Читать онлайн «Европейский фашизм в сравнении: 1922-1982». Страница 13

С этого времени кроме НСДАП только армия и церковь обладали еще, по крайней мере потенциально, политической и моральной властью. Хотя оба эти учреждения никогда не были полностью унифицированы, они были в значительной мере лишены влияния. Армия уже разделила вину и объективно стала сообщницей насильственной власти национал-социалистов, хотя бы своим благожелательным нейтралитетом во время их террористического похода против политических противников и своим пассивным поведением во время так называемого «путча Рема» 30 июня 1934 года. Жертвами этой расправы пали, наряду с разными руководителями СА, также некоторые консервативные политики, в том числе бывший рейхсканцлер генерал фон Шлейхер. Даже когда в 1938 году военный министр фон Бломберг и верховный командующий армией фон Фрич были смещены со своих постов по ничтожным, даже смехотворным мотивам – одному вменили в вину мнимые гомосексуальные наклонности, другому «не соответствующую» его достоинству жену, – рейхсвер не заявил ни малейшего протеста. Большинство офицеров с большим или меньшим энтузиазмом участвовало в перевооружении Германии, а потом в победоносных походах начала войны; более того, они считали себя связанными принесенной Гитлеру присягой даже тогда, когда стали очевидны и приближавшееся катастрофическое поражение, и беспредельные преступления национал-социалистского режима. Однако сопротивление некоторых военных кругов указывает на уже упомянутый факт, что национал-социалистам не удалось полностью унифицировать и подчинить себе армию[98].

Еще сложнее было положение в «третьем рейхе» обеих церквей. Поспешному, иногда чересчур поспешному приспособлению многих церковных деятелей противостояло здесь сопротивление некоторых, правда, относительно немногочисленных, групп и отдельных лиц. И приспособление, и сопротивление обосновывались при этом как религиозными, так и политическими мотивами, которые в этих христианских исповеданиях не были тождественны. Руководство католической церкви, до 1933 года резко отрицательно относившееся к национал-социализму, затем очень быстро сменило эту позицию на благожелательную симпатию. Это определялось конкордатом между курией и «третьим рейхом», предложенным Гитлером сразу же после вступления в должность и заключенным уже 20 июля 1933 года. Этот договор был весьма выгоден для католической церкви, так как он не только признавал, но и ставил под защиту закона конфессиональные школы, так же как существование многих католических объединений – светских, профессиональных, женских и юношеских. Впрочем, католическая церковь дорого заплатила за это, пожертвовав Партией центра, одобрившей «закон о полномочиях» и вскоре после этого распущенной. Католическая церковь приняла на себя не только это, но и выразила в связи с конкордатом чрезвычайно важное в политическом и пропагандистском отношении признание и уважительное отношение к «третьему рейху», надеясь избежать таким образом унификации своих обществ и союзов. На первых порах эти надежды, казалось, оправдывались: национал-социалисты терпимо относились к росту католических обществ в 1933 и 1934 годах и даже содействовали возрастанию числа верующих и открытию католических церковных школ.

Но с 1935 года НСДАП все более активно стремилась ограничить влияние католических юношеских обществ, а затем стала распускать их и включать в состав «гитлерюгенда». В ходе принятого ими курса на ослабление религиозных убеждений национал-социалисты усиливали свою кампанию против религиозных школ и против католической печати, до тех пор, пока в 1941 году не перестали выходить еще остававшиеся епископальные бюллетени. Сверх того, развернув коварную клеветническую кампанию против членов католических орденов, которым ставились в вину нравственные пороки и нарушения валютного законодательства, национал-социалисты стремились отдалить верующих католиков от их церкви. Эта все более враждебная церкви политика вызывала протест и сопротивление отдельных католиков, впрочем, никогда не получившее полной и открытой поддержки католической церкви в целом.

Что касается евангелической церкви, то, если не считать относительно малочисленных групп либеральных теологов и верующих социалистов, подавляющая часть ее одобрительно, а порой даже с энтузиазмом отнеслась к разрушению демократии и установлению национал-социалистского террористического режима. Это объяснялось не только традиционной в евангелической церкви политически и религиозно аргументируемой покорностью начальству, но также ее религиозно окрашенным превозношением немецкой нации и презрением к социализму и демократии. Однако попытки организационной унификации 28 евангелических церквей отдельных земель, предпринятые некоторыми национал-социалистами в начале 1933 года, не достигли цели. «Государственный комиссар по делам земельных евангелических церквей» Август Егер, назначенный на эту должность уже 24 июня 1933 года, был отозван с нее, когда некоторые священники, объединившиеся в «движение молодых реформаторов», и прежние руководящие учреждения церкви заявили протест против такой тотальной формы унификации, вызвавшей даже критику президента фон Гинденбурга.

