Читать онлайн «История и зоология мифических животных». Страница 24

Впрочем, сирены, у кого бы они ни родились, поначалу, вероятно, были вполне антропоморфны. Гигин писал: «Сирены, дочери реки Ахелоя и музы Мельпомены, после похищения Прозерпины (Персефоны. — О. И.) блуждали и пришли в землю Аполлона, где по воле Цереры (Деметры. — О. И.) стали пернатыми за то, что не помогли Прозерпине». Овидий излагает схожую версию, но иначе расставляет акценты. Он признает, что сирены некогда были подругами Прозерпины и вместе с ней собирали на лугу цветы в тот драматический день, когда дочку Цереры похитил Аид. Овидий считает, что подруги похищенной богини (поэт почему-то называет их «сирены ученые», вероятно имея в виду их музыкальное образование) отправились на поиски и в птиц обратились добровольно, дабы легче было искать Прозерпину:

Евстафий, один из комментаторов Гомера, приводит версию, что замечательные музыкантши были обращены в птиц Афродитой за то, что не хотели выходить замуж… Что же касается того, что верхняя часть их тела была бесперой, то Павсаний излагает следующую точку зрения: «Говорят, что дочери Ахелоя, по совету Геры, вступили в соревнование с музами по пению. Музы победили и, ощипав перья сирен, говорят, сделали из них себе венки». Это, кстати, прекрасно согласуется с мнением Гигина о том, что сирены походили на кур. Ведь человек, если обыграть знаменитое определение Платона, весьма похож на ощипанного петуха (или курицу). Таким образом, ощипанные до половины птицы-сирены были схожи с людьми.

Так или иначе, сирены стали тем, что они есть, — полуженщинами-полуптицами, причем хотя и музыкальными, но весьма злокозненными. Аполлодор пишет: «Сиренам было некогда предсказано, что они скончаются, если какое-нибудь судно проплывет, минуя их». Это подтверждает и Гигин — он пишет, что сирены могли жить до тех пор, пока «ни один смертный, слышавший, как они поют, не проплывет мимо». В предсказании ничего не говорилось о том, что сирены должны были не просто заманить, но и загубить свернувших на пение мореходов. Однако они это каким-то образом делали. Во всяком случае, когда мимо их острова проплывали аргонавты, сирены намеревались убить героев. Аполлоний пишет:

Они бы так и сделали (как именно — античные авторы умалчивают), но на счастье аргонавтов среди них оказался свой собственный музыкант, вероятно не менее талантливый, — это был знаменитый Орфей. Впрочем, в данном случае был не так важен талант, как громкость: «Голос Сирен смогла заглушить форминга Орфея», и певицы остались ни с чем. Лишь один из аргонавтов, Бут, сын Телеонта, «поддавшись соблазну», спрыгнул в море. Но Афродита пожалела юношу и «вырвать его из волн и спасти успела».

Интересно, что сирены, несмотря на предсказание, обрекавшее их на смерть в случае неудачи, остались живы и здоровы (возможно, потому, что аргонавты не успели толком расслышать их пение, а спасение Бута произошло благодаря божественному вмешательству). Известно, что поколением позже с сиренами столкнулся Одиссей, когда плыл со своими спутниками на Итаку с острова Цирцеи (хотя, возможно, это были другие сирены). Произошло это, вероятно, в тех же местах, где с певицами повстречался «Арго», — неподалеку от пролива Сциллы и Харибды. Цирцея предупреждала Одиссея:

Кстати, из предостережений волшебницы никак не следует, что сирены непосредственно убивали попавших к ним в плен мореходов, — возможно, те сами погибали от голода и жажды, а может быть, и просто от старости (не исключено, что на острове была пресная вода и какая-никакая пища). Так или иначе, перспектива остаться у сирен или оставить там никак не входила в планы итакийского царя. Но послушать сирен ему очень хотелось, и он приказал своим спутникам привязать себя к мачте, чтобы избежать искушения. Остальные мореходы залепили уши воском, и корабль Одиссея благополучно миновал опасных певиц. Позднее царь Итаки так рассказывал об этом приключении:

Несмотря на все предостережения Цирцеи, плененный пением Одиссей поверил коварным обманщицам и стал мимикой просить своих спутников, чтобы они развязали его, но те лишь крепче затянули ремни. Царь Итаки стал первым человеком (если не считать спорную историю с аргонавтами), услышавшим пение сирен и оставшимся в живых. После чего проклятие, наложенное на сирен, исполнилось.

