Читать онлайн «Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было». Страница 7

Как бы то ни было, существенно, что в обоих вариантах рассматриваемого сценария центральное место занимает московское восстание. Но было ли оно? Ставя себя на место москвичей, я бы всерьез задумался о том, чтобы дать под зад своему князю. Хроника 70-х годов XIV века для Москвы — сплошные войны. Их непомерно много даже для никогда не отличавшихся особым миролюбием великих княжеств. Дмитрий Иванович без передыха воюет с Ордой, Волжско-Камской Булгарией, Литвой, Тверью, Рязанью/Суздалем, Смоленском, Брянском. Успехов больше, чем неудач, но что с этих успехов имеют простые москвичи кроме все новых и новых рекрутских наборов и дополнительных поборов на содержание войск? Зато последствия всех неудач они ощущают на собственной шкуре. Ольгерд в 1368 году так разоряет московские земли, что летописи вопиют: «Такого зла, как от литовцев, и от татар не было». А ведь это было писано еще до нашествия Тохтамыша, дотла выгоревшей Москвы и ее поголовно вырезанного населения. Если к этому добавить десятки тысяч зря сложенных на Куликовом поле голов кормильцев московских семей, то станет совершенно очевидно, что любить своего князя москвичам было не за что. Награждать почетными прозвищами тем более. А ненавидеть и от безысходности поднять против него мятеж — причин предостаточно.

Собственно, московское восстание — не домысел. Летопись прямо говорит о мятеже в Москве во время приближения к городу Тохтамыша. Правда, в летописной трактовке восстание началось после и вследствие бегства князя и митрополита (Дмитрий бежал в Переяславль-Залесский и без остановки дальше в Кострому, Киприан — поближе, но зато во враждебную Москве Тверь). Но тогда непонятно (и летописи об этом молчат!), против кого москвичи подняли мятеж. Против кого бунтовать-то, если всего начальства след простыл? Вот и возникают естественные сомнения: не поменяли ли редакторы летописей местами причину и следствие? Не дали ли дружно князь со всей семьей и митрополитом стрекача как раз из-за вспыхнувшего в городе мятежа? Если это так, то в такое время власть в городе мог прибрать к рукам кто угодно, хоть литовский, хоть китайский князь, лишь бы не подручный Дмитрия Донского. И если восстание на самом деле имело место и было направлено против него, теоретически Дмитрий, наверное, мог обратиться из «костромской эмиграции» к Тохтамышу за военной помощью против мятежников. Единственно, что настораживает, так это личное отсутствие Дмитрия при наводящем порядок в Москве Тохтамыше. В любом из двух сценариев, что «Ханский сатрап», что «Ягайлов вассал», в которых Тохтамыш освобождает Москву то ли от захвативших ее литовцев, то ли от мятежных москвичей, его преданный вассал Дмитрий по логике вещей должен быть при царе-освободителе, подобострастно и деятельно ему помогать, а не сидеть поджав хвост в далекой Костроме. Однако в наших летописях вместо Дмитрия Донского рядом с Тохтамышем мельтешат и помогают ему взять город какие-то нижегородские князья. Так что даже единственная разумная ниточка в сценарии «Ягайлов вассал» до конца не вяжется, если, конечно, не считать Дмитрия Московского патологическим трусом. Но, чтобы комплексно оценить этот сценарий, в заключение посмотрим, как он отвечает на наши вопросы.

Как ни странно, сценарий «Ягайлов вассал», в котором ничто ни с чем толком не вяжется, тем не менее на некоторые вопросы дает вполне разумные ответы. Если с Мамаем воевало Великое княжество Литовское, то ему выставить стотысячное войско было более реально, чем Московскому. Полностью снимается проблема оголения и беззащитности московских тылов перед Литвой, поскольку они превращаются в собственные литовские тылы. Находит хоть какое-то объяснение трусливое поведение Дмитрия Донского на Куликовом поле: подневольный князь был вынужден воевать за Литву, но не хотел ни руководить войсками, ни погибать за чужие интересы. И еще один, очень важный момент. Понятно, что в сценарии Деруминского как раз Мамай должен был спешить покончить с московским войском, руководимым Андреем и Дмитрием Ольгердовичами, пока не подошли основные литовские силы. Но ведь, по нашим летописям, как раз Мамай и начал эту битву, чуть-чуть опередив находившегося на подходе Ягайла! Наконец, после Куликовской битвы в благодарность за помощь в разгроме своего главного врага именно литовскому князю Тохтамыш выдал ярлык на великое княжение. Таким образом, в целом сценарий «Ягайлов вассал» дает намного больше ответов, чем два предыдущие. Хотя и ему не удается снять все вопросы.

