Читать онлайн «Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было». Страница 33

Как мы уже знаем, Мамаево побоище полагает неким фантомом, историческим дубликатом Вожской битвы писатель Н. Бурланков. С весьма весомыми аргументами. Но в своих смелых выводах Бурланков не так уж и одинок, чему подтверждением нижеследующий краткий обзор мнений на этот счет целого ряда профессиональных историков и литературоведов, которые тоже признавали или готовы были признать, хотя и в различной степени, мифичность самого Мамаева побоища.

Хотя А. Соловьев{31} не решился открыто признать Куликовскую битву художественным вымыслом, его анализ истории создания «Задонщины» прямо наводит на такую мысль: «Софоний не пользовался никакими летописными данными [выделение мое. — В.Е.]. Ему было достаточно слухов, устных рассказов о великой победе, в самой общей форме, с довольно неточным перечислением имен нескольких убитых бояр и оплакивавших их жен. Под непосредственным впечатлением победы, что обещало Русской земле полную независимость и открывало надежды на возвращение родного Брянска, Чернигова, Киева, Софоний и написал свое хвалебное «Слово», пользуясь готовым несравненным образцом — бережно вывезенной им из Брянска рукописью «Слова о полку Игореве». Надо заметить, что в картине боя нет никаких подробностей. Автор знает только, что в начале боя русским пришлось тяжело, но затем они все же победили; что погибли многие воеводы, а также брянские бояре, Пересвет и Яков Ослебятин. Соответственно он изображает бой в самых общих чертах, используя, как умеет, образы и целые вставки из СПИ. В частности, разделяет плач Ярославны между московскими и коломенскими боярынями, перепутав имена их и их мужей. Он не упоминает ни рязанского, ни тверского князя, чтобы не нарушать картину единодушия русских князей. Он не называет даже опасного Ягайла, может быть, потому, что рассчитывает на его подчинение «государю всея Руси», как уже подчинились его братья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи». Действительно, еще раз вспомним, в «Задонщине» нет картины боя, нет никаких деталей, вообще ничего реального. «Наши» просто оказались на Дону, у устья Неправды/Непрядвы и победили Мамая. Ни слова о том, как великий князь Московский и Владимирский с приближенными и союзниками оказались на поле боя и что они там делали. Главные герои «Задонщины» бестелесны и бездушны. Какие-то реальные человеческие черты проступают только у двух из них, Пересвета и Осляби, — очевидных alter ego Софония: в прошлом брянских бояр, а непосредственно во время действия — монахов. Вопреки утверждению Соловьева, Софонию, чтобы написать «Задонщину», не нужны были ни слухи, ни устные рассказы «о великой победе, в самой общей форме». Ничего он не внес в свое произведение из этих мнимых рассказов: ни описания дальнего похода, ни устроения полков, ни картин самой битвы, ни ее результатов. Убитые бояре совершенно разнятся и по числу, и по именам во всех произведениях Куликовского цикла, со всей очевидностью они вставлялись туда много-много позже Софония во имя удревления родословий «новых русских» всех эпох и времен. А жены начали оплакивать этих якобы убитых бояр, наоборот, задолго до не то что их гибели, но и рождения, еще во времена создания СПИ.

Следующую цитату из И. Палия{32} даю с небольшими комментариями по ходу цитирования: «О ней [Куликовской битве. — В.Е.] написаны горы популярной литературы, но, тем не менее, эта битва является фактом, наименее изученным в нашей исторической науке. До сих пор нет ни одной монографии, ни одной работы, содержащих критический разбор источников и научный анализ событий, ей предшествовавших, и самой Куликовской битвы. [Если это так, то разве это не поразительно?! И после этого историки обижаются, что разного рода дилетанты лезут со своими немытыми рылами в их огород! — В.Е.] Первым произведением, в котором нашли своё отражение события битвы, стала, как считают, «Задонщина» — поэтическое произведение, созданное, возможно, по следам событий. В «Задонщине» нет точного изложения событий. Произведение несёт в себе элементы вымысла и преувеличения. [Не знаю, где там Палий нашел преувеличения. Кроме откровенного вымысла «Задонщина» несет только вставки из СПИ. — В.Е.] Самый древний рассказ о битве сохранился в своде, получившем название "Рогожский летописец" (40-е годы XV века), и в Симеоновской летописи (вторая четверть XV века). То есть летописцы черпают свои сведения из литературного произведения [выделено мною, а надо было бы еще трижды подчеркнуть! — В.Е.]… Таким образом, «Сказание» и «Задонщина» — это национальный эпос победившего Великого княжества Московского, в некотором смысле подобный, скажем, «Илиаде»». Про эпос — в самую точку! Вот только уместно ли сравнение с «Илиадой»? Скорее уж с древнерусскими былинами Киевского цикла о славных баталиях и шумных пирах великих князей.

