Читать онлайн «Башкиры в войнах России первой четверти XIX века». Страница 6

Англичанка Вильмот, находившаяся при княгине Дашковой, видела башкирский полк в Москве 23 февраля 1807 года и оставила его описание: «Сегодня мы ходили смотреть на башкирский полк, вступающий в город. Этот дикий с виду народ живёт на окраине Сибири. Их пёстрые одеяния привычны им, просторны и удобны. За спиной на кожаном ремне башкиры вешают луки и колчаны со стрелами, а ещё они вооружены пистолетами, ружьями и длинными пиками, причём пики эти привязаны к правой ноге ремнями и, видимо, не доставляют владельцам особых неудобств. Их походные мешки наполнены всем необходимым, сёдла увешаны снаряжением и провизией, а когда провизии нет, они с большим удовольствием едят сырую конину. …Полк состоит из 1047 человек. Он разделён на роты, и во главе каждой шёл устрашающий оркестр, издававший пронзительные и монотонные звуки. Но музыкальных инструментов у них не было (кураи, англичанка, конечно, не заметила или посчитала за обычные палки – авт.). Башкирские шапки очень тёплые и самых разнообразных форм и расцветок: одни в форме сахарной головы, другие круглые, третьи – квадратные, но все с бархатной тульей и оторочены мехом; носят их низко надвинутыми на уши. Лошадки у башкир очень маленькие, но сильные и выносливые. Княгиня говорила с одним из воинов и просила доставить Буонапарте в Москву пленником. Он отвечал с большим достоинством: «дайте нам только добраться до него, а об остальном не беспокойтесь». Их офицеры отличаются от солдат лишь одеждой – она напоминает старые балахоны»[39]. Башкирский плащ, прообраз нынешних офицерских плащ-палаток, действительно напоминает балахон, если в него плотно закутаться.

Несмотря на поздний призыв, шесть башкирских пятисотен/полков успели принять участие в военных действиях на территории Пруссии и Польши. Две башкирские пятисотенные команды прибыли в корпус графа Толстого на Нареве в середине мая: одну из команд разделили на сотни, которые придали донским полкам. 4 июня ещё две пятисотенные команды башкир прибыли к главной армии, где их присоединили к корпусу Платова. Два башкирских полка вместе с 1-м и 2-м оренбургскими казачьими полками под командованием полковника В. А. Углицкого, находясь в составе армии генерал-лейтенанта Л. Л. Беннигсена, с 10 мая 1807 года участвовали в боевых операциях, составляя «передовую цепь против генералов Массена и Вреде»[40].

Командующий левофланговым корпусом П. А. Толстой приказал атаковать лагерь бригады Клапареда в Борках. «Отряд Витгенштейна в очередной раз овладел переправой через Омулев в Дрензеве и переправился на правый берег. Атака лагеря была произведена 30 мая, в плен захватили 2 офицера и 28 рядовых. У Витгенштейна было три полка регулярной кавалерии, полк Кутейникова 2-го, часть полка Карасёва и отряд башкир. К тому времени к корпусу Толстого уже присоединились две башкирские пятисотенные команды, которые распределили между казачьими полками. Во время атаки лагеря в Борках двести башкир были прикомандированы к полку Чернозубова, сто – к полку Карасёва.

Конные казаки-башкиры на бивуаке. Худ. А. О. Орловский. 1800-1801 гг. Третьяковская галерея.

В представлении к наградам за атаку лагеря в Борках 30 мая и 1 июня Витгенштейн писал: «Войска Донского полковник Кутейников – командуя 30 мая имени своего казачьим полком и башкирцами, по открытии пушечного сигнала бросясь с оными впереди гусар, шибко прискакал к броду реки Омулева, и перейдя его, повёл их в рассыпной атаке неустрашимо на все посты неприятельские и на лагерь при селении Борках, тот же час рассыпанные его команды первые начали брать пленных из постов ретирующихся, а по сближению к лагерю, способствовал с гусарами егерям выжать из оного неприятеля, который как вдался в ретираду, то он обратил свои команды на преследование его, в коем поражая неприятеля мили две по разным дорогам, покоряющихся брал в плен. 31-го же числа мая, когда чрез селение Степно намеревался неприятель ворваться в занятый от них лагерь, то он отряжённою командою казаков, подкрепив егерских стрелков, опрокинул неприятеля и в лагерь не впустил. А 1-го июня, содержа пикеты в лагере и позиции овладённой, дал знать заблаговременно о наступлении неприятельском в знатной его силе, по предосторожности коей взяты меры к отступлению без урону и он сей день прикрывал ретираду рассыпанных стрелков от егерей до вступления их в свои места». Кутейников 2-й за отличие был награждён прусским орденом «За заслуги» (пурламеритом). В представлении к наградам перечислены и офицеры полка Карасёва со ссылкой на свидетельство Кутейникова»[41].

В июне 1807 года Наполеону в тяжёлом и упорном сражении при Фридлянде удалось разбить русскую армию, потеряв 32 тыс. убитыми и ранеными, а русские потери по Урланису составили 15 тысяч[42]. У Безотосного «урон французов оценивался в 8-10 тыс. человек»[43]. Но опять без ссылок на первоисточники. Академик Тарле Е. В. так описывает это поражение: «Несмотря на храбрость русских войск, роковая ошибка главнокомандующего Беннигсена погубила их окончательно: Русские войска должны были бросаться в реку, чтобы уйти от огня французской артиллерии. Часть их побежала вдоль реки, часть сдалась в плен, но сдавшихся оказалось немного, потонувших было гораздо больше. Почти вся русская артиллерия попала в руки Наполеона. После утраты своей артиллерии и страшных потерь (больше 25 тысяч убитыми, ранеными и пленными) Беннигсен быстро отступил к реке Прегель, теснимый французами. Единственный шанс спасения от полного истребления заключался в бегстве. Сейчас же после битвы при Фридланде маршал Сульт вошёл в Кёнигсберг, где захватил огромные боевые запасы, хлеб, одежду – всё это как раз только что было привезено с моря англичанами, не предвидевшими такой близкой катастрофы. Армия Наполеона подошла к Неману 19 июня (по новому стилю – авт.), через пять дней после битвы под Фридландом. Остатки русской армии успели переправиться через реку. Наполеон стоял на границе Русской империи, у Тильзита»[44].

В корпусе атамана Платова с 4 июня 1807 года находились два других башкирских полка и ставропольский калмыцкий полк под командованием князя Уракова[45]. В полдень 4 июня неприятель во многих местах переправился через реку по понтонам. Кавалерия дивизионного генерала Груши пошла вверх по берегу р. Прегель с намерением атаковать левый фланг казаков. В этот момент, по словам Чуйкевича П., «Платов, уступая рвению кантонных начальников башкирских команд, приказал князю Уракову напасть с ними на французов. Башкирцы чувствительны были к сему назначению и выполнили приказание с отличным мужеством. Они, применяя тактику заманивания, подпустили противника на довольно близкое расстояние и выпустили сотни стрел, а засадная команда сделала быстрый поворот налево и ударила копьями во фланг врага, который не мог устоять, «будучи изумлен и замешан новостью оружия, с чем против него действовали»[46]. Башкиры гнали неприятельскую кавалерию, «которой они не давали пощады», до расположения французской пехоты. Башкирские полки, прибывшие в район боевых действий после Фриндландского сражения, прикрывали отход армии к реке Неман и в начале июня 1807 г. вели арьергардные бои в районе Тильзита с кавалерией генерала Мюрата[47].

Представитель Англии офицер Роберт Вильсон, наблюдавший боевые действия русских войск на территории Пруссии и Польши, описал атаку 4 июня: «Полторы тысячи башкир в стальных шлемах и кованых кольчугах, прибывшие из Татарии (иностранцы долго называли все области, расположенные восточнее Московского царства Тартарией, а позже Татарией – авт.), соединились с русской армией у Велау, во время отступления от Фридланда». Автор, к сожалению, не указал ни номера полков, ни фамилии их командиров 1807 года. В 1810 году в Лондоне вышла книга Р. Вильсона «Краткие замечания о свойстве и составе русского войска и Обзор кампании в Польше в 1806-1807 гг.». Через год её краткий перевод появился на страницах журнала «Санкт-Петербургский вестник» и затем вышел отдельным изданием. Перевёл книгу на русский язык директор Императорской Публичной библиотеки А. Н. Оленин, член Общества любителей словесности, наук и художеств, издававшего «Санкт-Петербургский вестник». Вильсон восхищался пиконосной кавалерией, которой в то время не было в английской армии: «И какое в самом деле войско, вооружённое саблями, может устоять против удара копья, которое, встречая неприятеля с лишком за шесть футов перед лошадиною головою и будучи укреплено весьма твёрдо, пускается в него со всем стремлением резвого коня… Вооружённый копьём, пистолетом и саблей, казак никогда не боится соперника в единоборстве; Страх предшествовал их натиску. Напрасно военное искусство старается противопоставить направленным их копьям какую-либо преграду. Из французских солдат одни кирасиры надеялись ещё несколько на себя и показывали вид, что они презирают силу и искусство казаков; однакож в Прейсиш-Эйлауском сражении, когда французские кирасиры, сделав отчаянное нападение на центр русской армии, проскакали через интервал, в то время казаки тотчас опрокинули их, ударили в дротики, сбили с лошадей и вдруг на поле боя явились 530 казаков, одетых в доспехи убитых неприятелей. Но казаки не думали надевать на себя железные их латы в будущих сражениях; они знали, что мужественным воинам не нужны железные доспехи»[48]. Позже, в Отечественной войне 1812 года он захотел, чтобы команда казаков и башкир составляла его личный конвой. Вильсон проявил себя как истинный исследователь и предложил завести пиконосную кавалерию и в английской армии. Это осуществили к следующей войне, но не так успешно, как у донских казаков.