Читать онлайн «Киммерийцы и скифы. От появления на исторической арене до конца IV века до н.э.». Страница 5

В своем продвижении на юг срубная культура оттесняла катакомбное население Азово-Каспийского междуморья к горам Кавказа. Она рано заняла Доно-Манычскую степь; в поселении Ливенцовка в низовьях Дона сохранились следы упорного сопротивления, оказанного ей прежними хозяевами этой области с их многоваликовой керамикой. Сооруженное ими укрепленное поселение, с напольной стороны огражденное рядом разделенных узкими проходами больших жилищ со сложенными из камней стенами, некоторое время выдерживало нападение осыпавших его кремневыми стрелами людей срубной культуры, но в конце концов пало, как, вероятно, и многие другие очаги сопротивления разрозненных катакомбных племен. Под натиском срубников катакомбное население степей Азово-Каспийского междуморья отходило к Кавказу и проникало в предгорья к югу от Кубани. Но и туда вслед за ним распространялась срубная культура, по меньшей мере в некоторых характерных для нее элементах.

В Доно-Манычской области не найдено в катакомбных погребениях глиняных курильниц 3-го типа по классификации А.А. Иерусалимской, какие находятся в других областях катакомбной культуры Азово-Каспийского междуморья и характерны для позднейшего этапа ее существования. К XI веку до н.э., ко времени возникновения кобанской культуры горного Кавказа, катакомбные могилы вообще прекращают свое существование. К этому времени по всей степной полосе господствующими становятся сильно скорченные погребения на боку с кистями рук у лица, впущенные в насыпи или в материк более древних курганов. По большей части они безинвентарные или сопровождаются одним грубым горшком баночной формы. Такие погребения относятся к срубной культуре, но они распространены значительно шире занятой ею области и характерны для всего позднебронзового века. Ввиду этого можно предположить, что в составе культуры поздней бронзы, унифицированной срубным влиянием, в степи Азовско-Каспийского междуморья могло сохраниться киммерийское население, в особенности в прикаспийской ее части, геофизические условия которой не отвечали требованиям типичного срубного хозяйства.

В Прикаспийской степи, несмотря на значительные раскопки, не встречено памятников срубного типа. Эпоха бронзы закончилась там катакомбными погребениями едва ли моложе XI–X веков до н.э., и взамен их неизвестно памятников иного рода вплоть до V века до н.э. Около половины тысячелетия эта область остается незаселенной. В порядке предварительного предположения все же можно допустить, что если не там, то все же где-то в пределах Азово-Каспийского междуморья до VIII века до н.э. оставалась часть киммерийцев, сохранившихся в виде особого народа в период господства в южной половине Восточной Европы ираноязычных создателей срубной культуры.

Известные истории три имени киммерийских вождей в Малой Азии — Теушпа, Лигдамис (Тугдамме) и Сандакша-тру считаются иранскими, что служит основанием некоторым ученым относить киммерийцев, как сарматов и скифов, к ираноязычным народам. Однако если связывать киммерийцев с катакомбной культурой, такое заключение невероятно, катакомбная и срубная культуры настолько различаются между собой, что об общем их происхождения и этническом родстве не может быть и речи. Следовательно, если имена киммерийских вождей действительно иранские, их можно отнести только на счет срубного влияния на катакомбную культуру. А если это так, то влияние могло не ограничиться именами, а распространиться и на другие стороны киммерийской культуры. Это тем более вероятно еще и потому, что сама срубная культура на последних этапах своего существования претерпела важные изменения, охватившие также и другие соседние культуры. Иными словами, киммерийская культура за время контактов со срубной культурой могла настолько сблизиться с последней, что распознание археологических памятников той и другой стало почти невозможным.

Самым главным условием унификации степных культур было распространение кочевого скотоводства и вместе с ним новых форм быта, при которых многие прежние элементы культуры должны были исчезнуть, уступив свое место другим, более соответствующим изменившемуся образу жизни и новым отношениям между различными группами и слоями населения. Даже такой устойчивый, консервативный признак культуры, как обряд погребения, отступает под натиском новых обстоятельств и утрачивает многие прежние черты, что существенным образом усложняет задачу установления преемственности, а следовательно, и распознавания этнических образований.