На фантастичность Куликовской битвы прямо указывают А. Быков и О. Кузьмина{33}: «Изначально оформленная автором в письменной форме, вероятно «Задонщина» какое-то время оставалась «Словом», то есть литературным произведением местного ранга, пока не пришла пора восхваления новопреставленного великого князя Дмитрия Ивановича. И тут, конечно же, московские биографы и агиографы благоверного князя не могли пройти мимо такого благодатного сюжета. Их усилиями литературное произведение быстро превратилось в агиографию и летопись. Правда, труд агиографов надолго остался втуне — православная церковь все же не спешила канонизировать отлученного от нее князя, зато труды московских летописцев намертво въелись во все основные русские летописи. Фантастика превратилась в нарративистику». То есть то, что мы считаем летописями, нашей историей, есть просто средневековая фантастика, созданная коллективным творчеством автора «Задонщины», агиографами Дмитрия Донского и прославлявшими своего патрона московскими летописцами.

А вот авторитетное, авторитетнее некуда, мнение академика Д. Лихачева{34}: «Автор «Задонщины» имел в виду не бессознательное использование художественных сокровищ величайшего произведения древней русской литературы — «Слова о полку Игореве», не простое подражание его стилю (как это обычно считается), а вполне сознательное сопоставление событий прошлого и настоящего, событий, изображенных в «Слове о полку Игореве», с событиями современной ему действительности». Возьму на себя смелость прервать и уточнить академика: не сопоставление, нет в «Задонщине» никаких сопоставлений, а есть перенос событий далекого прошлого из СПИ во время ее автора. Но вернем, с извинениями за проявленную смелость, слово Лихачеву: «Древнерусская литература не знает стилистических подражаний… Особенности стиля того или иного произведения могли вызывать попытки заимствовать готовые формулы, отдельные выражения и образы, но не творческое их воспроизведение. «Задонщина» — это не творческая стилизация, а механическое подражание [выделено мной. — В.Е.]». Я не так силен в словесной эквилибристике и не знаю, в чем разница между стилистическим подражанием, творческим воспроизведением и творческой стилизацией, но не могу не согласиться с заключительными словами академика: «Задонщина» — это безусловно механическое подражание. По моему глубокому убеждению, ее автор, механически подражая СПИ, не сопоставлял события прошлого и настоящего, сопоставления ему просто не по зубам. Он, создавая свое художественное произведение, в основном копировал текст СПИ, а для привнесения в него некого фиктивного настоящего лишь слегка подправлял заимствованный текст соответственно событиям недавнего прошлого. На самостоятельное оригинальное творчество Софоний был, похоже, просто не способен. Однако плох солдат, который не хочет стать генералом. Безусловно уступая в таланте автору СПИ и вынужденно скатываясь на механическое ему подражание, весьма вероятно в качестве некой сверхзадачи Софоний тем не менее ставил себе цель в конечном счете хоть в чем-то превзойти в своем произведении блистательный оригинал.

Эта сверхзадача творца «Задонщины» было тонко ухвачена О. Сулейменовым{35}. Указывая на стремление ее автора не только сравниться с автором СПИ, но и переплюнуть его, если не в художественных достоинствах, то хотя бы в чисто внешних атрибутах, Сулейменов как бы воспроизводит рассуждения Софония при написании «Задонщины»:

— СПИ повествовало о битве русских со степняками на подходах к Дону, а его повесть, то есть «Задонщина», будет о битве за Доном;

— СПИ рассказывало о поражении русских от степняков, а его повесть будет о победе над ними;