странными, но грекам таковыми они не казались. На званых обедах было вполне нормальным устроить среди вполне добропорядочных, далеких от порока пьянства граждан агон по части винопития и одновременно с этим турнир по красноречию. Или, скажем, играли в коттаб: по водной поверхности (например, в бассейне или фонтане) пускали маленькие тарелочки и нужно было так выплеснуть вино из бокала, чтобы тарелочку потопить. Соревновались кифареды, ораторы, поэты, рисовальщики, проливали кровь в нешуточных, пусть даже и показательных схватках мастера гопломахии. В Спарте в процессе общественных трапез сисситий выясняли, кто лучше исполняет застольные песни. В программу Пифийских, Истмийских, Панафинейских, Немейских, Делосских игр, которые в отдельные годы соперничали в популярности с Олимпийскими, входили состязания по музицированию, пению и танцам.

Но кроме игр, где основными участниками были все-таки атлеты, устраивались и многочисленные посвященные богам праздники, на которых главными действующими и соревнующимися лицами выступали певцы и музыканты. В арголидском Эпидавре в честь бога врачевания Асклепия проводились Великие Асклепии, в беотийском Орхомене — Харитесии, Эротидии и Мусеи, посвященные соответственно богиням веселья и радости харитам, Эроту и музам. Широкой известностью пользовались празднества на острове Делос, на которые с давних времен собирались певцы с разных концов Греции. Еще до первой Мессенской войны, то есть в середине VIII века до н.э., пишет Павсаний, «мессенцы… послали на Делос Аполлону жертву и мужской хор»{123}. Агоны музыкантов устраивались в Милете, Никее, Никомедии, Пергаме, Сардах, Смирне, Траллах, Эфесе… — в общем, почти повсюду. Сохранились многочисленные надписи, увековечившие их победителей.

А вот первенства среди ремесленников не проводились — они трудились за деньги, и, следовательно, приличное воспитание и агонистика не могли иметь к ним никакого отношения. Кстати, заметим, что слово «ремесленник» по отношению к свободнорожденным гражданам часто употреблялось в ругательном смысле.