Читать онлайн «История человеческих жертвоприношений». Страница 37

В смежной камере на ложе покоилась царица. На ней было платье, усеянное золотыми бляшками, и головной убор из золотых лент с растительным орнаментом и сценами борьбы зверей. На полу, головой к госпоже, лежала служанка. Еще в одной камере лежали останки двух богато одетых скифов, оба — в золотых и серебряных украшениях, вооруженные мечами с золотыми рукоятками и с колчанами, полными стрел. В камере, уставленной винными амфорами, находился юноша, одежды которого тоже были расшиты золотом; при нем лежал колчан со стрелами. В соседней камере тоже стояли многочисленные винные амфоры — быть может, юноша служил виночерпием. И, наконец, снаружи, отдельно от главной могилы, в трех ямах лежали останки одиннадцати коней со сбруей, украшенной серебром и золотом, некоторые — под деревянными седлами, обитыми золотыми лентами. А рядом с этой загробной конюшней были похоронены в отдельных могилах два конюха.

Восьмой человек, павший заупокойной жертвой царя Атея, вероятно, погиб позже. Его останки были найдены у основания грабительского лаза, который проходил через курган. Скелет самого Атея был потревожен, золото разбросано по камере, а грабитель, который так и не успел вынести сокровища наружу, лежал, придавленный обвалившейся землей. Скифы не очень доверяли вооруженным воинам, которые уходили в вечность вместе с царем, и накладывали на гробницы проклятия, которые должны были обрушиться на головы грабителей. В данном случае все примерно так и получилось. Тем не менее большинство курганов были успешно ограблены еще в древности. Курган Атея — один из немногих, избежавших этой участи. Возможно, заметный грабительский лаз, говоривший о том, что могила уже ограблена, уберег курган от грядущих мародеров. Так человек, павший последней заупокойной жертвой Атея, невольно сохранил сокровища царя.

Надо отметить, что, возможно, не все скифские цари забирали с собой в загробный мир свою свиту. И хотя в царских курганах археологи часто находят несколько захоронений, это далеко не всегда говорит о человеческих жертвоприношениях. Такая точка зрения высказывается специалистами, например, по поводу знаменитого кургана Куль-Оба, возведенного в Крыму (вблизи современной Керчи) на рубеже эр. Рядом с саркофагом царя, чье имя осталось неизвестным, покоилась роскошно одетая женщина. В этой же камере находились останки воина в богатых одеждах и коня. В отдельной, потайной могиле археологи обнаружили останки еще одного богато одетого воина.

Археолог П. А. Дюбрюкс, раскопавший курган в 1830 году, увидел в нем иллюстрацию к рассказам Геродота о человеческих жертвоприношениях. Эта точка зрения продержалась довольно долго, пока исследователи не обратили внимание на то, что каменная кладка, закрывавшая вход в погребальную камеру, не была скреплена раствором — значит, в склеп можно было заходить повторно. Теснота, царившая в склепе, тоже говорит о том, что поначалу он не предназначался для нескольких обитателей. И сегодня ученые склоняются к мысли, что жена и приближенные царя отправились за своим мужем и господином не сразу, а позднее, умерев своей смертью и приказав, чтобы их похоронили рядом с покойным владыкой (чего ни он сам, ни строители тесного кургана, вероятно, не предусматривали).

В конце пятого века до н. э. в дельте Дона образовался небольшой городок, просуществовавший около двух веков. До сих пор неизвестно, как называли его сами жители, и у археологов он получил название Елизаветовского городища, или попросту Елизаветовки, по имени ближайшей современной станицы. Здесь варвары — меоты, скифы, савроматы — вступали в контакт с миром греческой культуры. Сюда купцы из Греции и Боспорского царства привозили кочевникам ранее неведомое в этих краях вино, дорогую посуду, оливковое масло, ювелирные изделия. Население в Елизаветовке было смешанным: купцы приезжали и уезжали, но кто-то оседал на постоянное жительство. Известно, что греки в те годы уже не одобряли человеческие жертвоприношения. Но, видимо, им пришлось примириться с тем, что у окружающих варваров была своя точка зрения на этот вопрос. На «акрополе» поселения, в скифской полуземлянке, археологи обнаружили несколько десятков черепов — все эти головы были отрублены. Черепа сопровождаются маленькими ритуальными блюдечками, изготовленными на гончарном круге. Местные варвары такой керамики делать не умели, блюдечки явно были заказаны у греков. Какому божеству посвящался этот страшный дар и представителями какого народа — неизвестно.

В начале четвертого века до н. э. в Причерноморских степях появился народ, изрядно потеснивший скифов, — савроматы. Греки считали, что савроматы произошли от брака скифских юношей с амазонками. Геродот пишет, что греки разбили войско амазонок, живших на черноморском побережье Малой Азии, и погрузили пленных женщин на корабль. В море амазонки перебили своих захватчиков, но управлять кораблем они не умели, и их носило по воле волн, пока не выбросило на берега Меотиды (Азовского моря), где они и познакомились со своими будущими избранниками. Сегодня мы знаем, что савроматы пришли в Причерноморье с востока, из Приуралья и степей современного Казахстана. Тем не менее греки не случайно приписывали им родство с амазонками. Женщины савроматов участвовали в битвах наравне с мужчинами, и, по сообщению Геродота, девушка у них не могла выйти замуж, пока не убьет первого врага. В трактате греческого автора «О воздухе, водах и местностях», ошибочно приписываемом Гиппократу, количество необходимых для замужества убийств увеличивается до трех.

Таким образом, убийство врага носило у савроматов не только военные, но и сакральные функции. А похороны савроматских вождей так же, как и скифских, сопровождались человеческими жертвоприношениями.

Авторам настоящей книги довелось участвовать в раскопках савроматского кургана на берегах Северского Донца. Там, простираясь с запада на восток, тянулась огромная курганная гряда из примерно тридцати курганов. Их в течение нескольких тысяч лет воздвигали многочисленные народы, населявшие донские степи. Самый большой курган имел в высоту около шести метров — для его раскопок понадобились бы десятки людей, работающих несколько месяцев, а нас было всего десять человек. Мы стали присматривать себе что-нибудь поменьше. Поле в тот год стояло «под паром», и внимание археологов привлекло рыжеватое пятно диаметром около десяти метров, едва заметно выделявшееся на свежевспаханной земле. Измерения показали, что уровень почвы в этом месте повышен на пятнадцать сантиметров. Это был курган! Конечно, когда савроматы, жившие в этих местах две с лишним тысячи лет назад, воздвигали насыпь, она была выше. Но потом дожди и ветры, а особенно вспашка почти сровняли ее с землей.

Находки пошли с первого же «штыка» — так археологи называют глубину одной лопаты. Плуги и бороны давно сделали почти всю работу за нас, и нам оставалось только расчищать многочисленные находки, лежавшие на пережженной земле под тонким слоем чернозема. Здесь были большой бронзовый котел, жаровня, бронзовые фигурки, украшавшие конскую сбрую, наконечники стрел, кувшин, два горшка, маленькая бронзовая ладошка — когда-то она служила ручкой деревянного ковша. Вперемежку с обгорелыми костями коней и овец лежали такие же обгоревшие останки двух людей. Создавалось впечатление, что их расчленили и бросили в костер, разведенный в небольшом углублении; в отличие от костей остальные предметы были аккуратно расставлены вокруг.

Это была могила без хозяина — кенотаф. Ее воздвигли в честь савроматского воина или воительницы, который погиб в военном походе. Тело его не смогли привезти обратно; быть может, скифы — соседи и вечные враги савроматов — сделали из черепа покойного чашу, а из кожи — плащ. Но безутешные родственники погибшего не остались в долгу: они и без покойника провели похоронный обряд, а для того, чтобы умилостивить дух умершего, принесли ему в жертву двух человек, возможно, пленных скифов. Такие курганы-кенотафы с человеческими костями археологи находят по всей Великой Степи…

В седьмом веке н. э. в степях Нижнего Дона и Волги появились хазары. Поначалу новые обитатели степей были в основном язычниками, хотя среди подданных хазарского кагана встречалось немало христиан и мусульман. Потом верхушка государства была обращена в иудейскую веру. Ученые до сих пор не смогли выяснить, коснулась ли иудаизация простого населения Хазарии. Во всяком случае, в государстве царила похвальная веротерпимость, и в столице, городе Итиль, рядом стояли синагоги, церкви и мечети. Человеческие жертвоприношения здесь, естественно, не приветствовались, хотя по окраинам огромного многонационального государства, конечно же, обитало немало язычников. Но один жестокий обряд тем не менее регулярно проводился, причем именно в столице. Это была ритуальная казнь самого кагана — сакрального главы государства.