Читать онлайн «Славяне и арийский мир». Страница 7

Географический центр истории человека находится в настоящее время не на Востоке, а на Западе; самые древние документы истории человечества исходят не из Азии, а из Западной Европы.

Самые древние подлинные документы, которыми мы обладаем, не суть уже дощечки, покрытые гвоздеобразными письменами, вырытые из вавилонских насыпей, но надписи, гораздо более древние, сохранившиеся в пещерах Дордоньи и сделанные охотниками, современными мамонту, на костях и клыках убитых животных. В сравнении с ними надписи вавилонских дощечек, или египетских саркофагов, или тем более предания, сохранившиеся в Авесте, являются совершенно новыми. Иранские предания могут восходить за три или, быть может, за четыре тысячи лет; надписи вавилонские или египетские самое большее за четыре или за шесть тысяч лет. Новая наука, сравнительное языкознание, породила другую науку — лингвистическую археологию, которая приводит нас к эпохе более древней, чем все писаные документы, к веку, предшествовавшему изобретению письма и открытию металлов, когда плуг заменяла изогнутая ветвь, а лодку дуплистый ствол, который подвигался вперед при помощи шестов.

Другая наука, краниология, учит нас, что люди, которые в настоящее время говорят арийскими языками, принадлежат не к одной, а ко многим расам, и что те же расы, которые живут в настоящее время в Европе, жили в ней постоянно с начала неолитического периода, когда северный олень и дикая лошадь бродили по Европе.

Доисторическая археология и геология еще расширили область истории человеческой расы и показали, что в Западной Европе человек был современником мамонта, покрытого шерстью носорога и других исчезнувших толстокожих. Они извлекли из песков Аббевилля доказательство ручной работы этого первобытного человека, относящегося к той эпохе, когда Сомма текла на триста футов выше своего теперешнего уровня и когда Англия еще была соединена с континентом. Человек должен был обитать во Франции и на Британских островах в конце четверичного периода и должен был следовать за отступлением льдов к северу, во время последнего ледникового периода, конец которого доктор Кролль и профессор Гейки относят лет тысяч за восемьдесят, на основании астрономических вычислений.

Когда было признано, что Европа была постоянно обитаема, начиная с веков столь отдаленных, то тотчас же спросили себя, существует ли достоверное доказательство тех великих выселений из Центральной Азии, о которых говорили с такою уверенностью.

Есть ли какое-нибудь основание предполагать, что современные обитатели Европы не представляют большей частью потомков неолитических рас, оружие и грубая утварь которых наполняют наши музеи? Если нет, то что сталось с этими первобытными народами?

Когда антропологам удалось доказать, что черепа теперешних обитателей Центральной Франции представляют тот же самый особенный тип, как и черепа первобытных людей, которые обитали в пещерах и воздвигали дольмены в той же области, в начале неолитического периода; когда они доказали, что черепа испанских басков принадлежат к другому неолитическому типу; что неолитические черепа Швеции принадлежат к третьему типу, общему скандинавам и северным тевтонам; когда, наконец, аналогичные открытия были сделаны в Дании, Англии и Восточной Европе, то из этого вывели неизбежное заключение, что обитатели Испании, Франции, Дании, Германии и Британских островов суть по большей части потомки тех грубых дикарей, которые занимали эти же области во времена неолитические и даже палеолитические. Антропологи были главными проповедниками нового учения; но надо признать, что первый протест против старой теории филологов был поднят раньше, чем антропология сделалась наукой, человеком, который сам был филологом. Именно покойному доктору Латаму принадлежит та честь, что он первый поставил вопрос о верности господствовавшего тогда мнения. Уже в 1851 году в своем издании Germania Тацита он осмелился утверждать, что ни одного веского аргумента не представлено в защиту азиатского происхождения арийцев. Он утверждал, с другой стороны, что европейское происхождение гораздо более вероятно. Его аргумент был двойной. Прежде всего он утверждал, что литовский язык весьма аналогичен с санскритом и что он не менее архаичен. Представляются две гипотезы: или санскрит должен был перейти из Европы в Индию, или же языки кельтический, германский, литовский, славянский, греческий и латинский должны были перейти из Азии в Европу.

