Читать онлайн «Пинбол-эффект. От византийских мозаик до транзисторов и другие путешествия во времени». Страница 41

Перед тем как встретить Брейера, Берта лечилась традиционными способами, главным из которых была электротерапия — через конечности пациента пропускали слабый ток. (Эта методика известна еще со времен древнегреческих врачей, которые лечили головную боль, прикладывая к голове страдальца электрических рыб.) Брейер, однако, полагал, что причина недуга Берты — тоска по умершему отцу. За два года лечения Брейер убедился, что все симптомы болезни пациентки проходят после бесед в состоянии гипнотического транса. Этими беседами он и исцелил Берту.

Фрейда же больше занимала анатомия, поэтому он отправился в Париж (медицинскую Мекку того времени) изу-чать новейшие методы лечения нервных болезней. Методы эти были малопривлекательны — пациентов поливали холодной водой и били током — и выдающихся результатов не приносили. Полностью разочарованный, Фрейд вернулся в Вену и снова сошелся с Брейером. Оба врача практиковали расслабляющие разговоры с пациентами по душам, а в 1895 году в соавторстве опубликовали книгу, которая заложила фундамент психоанализа, — «Исследование истерии». Вскоре Фрейд изменил методику. Многие из его больных страдали истерией (самым распространенным нервным расстройством того времени) и с ними он практиковал метод свободных ассоциаций — пациент говорил о том, что ему в голову взбредет, перескакивая с темы на тему. При этом Фрейд прикладывал руки ко лбу пациента.

Надо сказать, что одним из видов терапии, с которым Фрейд ознакомился в Париже, был электрошок. Никто толком не знал, как он работает, а впрочем, никто особо и не интересовался.

Модным поветрием у медиков той эпохи был «животный магнетизм». Тему стали активно разрабатывать в конце XVIII века после того, как Гальвани обнаружил электричество в лягушачьих лапах187 — 185. Сегодня под словами «животный магнетизм» мы понимаем сексуальную привлекательность, а тогда имелась в виду таинственная магнетическая энергия, которая передается от человека к человеку и которую можно обуздать и использовать в лечении нервных недугов. Наибольшим авторитетом в лечении нервных и психических болезней пользовалась тогда парижская лечебница «Сальпетриер», расположенная в здании, где раньше был пороховой склад, а затем исправительный дом для проституток (слово salpêtrièr, собственно, и означает по-французски «пороховой склад»).

Уже к началу XVIII века там помещалось до восьми тысяч психически больных, умственно отсталых и неизлечимых женщин и девушек. Однако были и такие, которым Фрейд был вполне в силах помочь. Соотношение количества врачей и пациентов (один к пятистам) не очень способствовало поправлению психического здоровья последних, так что женщины периодически впадали в красочные приступы истерики, которые не могли не заинтересовать Фрейда. Это было нетрудно — ведь истерия была его коньком. На протяжении многих веков первопричиной истерии считалось нарушение работы матки (греч. Υστέρα, hystera — матка) и болезнь рассматривалась как исключительно женская. Надо заметить, что истерия была еще и очень «модным» недугом.

Знатоком истерии, по стопам которого пошел Фрейд, был человек по прозвищу Наполеон неврозов — Жан-Мартен Шарко. В 1862 году он был назначен главным врачом «Сальпетриер» и вплотную занялся истерией. В 1876 году его публичные лекции о так называемой «большой истерии» с четырьмя регулярно проявляющимися стадиями собирали полные залы. Самая выдающаяся из его пациенток, Бланш Витман, под умелым «наполеоновским» руководством Шарко демонстрировала подлинную истерию и в таком состоянии была запечатлена на картине Бруйе.

Шарко усматривал причину истерии во внешних факторах современного индустриального мира. Проявления этого стресса от «монотонного дребезжания» жизни наблюдались у представителей обоего пола, но только у женщин заканчивались истерией. В частности, такой стресс мог быть вызван полученной травмой (в результате несчастного случая или насилия), помноженной на предрасположенность нервной системы человека. В качестве примера Шарко приводил травму, которую называл «спина железнодорожника», — дефект позвоночника, возникающий вследствие тряски в вагоне поезда.

