Читать онлайн «Почетный академик Сталин и академик Марр». Страница 8

Так или иначе, но к 1917 году оба были в зрелых годах. К этому времени в багаже Марра были значительные научные изыскания и опубликованные труды на русском, грузинском и многих европейских языках, этнографические экспедиции, плодотворные археологические раскопки, педагогическая деятельность, постоянное общение с цветом русской, кавказской и европейской интеллигенции. В багаже Сталина было несколько десятков пропагандистских газетных статей и брошюрок на грузинском и русском языках, многолетние отсидки в тюрьмах и ссылках в отдаленнейших местах империи, общение там или на нефтяных промыслах, митингах и стачках с «простым» народом и с «инородцами», а также общение с коллегами-революционерами, среди которых встречались и подлинные интеллектуалы. До революции (да и после нее) Сталин не написал ни одной оригинальной и тем более выдающейся работы. С большой натяжкой можно признать за таковые два произведения: «Анархизм или марксизм» (1906) и «Марксизм и национальный вопрос» (1913). В первой работе популярно пересказывались основные положения диалектического и исторического материализма с заходом в историю анархизма. Я все больше склоняюсь к тому, что авторство этой работы принадлежит другу Сталина, рано умершему грузинскому меньшевику Г. Телия[38]. В постреволюционные годы Сталин будет несколько раз воспроизводить исходные положения этих заметок, апофеозом чего станет соответствующая глава в «Кратком курсе истории ВКП(б)» (1938). Сталинское авторство второй работы подвергал сомнению Л. Троцкий. Хорошо осведомленный о циркулировавших в партийной среде слухах, он утверждал, что в работе над этой брошюрой принимали участие В. Ленин и в особенности Н. Бухарин. В сохранившихся документах того и другого никаких сведений на сей счет нет, но следует учесть, что их архивы десятки лет находились под контролем Сталина и его аппарата. Сама же работа несколько раз переиздавалась при жизни Ленина и Бухарина и никаких комментариев с их стороны не вызывала. В очерке «Марксизм и национальный вопрос» Сталин впервые для себя затронул проблему языка и нации, к которой он будет неоднократно возвращаться. Несколько новых штрихов об этой работе я добавляю в одном из разделов этой книги.

Очень интересно сейчас наблюдать со стороны, из первых десятилетий XXI века, как после революции 1917 года жизненные дороги таких несопоставимых людей, как Сталин и Марр, стали сходиться, о чем они сначала даже не догадывались. В результате такого «схождения» началась цепочка важных событий в политической и интеллектуальной жизни страны, имеющая свое продолжение и в наши дни.

В декабре 1934 года Марр умер своей смертью и с невероятными почестями был похоронен в Александро-Невской лавре. Сталин пережил его на девятнадцать лет. И до 1950 года фальшивый сиятельный образ Марра был среди живых участников различных околонаучных событий, как вдруг весной — летом 1950 года стал центральной научно-политической виртуальной фигурой, с которой вождь решил беспощадно разделаться точно так, как он разделывался с живыми. В результате Марр посмертно был осмеян, опозорен, развенчан и отправлен в забвение. Так с 1950 года судьбы Сталина и Марра «разошлись» и, казалось бы, окончательно. Но в марте 1953 года умер и «бессмертный вождь». С этого момента смерть их уравняла точно так, как она равняет всех мертвых без всякого исключения. Но она сделала еще и то, что их посмертные судьбы стали неразделимы, — теперь навсегда.

Слова «схождение» и «расхождение» взяты мной из научного лексикона Марра. Это он рассуждал о схождении, расхождении и вновь схождении языков, культур, племен. Но он имел в виду их скрещение, расщепление и новый синтез, а я говорю о совпадении или не совпадении во времени и пространстве человеческих судеб. Оба героя этой книги родились и умерли в разных местах и в разное время, но кусочек жизненного пространства, прожитый в совместном пространстве-времени, соединил их крепче кровных уз и кровавой вражды, соединил сначала в жизни, а затем в пространстве истории, то есть в посмертии. Никакое прижизненное могущество, слава и преклонение не спасают его (человека) от суждения (свободной критики) в посмертии[39].В посмертии любой обвиняемый, а тем более униженный и оскорбленный да будет хотя бы выслушан. Историк равными мерами судит и могущественного при жизни, и слабого. Таких мер всего две — мера добра и мера зла. И если ложный приговор земного судьи уменьшает количество добра в живом человечестве, то лживый историк сжимает то же поле в историческом пространстве (в посмертии), где от века «пребывают» все, когда-либо родившиеся и умершие на земле. В том обществе, где нет справедливости к мертвым, никогда не будет справедливости и к живым. Древняя сентенция не права: о мертвых надо говорить, и говорить все или ничего.