Латам говорит, что он не находит никакого аргумента в пользу последней гипотезы, помимо «молчаливо допущенного предположения», что человеческий род и большая часть нашей цивилизации получили начало на Востоке. Но, если отбросить это предположение, то какое заключение, спрашивает он, будет наиболее вероятным?

Мы находим большую массу арийцев в Европе и лишь маленькую, изолированную группу в Азии. Что á priori более вероятно, спрашивает Латам, и его вопрос никогда не встречал возражений, — то ли, что меньшая группа отделилась от большей, или наоборот? Вид происходит из рода, а не род из вида. Было бы столь же логично производить европейских арийцев от арийцев Азии, как утверждать, что германцы пришли из Англии, тогда как англичане пришли из Германии, или производить английских пресмыкающихся от ирландских. Мы находим, говорит Латам, две группы арийцев: одну, почти однородную и с малым географическим распространением, другую рассеянную на обширном пространстве и представляющую большие расовые разновидности. Более разумно предполагать, что маленькая группа отделилась от более значительной, чем предполагать обратное. Если в Австралии встречается единственная семья по фамилии Кемпбелл, а в Шотландии целый клан этого имени, то гораздо вероятнее предположить, что австралийская семья эмигрировала из Шотландии в Австралию, чем предполагать, что целый клан переселился из Австралии в Шотландию, оставив позади себя одну отдельную семью.

Теория Латама с тем распространением ее, к которому привели новые изыскания, может быть точно представлена нижеследующей диаграммой.

С лингвистической точки зрения славяне находятся в тесной связи с литовцами, а литовцы с тевтонами, как это показали Бопп, Цейс, Шлейхер, Фикк и Шмидт. Этих тевтонов сблизили с кельтами Эбель, Лоттнер и Рис; с другой стороны, на черты сродства между кельтами и латинами указали Ньютон, Шлейхер и Лоттнер. Моммсен, Курциус, Фёрстеманн, Фикк, Шлейхер и Шмидт показали на связь между латинским и греческим, а сближение между греческим и индоиранским установлено было Грассманном, Бенфеем, Зонне и Керном. Шмидт, Асколи, Лескиен и Миклошич показали отношения между индоиранским и славянским языками. Наконец, Шмидт доказал отсутствие перекрестных связей, как, например, между греческим и славянским, между индоиранским и латинским или тевтонским.

Отсюда следует, что арийские народы Европы образуют круговую цепь из шести звеньев, тесно связанных; но есть пустое место, одного кольца не хватает в цепи; это недостающее звено находится очень далеко в Азии, где мы видим индоиранцев, которые, без сомнения, тесно связаны между собой, но особенно связаны с арийцами Европы своим сродством, с одной стороны, со славянами, а с другой — с греками. Ясно, что они составляют недостающее звено цепи, которая была бы совершенно непрерывна, если бы они пришли в какую-нибудь прошедшую эпоху занять вакантное место.

Возможны только две гипотезы: или все арийские языки произошли на свет в Европе около центра Е, и один из членов группы, индоиранский, отделился от остальных, чтобы занять свое теперешнее положение в Азии; или же они были сгруппированы первоначально около центра А и все эмигрировали к Е, сохраняя в этих новых странах те же самые относительные положения, которые они на основании их взаимных отношений должны были занимать раньше. Которая из этих гипотез более правдоподобна? Гипотезами о выселении одного народа, о котором мы знаем, что он был кочевым до эпохи малоотдаленной, или гипотеза о шести отдельных выселениях шести отдельных народов, о которых нет никакого достоверного доказательства, что они когда-нибудь эмигрировали, и предания которых, наоборот, утверждают, что они произошли в месте своего жительства.

Доказательство Латама более убедительно, чем какое-либо из тех, которые приводились другой стороной, но оно прошло незамеченным. Теория азиатского происхождения европейских народов до такой степени твердо укрепилась в умах и, главное, опиралась на такие великие имена, что никто не нашел необходимым взять на себя труд отвечать на возражения. Голос Латама был гласом вопиющего в пустыне. Он встретил не оппозицию или обсуждение, а насмешку, и более чем через двадцать лет после опубликования его книги один немецкий ученый таким образом характеризовал это плодотворное внушение, произведшее переворот в этнологии: «Случилось, что в Англии, стране эксцентричности, одному оригинальному уму пришла мысль поместить в Европе колыбель арийской расы»{20}.