Гигин пишет: «Гибель им принес Улисс (Одиссей. — О. И.): ведь когда он благодаря своей уловке проплыл мимо скал, на которых они жили, они бросились в море. От них это место стало называться Сиренидами. Оно находится между Сицилией и Италией».

Впрочем, по поводу природы сирен имелась и рационалистическая точка зрения. Гераклит пишет: «Про них придумывают, что они — двойной природы: бедра, как у птиц, а остальное тело — женское, и при том они губят тех, кто проплывает мимо них. А были они гетерами, отличались игрой на музыкальных инструментах и сладостным голосом, собой прекрасны, так что приходившие к ним проедали свое состояние. А что у них птичьи ноги, говорили потому, что они быстро покидали тех, кто спустил имущество». Но надо отметить, что Гераклит многие безобразия древнего мира любил объяснять гетеризмом, объявив гетерой даже чудовищную Сциллу…

Несмотря на то что во времена Одиссея сирены были существами, далекими от гуманистических идеалов, по крайней мере к пятому веку до н.э. они духовно переродились, перестали охотиться на мореходов и заняли достойное место в системе мироздания. Платон сообщает, что на каждой из восьми небесных сфер сидит по сирене и они поют, создавая тем самым величавую гармонию космоса.

Другими весьма зловредными птицами, уже начисто лишенными человеческих черт, были стимфалийские птицы, названные так по имени болота в Аркадии, где они первоначально обитали. Прославились они потому, что Эврисфей, в порядке очередного подвига, приказал Гераклу очистить от них местность. По поводу того, в какой мере эти пернатые относились к животным мифическим и в какой мере — к обыкновенным, существуют разные точки зрения. Например, Аполлодор и Диодор Сицилийский никаких особых свойств стимфалийским птицам не приписывают. Диодор пишет:

«Получив приказ прогнать птиц со Стимфалийского озера, Геракл без особого труда совершил этот подвиг благодаря сноровке и изобретательности. Птицы эти развелись в невероятном множестве и пожирали урожай в округе. Силой одолеть этих тварей было невозможно из-за их невероятной численности, поэтому здесь требовалась хитроумная уловка. Изготовив медную трещотку и подняв ужасный шум, Геракл напугал тварей и, прогнав их далеко непрекращающимся грохотом, очистил от них озеро».

Примерно так же описывает ситуацию и Аполлодор, но он считает, что Геракл перестрелял вспугнутых трещотками птиц. Сенека в трагедии «Медея» даже подчеркивает, что стрелы, погубившие пернатых, были смочены ядом Лернейской гидры.

Все это могло бы выглядеть достаточно странно — не вполне понятно, почему для изведения невинных птах был приглашен величайший воин Греции и почему эта скромная охотничья кампания была зачтена ему за один из великих подвигов, память о которых сохранилась в веках. И уж тем более непонятно, почему для уничтожения несчастных пернатых понадобилось тратить уникальные стрелы, смоченные самым страшным из известных ядов. Свет на эти вопросы проливают другие античные авторы. Так, Павсаний объясняет, чем провинились стимфалийские птицы. Он пишет: «Предание рассказывает, что некогда у вод Стимфала жили птицы, поедающие людей…» У Аполлония и Гигина говорится, что птицы были покрыты перьями, которые по сути своей являлись стрелами или дротиками: птицы весьма эффективно метали их во врагов.