Сталин с особым вниманием относился к знаменательным датам, впрочем, так же, как и абсолютное большинство людей. Как утверждал сам Марр, первую свою научную статью он опубликовал в 1888 году; с нее Марр начинал отсчет научной карьеры. В 1927–1934 годы центральная советская печать периодически поздравляла академика Марра с не совсем обычным для партийной пропаганды юбилеем — с сорокалетием, а затем и сорокапятилетием научной деятельности. С тех пор и до весны 1950 года прижизненные и посмертные славословия в адрес академика-лингвиста появлялись в СССР регулярно. К сорокапятилетию научной деятельности Академия наук СССР приступила к подготовке большого парадного сборника, но Марр не дожил до его выхода в 1935 году. В сборнике помимо учеников и последователей Марра опубликовали исследования в духе теоретических воззрений Марра крупнейшие лингвисты, психологи, фольклористы, литературоведы, историки, этнографы, археологи, философы. Удачная или нет, но это была редчайшая даже для современной мировой науки попытка совместной работы гуманитариев разного профиля над проблемой истории мышления, языка и культуры человечества. Многоплановость сборника отражала разнообразие научных интересов Марра, поиск синтеза основного ядра гуманитарных наук и дисциплин. Многие из статей этого издания и сейчас представляют определенный интерес[40]. При жизни Марра в 1933 году вышел первый том его собрания сочинений, к 1937 году вышло пять томов в основном ранее опубликованных работ. Запланированные архивные публикации (еще пять томов) не удалось осуществить в связи с арестом и гибелью в сталинских застенках последователя Марра профессора В.Б. Аптекаря, готовившего это сложное издание[41].

После смерти Марра его имя присвоили Институту языка и мышления Академии наук СССР, в институте создали мемориальный кабинет, куда были переданы огромная научная библиотека и архив Марра. Его архив — это один из самых больших современных личных архивных фондов, который насчитывает почти шесть тысяч единиц хранения. Помимо того что архив Марра значителен по объему, он сложен и по своему составу, так как отражает разнообразные интересы своего хозяина, его участие в работе и организации различных исследовательских и учебных заведений.

Почти во всех крупных работах Марр оставил автобиографические заметки или реплики. В этом можно усмотреть гордыню и тщеславие автора, впрочем, вполне объяснимые для паренька из захолустья, выросшего до светила российской науки. Но мне ближе объяснение О.М. Фрейденберг (ученицы Марра): «В Марре… автобиографический поток был очень силен. Как крупного человека, его характеризует эта высокая лирика, эта способность всюду и везде рассказывать о себе, вычерпывать себя, объективизировать все личные переживания в научном и просто лирическом рассказе… Это не мания. Не тщеславие, не себялюбие: это непреодолимый позыв к самораскрытию, совершенно аналогичный тому, который делает из людей поэтов»[42]. Тяга к автобиографичности была характерна и для Сталина, хотя, по понятным причинам, в меньшей степени. Может быть, потому, что и у него когда-то билась поэтическая жилка. Впрочем, каждый человек хочет быть интересен для других, а биография — это суть и судьба человека.

Личность Марра и его новое учение о языке официально пропагандировались не только в научной и партийной печати, но и в изданиях, предназначенных для широкого читателя. В 1927 году в популярном журнале «Огонек», выходившим значительным тиражом, была опубликована автобиография Марра, над текстом которой очень основательно поработала жена — верная подруга и редактор Марра (или один из литературных сотрудников журнала), в результате чего автобиография стала удобочитаемой и понятной. Публикация воспоминаний Марра с моими комментариями избавляет меня от дополнительных изысканий в его житейской и научной дореволюционной биографии: