Читать онлайн «История России с древнейших времен. Том 27. Период царствования Екатерины II в 1766 и первой половине 1768 года». Страница 32

Мы видели, какие следствия имел указ о выборе депутатов в Малороссии и областях прибалтийских; видели также, что Екатерина не смущалась упорством, какое в некоторых малороссийских местностях было выставлено для сохранения и восстановления старины и особности, с которыми правительство уже порешило; она предполагала, что подле наказов с требованиями восстановления гетманства будут наказы, которые уяснят для правительства положение страны, что действительно и случилось. В наказах малороссийского шляхетства встречаем просьбы об уравнении малороссийских воинских и статских чинов в классах с великороссийскими, просьбы об учреждении для малороссийского шляхетства герольдии, потому что дворянские дипломы во время войн утратились и многие малороссийские роды присвоили себе шляхетское достоинство неправильно. Подобно великороссийскому дворянству, и малороссийское просит об оставлении шляхетского предводителя навсегда для обеспечения интересов сословия, просит позволения выбирать судей из своей среды и о словесном суде, просит об учреждении университета в Переяславле или другом каком месте, кадетского корпуса и воспитательного дома для благородных девиц, об учреждении банка, об устранении тягостей при военном постое.

С представлением о старой Малороссии необходимо соединяется представление о козачестве. Мы видели, что в Малороссии во время ее освобождения от польского владычества при Хмельницком произошел переворот в землевладении: прежние землевладельцы были истреблены или изгнаны, на первом плане явилось войско – козаки с своею выборною старшиною от сотника до гетмана. Страна, как обыкновенно бывает при таких военных занятиях, получила военное устройство, военное управление. Простой воин-козак стал свободным землевладельцем; военная или козацкая старшина стали правителями страны и начали пользоваться своим положением для приобретения как можно больших выгод, большого земельного имущества, начали стремиться к приобретению того высшего положения, которое они называли шляхетским, начали теснить свободных землевладельцев, козаков, отнимать у них земли. Из записки Теплова мы знаем, как это делалось, в Малороссии сохранилась память о тех временах, когда многие козаки за кружку водки продавали свои земли, потому что с ними была соединена обязанность военной службы. Таким образом, в Малороссии в XVII и XVIII веках происходил тот же процесс исчезновения мелких свободных землевладельцев, какой происходил на Западе в меровингскую и карловингскую эпохи, и как здесь, так и там правительство употребляло все усилия для воспрепятствования этому исчезновению свободных людей, непосредственно от него зависевших, переходу их под власть богатых землевладельцев и правительственных лиц. Козаки, не умея постоянно и сплоченно блюсти за своими интересами, не умея помочь беде, сильно жаловались на старшину за ее аристократические стремления, тогда как эти сотники и полковники, обогатившиеся всякими средствами и старавшиеся выделить себя и свои фамилии из среды козаков, величающие себя шляхетством, были такие же козаки, выбранные козаками в свои должности, и всякий козак как вольный землевладелец и воин считал себя также шляхтичем. Сначала, в XVII веке, как мы видели, неудовольствие козаков на новые отношения, вводимые старшиною, вели к сильным волнениям, причем Запорожье, стоя за демократическое начало, за первоначальное равенство, всегда поддерживало козаков; но в XVIII веке, несмотря на поддержку императорского правительства, которое, впрочем, не находило никакой помощи в козаках, старшина брала верх; козаки продавали ей свои земли, шли в мужики и умели только жаловаться и толковать о старом добром времени, когда они выбирали гетманов, позабывая, что все эти гетманы заботились только о своих интересах, а вовсе не о козацких. И теперь некоторые козаки потребовали гетмана по старине; вообще требовали восстановления старого права избрания вольными голосами между собою старшины, тогда как никто у них этого права не отнимал; требовали сравнения с шляхетством; просили, чтоб никто их земель не покупал. В наказе черниговских козаков говорилось: «Ясно из привилегий, данных королями польскими, что козаки отправляли военную службу во всяком благополучии и легкости, ибо имели за собою достаточные пашни, сенокосы, леса, мельницы и всякие угодья; а теперь вследствие насилия владельцев и всякого звания старшин козачьих и духовных монастырских владельцев лишились земель своих; сотники и сотенные старшины неоседлые по вступлении в свою должность тотчас ищут козачьей земли, прежде всего на постройку жилых изб, просторного двора, а потом ко дворам скупают у козаков угрозами и ласкательством пашни, леса, сенные покосы и всякие лучшие места и всякими способами козаков притесняют, на частные свои работы употребляют; иные козаки от великих тягостей, побоев и угроз старшинских покидают семейство и дворы и уходят в безвестные места; другие козаки закрепощены и несут общие с мужиками тягости».