Впрочем, этот конфликт завершился весьма выгодным для национал-социалистов компромиссом, поскольку была достигнута договоренность, что вопрос о форме и устройстве евангелической церкви в «третьем рейхе» должны решать сами общины.

На церковных выборах, срочно организованных 23 июля и поддержанных всем аппаратом пропаганды НСДАП, «Немецкие христиане» получили значительно больше 60% поданных голосов. Казалось, таким образом внутри евангелической церкви завершился захват власти «снизу», поскольку основанное лишь в 1932 году национал-социалистское движение «Немецких христиан» (которые часто сами себя называли «штурмовиками Иисуса Христа») имело теперь большинство голосов в церковном руководстве почти всех немецких общин. Это движение последовательно использовало свое большинство, чтобы унифицировать отдельные евангелические церкви не только в организационном, но и в идеологическом отношении. В церквях различных земель – например, 5 сентября в Старопрусском союзе – был принят «арийский параграф», предусматривавший исключение «неарийских» священников и церковных служащих. 27 сентября Людвиг Мюллер, доверенное лицо Гитлера, был выбран «имперским епископом», то есть верховным главой всех евангелических церквей. Но когда 13 ноября 1933 года «Немецкие христиане», собравшиеся в берлинском Дворце спорта, потребовали, чтобы с этого момента более не почитались Ветхий Завет и послания апостола Павла, как продукты еврейского духа, то даже консервативные и «национально мыслящие» протестанты не согласны были принять после политической унификации еще и эту «теологическую аризацию». Возникло движение протеста, мотивируемое сначала чисто теологически, которое было выражено основанным уже 11 сентября 1933 года «Чрезвычайным союзом священников» и, наконец, воспринято и организовано «Церковью исповедания». Отсюда возникло церковное Сопротивление, принявшее у некоторых представителей «Церкви исповедания» сознательно политический характер, – что у других произошло скорее против их воли[99].

Если отвлечься от сопротивления немногочисленных церковных и военных кругов, а также отдельных лиц, то можно прийти к выводу, что церкви и вермахт хотя и не были полностью унифицированы, все же были настолько приспособлены к режиму или сами к нему приспособились, что, по существу, не представляли никакой опасности для внутреннего состояния «третьего рейха». Они были скорее союзники, чем конкуренты, а тем более противники национал-социализма. Поэтому многое говорит в пользу тезиса, выдвинутого отнюдь не только национал-социалистскими пропагандистами, по которому в «третьем рейхе» была монолитно сплоченная диктатура фюрера, способная исключить или унифицировать все враждебные и конкурирующие силы. «Государство Гитлера» было также гораздо более тоталитарным, чем фашистское «stato totalitario» в Италии, но и оно имело определенные черты «поликратии» [Многовластия. – Прим. перев.].

Между отдельными группами и лицами в партии, промышленности, вермахте и бюрократии постоянно происходили конфликты по поводу компетенции. Даже на региональном и местном уровне члены партии боролись за власть и влияние друг с другом и с государственными чиновниками. Хотя важно учитывать эти постоянные конфликты, которые здесь не могут быть описаны подробно, однако следует предостеречь от переоценки этих поликратических черт «третьего рейха». Упомянем лишь, что авторитарная власть Гитлера и его компетенция принимать решения не ограничивалась, а только усиливалась этими пререканиями по поводу компетенции, поскольку Гитлер с самого начала умел противопоставлять друг другу, в духе политики divide et impera [Разделяй и властвуй (лат.). – Прим. перев.], эти враждующие группы и личности внутри национал-социалистского синдиката власти. Прибавим – и это обстоятельство надо непременно учитывать, – что масштабы и характер национал-социалистского террора никоим образом не ограничивались и не смягчались этими бесспорно поликратическими чертами. Споры о компетенции не мешали установлению и эффективности национал-социалистской системы террора и не задерживали ее развития, поскольку у групп и отдельных лиц, боровшихся за власть и влияние, не было никаких принципиальных расхождений в отношении преследования политических противников и меньшинств. Чтобы понять это обстоятельство, надо хотя бы вкратце рассмотреть развитие и функционирование национал-социалистской системы террора[100].