Методика Шарко включала глубокий гипноз, часто с применением магнитного поля. Отчасти это объяснялось влиянием теории «животного магнетизма», а отчасти популярностью весьма экстравагантного типа по имени Франц Антон Месмер и его «месмерического» метода. Современная присказка гипнотизеров «Ваши веки тяжелеют, вы погружаетесь в сон, когда я щелкну пальцами, вы проснетесь и не будете помнить ничего» пошла именно от него. Он тоже был австрийцем, в 1766 году закончил Венский университет, в 1768-м удачно женился на весьма богатой вдове и, получив таким образом пропуск в столичное высшее общество, завел знакомство с «поп-звездами» того времени — Глюком, Гайдном и Моцартом. Первая постановка оперы Моцарта «Бастьен и Бастьенна» состоялась в саду у Месмера, а позже Моцарт188 — 296 включит сцену месмерического сеанса во «Все они таковы, или Школа влюбленных».

Месмер предложил крайне привлекательную альтернативу неприглядным терапевтическим методам того времени. В атмосфере таинственности одетый в ниспадающий плащ и шляпу с перьями Месмер убаюкивал пациентов своим гипнотическим голосом. Также в лечении применялись магнитные ванны. Благодарные пациенты часто становились членами Общества вселенской гармонии, хотя родители пациентов в большинстве своем не разделяли теплых чувств своих чад к Месмеру. Один из таких случаев стал причиной спешного отъезда целителя в Париж. Его пациенткой стала молодая и талантливая аристократка по имени Мария фон Паради. Несмотря на то что она была слепа с трех лет, она прекрасно играла на фортепиано и выступала с концертами. Слепота девушки оказалась психосоматической природы, и Месмер вернул ей зрение, однако вместе со слепотой куда-то делся и музыкальный талант. Отец Марии был гофмейстером и обладал большим весом при дворе, так что Месмер почел за лучшее ретироваться. После этого все вернулось на круги своя — пациентка потеряла зрение, но зато смогла вновь заняться музыкой.

Месмерический «животный магнетизм» уходит своими корнями в представления романтических натурфилософов о загадочной невидимой жидкости, круговорот которой поддерживает жизнь всего сущего. Даже скептики вроде Бенджамина Франклина полагали, что электричество представляет собой жидкость, отсюда такие термины, как «ток» или «поток частиц». Считалось, что месмерическое воздействие убирает препятствия и освобождает русло для свободного тока этой жидкости по нервной системе человека.

Учение о таинственной живительной жидкости пришло в науку после открытия магнетизма Уильямом Гильбертом в 1600 году. В 1664 году Рене Декарт предположил, что вдоль осей магнитного поля по специальным каналам текут потоки эфира. Даже Ньютон считал, что гравитация также представляет собой «неосязаемую жидкость». В конце XVIII века идея о том, что эта жидкость приводит в движение и человеческое тело, была уже общепризнанной. В 1791 году еще один венский ученый Франц Иосиф Галль опубликовал работу, в которой утверждал, что человеческий мозг состоит из двадцати семи отделов (в более позднем варианте теории — тридцати семи), которые он назвал органами. Каждый из этих отделов отвечал за определенный набор физических или интеллектуальных функций и был связан с соответствующими частями тела посредством сосудов с невидимой жидкостью, которая и обеспечивала управление. Размер и форма человеческого черепа, по Галлю, зависели от размеров «органов» мозга, а следовательно по расположению черепных бугров можно было определить характер и наклонности человека. Так, например, большой бугор за ухом свидетельствовал о любовных талантах.

В 1815 году учение Галля и его нового сподвижника Шпурцгейма о чтении бугров черепа, которое позже стало называться френологией, получило самое высокое признание, в том числе у Королевы Виктории, Бисмарка и президента Гарфилда. На заре появления френология была интересна только ученым, однако со временем получила более широкое распространение. Прогрессивный средний класс и общественные деятели увидели в этом учении способ улучшить положение низов общества, раскрыв в них дремлющие таланты. Френология была привлекательна еще и потому, что подводила фундамент под сложившиеся мифы о месте женщины в обществе, дикарях-аборигенах, пролетариях и воспитании детей. Кроме всего прочего, новое учение давало надежду, что в будущем удастся преобразить рабочий класс и сделать его более послушным и покладистым. Росли тиражи литературы для самообразования и развития выявленных скрытых навыков, в Соединенных Штатах огромной популярностью пользовались публичные френологические лекции. С развитием общедоступной фотографии появилась возможность получить консультацию френолога по почте, прислав ему снимок черепа.