Читать онлайн «Чингисхан. Властелин мира». Страница 25

Тут и там появлялся старый хан, наблюдая за тем, как действуют его люди и как командуют ими их начальники. Он не делал никаких замечаний во время охоты, но ни одна мелочь не ускользала от его внимания. Направляемое охотниками полукольцо загонщиков сомкнуло свои правый и левый края у самого гуртая. Животные стали ощущать давление: олени выскакивали в поле зрения колышущихся флангов, тигры сновали из стороны в сторону, прижимая голову к земле и рыча. Вне видимости за гуртаем круг замкнулся. Металлический звон медных цимбал и крики становились все громче, охотники перестроились, образовав два-три ряда в глубину. Хан поскакал к скоплению людей и обезумевших зверей, давая знак. Всадники расступились, давая ему дорогу. По старому обычаю хан должен был первым приблизиться к загнанным животным. В одной руке он держал обнаженный меч, а в другой лук. Теперь уже было можно воспользоваться оружием. Летописцы рассказывают, что он сделал более опасный выбор из двух диаметрально противоположных вариантов – пустить стрелы в тигра либо затоптать конем волков.

Убив нескольких зверей, он выбрался из кольца, поскакал вверх на холм, с которого просматривался гуртай, и уселся там под балдахином, наблюдая за действиями принцев и военачальников, которые выступали после него. Это была арена монголов, гладиаторские игры кочевников, и так же, как у гладиаторов Рима, из ступивших на арену немало было тех, кого вынесли с нее либо покалеченными, либо без признаков жизни. Когда был дан сигнал на общий выход для забоя животных, воины орды двинулись вперед, хватая все, что попадалось на их пути. Эта охота могла продолжаться в течение целого дня, пока, наконец, согласно обычаю, внуки хана и малолетние принцы не являлись к нему просить пощады для оставшихся в живых животных. Эта их просьба удовлетворялась, и охотники приступали к сбору туш.

Такая охота была превосходной школой для воинов, а практиковавшееся во время хода ее постепенное сужение и смыкание кольца могло находить применение и на войне против окруженного неприятеля.

В тот год в стане врага охота продолжалась не более четырех месяцев. Хану хотелось быть готовым к осенней кампании и встретиться с Джучи и Джагатаем, возвращавшимся с берегов внутреннего моря с вестью о смерти хорезмшаха.

До сих пор монголы почти без задержек шествовали по царству ислама. Они перебирались через реки и брали города в таком же быстром темпе, как современный путешественник с караваном и слугами перемещается из одного пункта в другой.

Мухаммед-воин, слишком амбициозный сначала и слишком трусливый в конце, покинувший своих людей, чтобы спасти себя самого, заслужил бесчестье и умер в нищете. Подобно императору Китая, он перебросил свои армии в города, пытаясь избежать боя с монгольской конницей, которая оставалась невидимой до часа сражения, а затем совершала маневр в ужасающей тишине, повинуясь сигналам, подаваемым перемещением штандартов. Эти сигналы военачальник передавал движением рук воинам своего эскадрона. Этим способом пользовались и в светлое время суток, и в шуме боя, когда не слышно того, что можно передать голосом, а звон цимбал и литавр можно принять за сигналы, подаваемые противником. Ночью такие сигналы производились подъемом и опусканием цветных фонарей у тугха, или стяга командующего.

После первого набега в земли к северу от Сырдарьи Чингисхан бросил свои армии на взятие Бухары и Самарканда, которые считал главными городами хорезмийской империи. Он сломал эту вторую линию обороны без особых трудностей и вновь сосредоточил силы орды на том, что можно было бы назвать третьей линией обороны, – на лежащих на плодородных холмах Персии и Афганистане.

До сих пор борьба между монголами и тюрками – неверными и магометанами – оборачивалась полной катастрофой для последних. Монголы явились перед напуганными тюрками как воплощение Божьей кары во всей ее полноте, как бич, опустившийся на них за их грехи.

Чингисхан вовсю старался укрепить эту веру. Он также позаботился о безопасности своих восточных флангов, и сам скакал через плоскогорья верховьев Амударьи, и послал другие дивизии занять города на западе, через которые прошли Джебе-ноян и Субедей, направив донесение о своих действиях хану. После этого он стал хозяином Балха и посвятил лето большой охоте в этих местах.

Там он захватил центральные торговые пути мусульманских купцов. Он собирал информацию и уже знал о существовании неизвестных ему сильных держав за горизонтом.

