Читать онлайн «Друиды». Страница 32

Мне кажется, вряд ли можно сомневаться в том, что друиды были служителями пантеона этих высших кельтских богов, подчеркивая, возможно, божественную природу его членов на фоне местных духов деревьев, источников и т. д., ибо такова общая тенденция развития религии, выражающаяся в переходе от боязливого почитания сверхъестественного к служению божественному. Я не нахожу каких-либо солидных аргументов в поддержку предположения, что друидизм задержался на стадии анимизма или поклонения силам природы. Подобные примитивные верования можно наблюдать и в наши дни, они составляли часть кельтской веры, но невозможно представить себе, чтобы они являлись единственным и главным ее компонентом. В самом деле, это полностью противоречило бы известному утверждению Цезаря о том, что, по словам друидов, галлы происходят от Дита, бога Подземного мира, а мы видели, что друиды во всяком случае находились на уровне развитой кельтской теологии или даже были ее главными разработчиками.

Таким образом, друиды были служителями богов привычного кельтского пантеона и верили в бессмертие души. К этому я могу лишь добавить, что они, несомненно, представляли себе будущее человека после смерти как существование в загробном подземном мире, во всем сходное с земным. Однако у нас нет никаких оснований полагать, что они придерживались представлений о воздаянии, что праведные будут вести более счастливую жизнь, чем преступники. Если бы такие идеи бытовали у кельтов, мы должны были бы признать, что их философия находилась на более высоком уровне, чем мы считали.

Остается сказать несколько слов по поводу вопроса, почитались ли эти боги «напрямую» или же в облике и при посредстве идолов. Цезарь пишет, что галлы особо почитали бога Меркурия, изображений которого больше, чем у всех других богов[201], а Лукан также упоминает изображения богов в знаменитой роще близ Марселя[202]. Существование изваяний богов и богинь вовсе не удивительно для кельтского уровня религиозного развития, ведь, если привести параллель из близкой культуры тех времен, можно вспомнить, что, по Тациту, культ матери-земли у некоторых северных германских племен включал праздник, во время которого богиня, т. е. ее изображение, с почестями проносилась перед людьми[203]. Более того, в ранней ирландской литературе так много упоминаний о идолах и изваяниях[204], что мы не можем сбрасывать их со счетов и считать исключительно христианскими вымыслами. В целом, по всей видимости, кельты считали, что божественная сущность их богов сосредотачивалась или пребывала в определенных предметах, которые поэтому почитались как идолы.

По нашему мнению, утверждений Цезаря и Лукана вполне достаточно, чтобы показать, что галльские друиды также поклонялись идолам. Однако встает вопрос, что это были за идолы. На первый взгляд римский автор вряд ли использовал бы слово simulacrum, подразумевая что-либо иное, чем антропоморфные изображения, однако, как мы увидим, из слов Лукана следует, что даже в таком контексте, как отрывок из Цезаря, в него мог вкладываться совершенно иной смысл. Он пишет, что в друидической роще

Грубо вырезанные образы в стволах деревьев, должно быть, следует считать идолами самого примитивного типа, а легенды об ирландских идолах, в которых говорится о камнях или столбах, украшенных металлическими пластинами (с. 255), подтверждают общее впечатление, что осязаемые божества друидов представляли собой естественные объекты либо в неизмененной форме, либо снабженные простыми украшениями в виде орнамента или изображения. Максим Тирский сообщает, что кельты почитали Зевса в образе высокого дуба[206], и, по моему убеждению, все их идолы являются пережитками древних представлений о том, что божество часто избирает знакомый объект, камень, дерево или что-либо другое, чтобы поселиться в нем.