Э.С. Шарафутдинова выделила особую кобяковскую культуру, представленную несколькими поселениями на Нижнем Дону. Она определила ее хронологию X–VIII веками до н.э. и отметила сходство ряда характерных для этой культуры элементов с распространенными в то же время на Северном Кавказе. Таким образом, оказывается, что в первые века I тысячелетия до н.э. сформировавшаяся где-то поблизости от Северного Кавказа, то есть в Азово-Каспийском междуморье, особая культура, иначе говоря, особое этническое образование распространяется к Нижнему Дону и в течение по крайней мере двух столетий противостоит не только кобанской культуре Кавказа, но и заполняющим тогда Приазовско-Причерноморские степи кочевникам, но в VIII веке она исчезает без следа. Было бы преждевременно отождествлять кобяковскую культуру с киммерийцами, но она является бесспорным свидетельством нахождения в Азово-Каспийском междуморье населения, не совпадающего ни с населением горного Кавказа, ни со скифами Северного Причерноморья. При этом очевидно, что киммерийцы могли сохраниться как особый народ до переселения их в Малую Азию в VIII веке только в пределах Азово-Каспийского междуморья, так как только оттуда они могли пройти к новому месту своего поселения по восточному побережью Черного моря. А они появились в Малой Азии через Закавказье, об этом согласно свидетельствуют и клинописные тексты, и Геродот.

Резюмируя сказанное, можно признать, что исторические скифы ведут свое происхождение от народа срубной культуры, в последней трети II тысячелетия до н.э. вытеснившего из Северного Причерноморья большую часть отождествляемого с киммерийцами народа с катакомбной культурой. Эта западная часть киммерийцев ушла за Дунай и Карпаты и через Балканский полуостров вместе с фракийцами вторглась в Малую Азию. Оставшаяся в Азово-Каспийском междуморье восточная часть киммерийцев в течение нескольких столетий сосуществовала в соседстве с иранской срубной культурой и за это время, как и последняя, утратила многие из своих прежних этнографических признаков, а затем в VIII веке до н.э. переселилась, как и ее западные соплеменники, в Малую Азию, но уже не по западному, а по восточному берегу Черного моря.

По Геродоту, скифы, преследуя изгнанных ими из Северного Причерноморья киммерийцев, сбились с пути и вместо того, чтобы идти вдоль западного побережья Кавказа, где шли киммерийцы, двинулись по Каспийскому побережью и поэтому оказались не в Малой Азии, куда удалились киммерийцы, а в Передней Азии в бассейне Аракса севернее озера Урмии (I, 103; IV, 12) в стране, называемой у Страбона Сакасена (XI, 8, 4; 44, 4), а позже под этим именем (Шакашен) известной армянам. Но этим несообразности в рассказе Геродота не ограничиваются. Из древневосточных источников известно, что киммерийцы появились в Малой Азии в 20-х годах VIII века до н.э., тогда как первые упоминания о скифах в тех же источниках относятся к 70-м годам VII века. Вторжение тех и других в Азию, следовательно, разделяет по меньшей мере пятьдесят лет, что не согласуется с понятием о преследовании. Ясно, что преследования в собственном смысле этого слова не было, что киммерийцы и скифы ушли в Азию независимо друг от друга и при этом в совершенно разные места. Едва ли можно сомневаться, что те и другие с самого начала знали, куда идут и на что могут рассчитывать в новом месте поселения. Киммерийцы знали, что в Малой Азии они найдут ранее переселившихся туда соплеменников, а скифы выбрали себе новое место поселения по соседству с родственными с ними ираноязычными мидянами.

Вторжение скифов в Азию обычно рассматривается как кратковременное военно-грабительское предприятие, как поход или несколько следующих один за другим походов, поскольку скифы неоднократно и в течение довольно длительного времени выступают в переднеазиатских событиях. Некоторые исследователи, опираясь на Страбона (XI, 8, 4), связывающего с саками вышеупомянутое название лучшей области древней Армении (современного Азербайджана) Сакасена, полагают, что совместно со скифами или вперемежку с ними действовали среднеазиатские саки и что по имени последних эта область и получила свое название.

По словам Страбона, саки дошли до Каппадокии и Евксинского (Черного) моря, но персы в этой стране напали на них ночью во время праздника и совершенно уничтожили. В честь этого события персами был будто бы учрежден ежегодный праздник Сакеи (XI, 8, 4). В легендарном рассказе об этом празднике саки явно подставлены вместо скифов, действительно уничтоженных, хотя и не персами, а мидянами. Персы овладели Малой Азией значительно позже ухода скифов из Азии; о походах же саков до Черного моря иначе, как в составе персидской армии, никаких других сведений не имеется. Следует иметь в виду, что персы называли саками не только среднеазиатских варваров, но и близкородственных им северочерноморских скифов так же, как греки распространяли имя скифов на среднеазиатских саков. Ввиду этого персидское название занятой скифами страны — страна саков — вовсе не требует для своего объяснения поселения в ней саков, а не скифов. И те, и другие были настолько близки между собой, что название одного из этих народов легко переходило на другой.