«Я жил в то время, – повествует в хронике принц Хорасан, – в своей цитадели высоко в горах, в скалистой горной местности. Крепость была одной из самых неприступных в Хорасане и, если верить преданиям, принадлежала моим предкам с тех пор, как ислам был занесен в эти края. Расположенная вблизи центра провинции, она служила убежищем беглым заключенным и жителям, бежавшим из плена и от гибели у татар.

Через некоторое время перед этой цитаделью появились татары. Увидев, что им ее не взять, они потребовали в качестве выкупа за свой уход десять тысяч халатов из хлопковой ткани и массу других вещей, несмотря на то что были зажаты в ущелье Неса.

Я согласился на это. Но когда нужно было передавать им выкуп, не находилось смельчаков осуществить это, так как все знали, что их хан имеет обыкновение убивать всякого, кто попадает им в руки.

Наконец двое пожилых людей предложили свои услуги и привели ко мне своих детей, оставляя их на мое попечение на случай, если сами они погибнут». Собственно говоря, татары убили этих добровольцев перед тем, как уйти.

«В скором времени эти варвары заняли весь Хорасан. Когда они входили в какой-либо район, то гнали перед собой крестьян и пригоняли пленных к городу, который хотели захватить; их они использовали для приведения в действие осадных машин. Всюду царили страх и запустение. Взятый в плен человек бывал более спокоен, чем тот, кто оставался в доме, не зная, чего ему ожидать. Вожди и знать были обязаны приходить со своими вассалами и военными машинами. Любой без исключения, кто не подчинялся, предавался смерти».

Это был Тулуй, младший сын хана, мастер ведения войны, который теперь вторгся в плодородные провинции Персии. Он получил приказ от своего отца искать Джелал эд-Дина, но хорезмийский принц ускользнул от него, и монгольская армия стала наступать на Мерв, жемчужину пустыни, город приятного времяпрепровождения для шахов. Он был расположен на «реке птиц», мургаб, и хранил в своих библиотеках много тысяч томов манускриптов.

Монголы заметили неподалеку двигавшуюся колонну туркменов и рассеяли ее, после чего Тулуй вместе со своими военачальниками объехал вокруг городских стен, изучая оборонительные укрепления. Ряды монголов подтянулись ближе, город был обложен, а скот туркменов выгнан на пастбища.

Обозленный потерей тысячи своих лучших людей из императорской гвардии хана, Тулуй бросал все новые силы на штурм стен Мерва. Штурм следовал за штурмом. Была сделана земляная насыпь напротив оборонительного вала, которая прикрывала наступающих от стрел. Так продолжалось двадцать два дня, а во время последовавшего затишья к монголам был направлен имам, который был принят со всей учтивостью и возвращен на свои позиции невредимым.

Этот священнослужитель, судя по всему, приходил к монголам не как представитель горожан, а по повелению губернатора, некого Мерика. Получив заверения в своей безопасности, губернатор вышел к монгольским шатрам с богатыми дарами – серебряными кубками и украшенными бриллиантами чекменями. Искусный обманщик Тулуй послал Мерику в знак уважения халат и пригласил его в свой шатер на обед. Там он убедил перса, что жизни его ничто не угрожает.

«Позови же своих друзей и близких приятелей, – предложил Тулуй. – Я найду для них дело и отнесусь к ним с уважением».

Мерик послал слугу за своими приближенными, которые сидели подле губернатора на празднествах. Затем Тулуй попросил предоставить ему список самых богатых людей Мерва, и губернатор и его приближенные послушно написали имена самых состоятельных землевладельцев и купцов.

После этого перед объятым ужасом Мериком его товарищи были задушены монголами. Список из шестисот имен, составленный губернатором, был взят одним из военачальников Тулуя, который подъехал к воротам Мерва и потребовал вызвать этих людей для допроса.

Через некоторое время они вышли и были взяты под стражу. Монголы умели обращаться с воротами, и отряды их всадников ворвались на улицы Мерва. После этого все жители были разделены на три группы: мужчины, женщины и дети. Мужчин заставили лечь, скрестив сзади руки. Вся эта масса несчастных людей была поделена между монгольскими воинами, которые кого задушили, а кого порубили мечами. Исключение сделали лишь для четырехсот ремесленников, которые были нужны орде, а также для некоторых детей, чтобы держать их в качестве рабов. Несладко пришлось и шести сотням богатых жителей – их пытали до тех пор, пока они не показали монголам, где спрятаны их самые ценные вещи.