Впрочем, мне не кажется, что простые менгиры как класс, т. е. искусственным образом воздвигнутые стоячие камни, были идолами друидов, хотя, несомненно, два или три менгира могли быть таковыми. Иногда утверждают, что, так как под одним менгиром была найдена статуэтка Меркурия[207] и так как Меркурий входит в число четырех божеств, вырезанных на другом[208], напрашивается отождествление бесчисленных менгиров с plurima simulacra, о которых говорит Цезарь. Однако лично мне кажется невероятной ситуация, при которой кто-либо будет закапывать статуэтку бога под тем самым камнем, который является его идолом, или вырезать на нем изображения еще трех божеств. Более того, если многие такие камни служили пограничными знаками, что представляется весьма правдоподобным, то в римские времена они должны были находиться под особым покровительством Меркурия, и, по моему мнению, это гораздо лучше объясняет появление статуэтки и вырезанных изображений.

Контакты с Грецией и Римом познакомили галлов с искусством натуралистичной скульптуры, и в результате вскоре появилось множество образцов антропоморфных изображений местного извода. Некоторые из них являются очевидными подражаниями алтарям и другим атрибутам греческих и римских культов, однако всегда существует возможность того, что какие-либо грубые отдельные фигуры почитались местными жителями в качестве идолов. Впрочем, сам я склонен полагать, что прав М. Райнах, полагающий, что большая часть консервативных друидов, с неприязнью относившихся к римским нововведениям, проявляла открытую враждебность и к антропоморфизму[209]; и мне кажется более оправданным принять за рабочую гипотезу предположение, что натуралистичная скульптура, какие бы грубые формы она ни принимала в Галлии, отражает романизацию галльской религии[210].

По всей видимости, можно считать общим правилом, что создание величественных сооружений для отправления культа не свойственно первобытным народам, исповедующим религию, находящуюся на такой же стадии развития, как друидизм. Для таких народов сам ритуал поклонения обладает достаточной самоценностью и сообщает необходимую святость любому месту, где бы он ни проводился. И хотя в соответствии с традицией ритуал обычно проводится в одном и том же месте, это постоянство почти никогда не подкрепляется возведением каких-либо зданий.

Конечно, многие племена, остающиеся на первобытном уровне существования, отводят для своих идолов определенную часть в своих больших общих хижинах, так что эти отгороженные места в определенном смысле превращаются в святилища. Однако обычные комнаты, предназначенные для хранения изваяний богов, вовсе не являются храмами в том смысле, который я вкладываю в это слово, т. е. искусственными сооружениями для общественного отправления ритуалов; найти такие храмы мы можем только у более цивилизованных народов, например у некоторых полинезийских племен, которые строили усеченные каменные пирамиды и использовали их как площадки для проведения религиозных обрядов, или у туземцев Бали, собиравшихся для поклонения богам в храме, состоящем из трех открытых площадок, разделенных невысокой стеной.

Довольно интересную картину мы наблюдаем на примере новозеландских маори. Они стоят на том же уровне развития, что и их предки, строители пирамид в Восточной Полинезии, а их религия ничем не уступает друидизму. Так, их представления о бессмертии души весьма напоминают верования древних кельтов; маори верили в Ио, верховное божество, от которого происходит все на свете и которое поэтому можно сопоставить с Отцом Дитом; у них была сходная система пантеона племенных богов и богов-покровителей. Однако маори никогда не возводили храмов[211], они поклонялись богам на небольших расчищенных участках, обычно в укромных уголках, которые отмечались необработанными стоячими камнями или деревянным шестом, а могли и не иметь никаких знаков отличий. Иногда для жертвоприношений устанавливался небольшой помост, но, кроме этого, маори не предпринимали никаких попыток украсить святилище.

Следовательно, нельзя утверждать, что друидизм был столь высоко развитой религией, что его жрецы должны были проводить обряды в искусственно построенных храмах. Действительно, мы располагаем множеством свидетельств в пользу того, что друиды, как и маори, довольствовались святилищами, созданными самой природой, и что их излюбленными местами были леса, особенно дубовые рощи. Лукан недвусмысленно утверждает, что они собирались в рощах[212], и описывает одну такую рощу близ Массилии в широко известном отрывке[213].