Таким образом, в Малороссии имел важное значение запутанный вопрос о козацких землях, которыми овладело так называемое шляхетство, как на восточной украйне был запутанный вопрос о башкирских землях. Малороссийское шляхетство, руководясь идеями, бывшими в ходу в высших кругах, было не прочь ввести некоторые гуманные изменения в своем старом кодексе, в Литовском статуте, отменить, например, закон, по которому шляхтич, убивший простого человека, наказывается только отсечением руки и небольшою денежною пенею, ибо «этот закон, – говорится в черниговском наказе, – может быть терпим в Польше, где все бедные, особенно же не приобретшие шляхетского достоинства, стенают под игом порабощения и мучительства». Но относительно купленных им козачьих земель шляхетство просило императрицу утвердить их за ним навсегда, по своей особенной материнской к нему щедрости; какое же постановление по этому предмету будет издано на будущее время, шляхетство обещает его соблюдать.

После переворота, произведенного восстанием Хмельницкого и присоединением Малороссии к Великой России, мы нашли малороссийские города в постоянном, сильном неудовольствии на военное управление, встречались с постоянными жалобами горожан на притеснявшую и обиравшую их козацкую старшину, причем они просили введения к ним великороссийских воевод, хотя, как мы знаем, последние далеко не отличались мягкими и бескорыстными отношениями к управляемому народонаселению. Наказы, привезенные депутатами в комиссию об Уложении, вскрывают перед нами то же печальное состояние малороссийских городов, вскрывают их крайнюю бедность, которая зависела сколько от войскового управления страною, столько же от ее положения, очень невыгодного для торговой деятельности, от господствовавшего изначала в Украйне военно-земледельческого быта с обычным следствием этого господства – неразвитостью в торговом и промышленном отношении, наконец, от характера малороссийского народа, несклонного к торговой деятельности, так что до сих пор большинство торговых людей здесь состоит из великороссиян. Наказы представляют нам малороссийский город отставшим в развитии от великороссийского, представляют такие явления, какие существовали в великороссийских городах в XVII веке.

Как жители великороссийских городов в своих наказах просили об удержании и развитии городского самоуправления, данного Петром Великим, так жители городов малороссийских просят о сохранении у них старинных форм городского самоуправления, известных под именем Магдебургского права, которое бесспорно послужило для Петра Великого образцом при введении городского самоуправления в Великой России. Но одни формы еще ничего не значат. Формы благодетельны и крепки, когда являются результатом самостоятельного внутреннего развития; и на данные извне приносят пользу, если находят достаточное содержание. Бедные малочисленные горожане в Малороссии не могли посредством денег удовлетворять необходимым требованиям государства, должны были удовлетворять им натурою, собственноручною работою, отчего терпели страшную тягость, разорялись окончательно и, чтоб отбыть от тягости, разбегались или закладывались за богатых и сильных людей, отчего оставшимся становилось еще тягостнее, – явления, с которыми мы так хорошо знакомы в великороссийских городах XVII века, явления, необходимые там, где государственные потребности развиваются неодновременно и не в одинаковой степени с экономическим развитием народа, будет ли то общество еще молодое, неразвившееся, как наша Россия XVII и XVIII века, или общество уже одряхлевшее, как Римская империя во время ее распадения.

28 февраля 1768 года Румянцев писал императрице: «Я имел случай с уволенными на время и опять уже отъехавшими некоторыми депутатами видеться и нашел их во всех их развращенных мыслях непременно пребывающих. Скоропадский – всех прочих руководитель, ибо возмечтал выбранным быть гетманом. Часть здесь людей таких, кои слепо сим невежам следуют, немала. Но я осмеливаюсь уверить, что когда токмо таковые и ему подобные, которые очень замечены, останутся без действия и дел, а, напротив, благонамеренные и сею болезнию самовладства и независимости не зараженные вашего и. в-ства милостию отличатся и войдут в чины и дела, правительства ж и служба получат прямые для себя уставы, то и те как великое всегда желание к чинам, особливо к жалованию, имеющие скоро переменят мысли и поступки». Екатерина отвечала: «Что вы пишете о Скоропадском, то весьма справедливо: он здесь ведет себя, как волк, и ни с кем из наших знаться не хочет». Во многих наказах было выражено желание собрать деньги для воздвигнутия памятника Екатерине. Относительно сбора денег на памятник в Малороссии императрица писала Румянцеву: «Если деньги на монумент еще не собраны, то, пожалуй, помешкайте оных собрать, ибо сии издержки народные не нужны, а за доброе их намерение скажите им спасибо пристойным образом».