Непонятным остается, почему Тохтамыш отдал усмиренную Москву непокорному Дмитрию Донскому, а не своему соратнику Ягайлу, дружба с которым в дальнейшем пройдет самую суровую проверку временем? К тому же зачем, усмиряя московское восстание, татары убили литовского наместника Остея? Если Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, полные братской любви, были союзниками Ягайла, тем более непонятно, почему Ягайло повернул назад в одном переходе от Куликова поля, почему не захотел повидаться с братьями, обняться, поблагодарить, разделить радость победы? Ну и, разумеется, по-прежнему нет ответа, за что московский князь получил свое почетное прозвище: пресмыкался перед Тохтамышем, воевать с Мамаем не хотел, боем не руководил, вообще в битве не участвовал, был изгнан москвичами из города. Однако же с почетом прозван ими Донским.

В целом роль великого княжества Литовского в событиях на Куликовом поле и два года спустя в Москве по-прежнему неясна, но возможно какую-то роль Литва в этих событиях все же сыграла. Однако лично Ягайлу, целиком поглощенному жизненно важной для него борьбой с Кейстутом, в 1380 году было не до конфликта Мамая с Дмитрием Московским. Вряд ли он в критический для себя момент пошел бы со всем войском на помощь любому из них и даже своим братьям, оставив столицу и свое великокняжение на милость Кейстуту. Но идея восстания московского люда против своего князя в 1832 году, по-моему, заслуживает самого пристального внимания, которое, надеюсь, ей в конце концов все же уделят профессиональные историки. А может быть и нет, так как теперь им в лице Дмитрия Донского придется покуситься не только на героического князя, но и православного святого.

Что ж, поглядим. А мы в коротком перерыве, пока в киноаппарате меняется пленка, заглянем в буфет и, подкрепившись, перейдем к следующему сценарию.

Следующий сценарий обязан своим рождением академику А. Фоменко, и в силу моды на его Новую хронологию достаточно известен. Поэтому вряд ли есть нужда пересказывать его здесь во всех подробностях. Достаточно обозначить основные моменты.

Сама Новая хронология — это, возможно, отражение нашего ускоряющегося темпа жизни. В бытовой суете, когда по необходимости переделать за день кучу дел счет времени порой идет на минуты, непросто отрешиться от привычного ритма и, оглядываясь на далекое прошлое, оперировать веками и тысячелетиями. Нам, привыкшим к тому, что за день, да что там за день — за час, можно успеть сделать так много, невозможно даже мысленно заполнить прошедшие тысячелетия тем скудным материалом, что имеется в распоряжении историков. Интуитивно кажется, что всего содержимого учебника древней истории едва-едва хватит на век-другой. И совершенно непонятно, зачем нашим предкам понадобились многие тысячелетия для столь скромных свершений. Действительно, всю историю мира нетрудно сжать в десятки и сотни раз, не меняя в учебниках ни одного слова, а всего лишь аккуратно подправив в них даты. По большому счету, этим и занялся Фоменко, а попутно воплотил в своей Новой хронологии давнюю идею вечного календаря.

Вероятно, эта идея родились из удивительной свойственной нашему мироустроению повторяемости всего и всея. Особенно наглядно и доступно она проявляется в регулярном чередовании фаз луны и сезонных изменений. В этом чередовании изощренный человеческий ум усмотрел и более сложные календарные циклы. Например, в юлианском календаре соотнесение дней недели дням месяцев в точности повторяется с периодом 28 лет, а в григорианском полный цикл растягивается аж на четыре столетия. Так же циклично, в вековом масштабе, крутится история в Новой хронологии, замыкая витки бесконечной спирали событий в нечто наподобие ленты Мебиуса. Из-за этой цикличности в определенных проекциях происходят всякого рода совмещения и наложения. Одно из частных совмещений Новой хронологии напрямую затрагивает нашу тему и радикально решает проблему взаимоотношений между великим князем Московским Дмитрием Ивановичем и золотоордынским ханом Тохтамышем. Точнее, она ее вообще устраняет. Дело в том, что укорочение всемирной истории у А. Фоменко попутно сокращает общее число действующих на ее сцене персонажей, в результате чего оказывается, в частности, что Дмитрий Донской и Тохтамыш — это вообще одно и то же лицо. Из такого неожиданного совмещения проистекают многие удивительные вещи.