Читать онлайн «Занимательная Греция. Капитолийская волчица (сборник)». Страница 103

– Не советую, царь, – сказал Фабриций. – Когда твои подданные узнают меня, они отнимут престол у тебя и предложат его мне.

Пирр отдал Фабрицию римских пленных, но с условием: если сенат отвергнет мир, пленных вернут. Условие было выполнено: после того, как возвращенные пленные отпраздновали среди родных веселый зимний праздник Сатурналий, сенат приказал им под страхом смерти вернуться к Пирру. Ни один человек не остался в Риме.

Врач Пирра послал Фабрицию тайное письмо, в котором предлагал отравить царя. Фабриций гордо отказался от вероломной услуги. Он переслал письмо врача Пирру с запиской: «Убедись, царь, что ты не умеешь видеть ни своих друзей, ни своих врагов».

Пирр воскликнул:

– Скорее солнце сойдет со своего пути, чем Фабриций с пути добродетели!

В благодарность Пирр отпустил без выкупа всех римских пленных. Фабриций не пожелал оставаться в долгу и отпустил ровно столько же эпирских пленных.

В борьбе двух благородств последнее слово осталось за римлянином.

– Какое поле боя мы оставляем римлянам и карфагенянам! – сказал Пирр, покидая Сицилию.

Слова его оказались пророческими. Прошло лишь десять лет после пирровой победы – и между Римом и Карфагеном началась жестокая война за Сицилию. Римляне называли карфагенян «пунийцы». Это искаженное слово «финикийцы»: ведь Карфаген был финикийской колонией. Поэтому три великие войны Рима с Карфагеном называются Пуническими. Война за Сицилию была первой из них.

Сицилия – остров, и война за нее была морской войной. Привычки к морским войнам у римлян не было. Когда в войне с латинами римляне взяли приморский город Анций и захватили в нем десяток военных кораблей, они не знали, что с ними делать. Они отрубили кораблям носы и украсили ими ораторскую трибуну на площади. Еще долго в Риме вместо «говорить перед народом» выражались: «говорить с корабельной трибуны».

Нужно было учиться морской войне. На берегу моря нашли выброшенную бурей карфагенскую галеру и по ее образцу сделали другие. За 60 дней было построено 120 кораблей. Обычно морской бой велся так: корабль проходил вплотную, борт о борт, мимо вражеского корабля, в щепы ломая торчащие весла, а потом разворачивался и тараном, носом в борт, прошибал и топил беспомощного безвесельного врага. К таким сложным маневрам неумелые римские моряки были неспособны. Вместо этого они – впервые в военной истории – оснастили свои суда абордажными мостиками с крючьями. Корабли цеплялись борт за борт, римские воины перебегали по мостикам на вражеский корабль и рубились на палубе, как на суше. А в таком бою они были непобедимы.

В первом же морском бою, в 264 г. до н. э., римские корабли с крючьями одержали полную победу. Римляне торжествовали. Консул Дуилий, командовавший римским флотом, получил неслыханную почесть: до конца дней его должны были сопровождать на улицах раб с факелом и раб с флейтой. В память о победе на форуме была поставлена колонна, украшенная – уже по традиции – носами неприятельских кораблей. Носы кораблей назывались «ростры», украшенная ими колонна – «ростральная колонна». Две ростральные колонны в Санкт-Петербурге, на стрелке Невы перед биржей – это отдаленные потомки той самой колонны Дуилия.

Однако главным героем Первой Пунической войны стал не Дуилий, а Марк Атилий Регул. И прославили его не победы, а стойкость при поражениях.

Римляне хотели разбить врагов на их же земле. Они послали войско в Африку. Во главе его стоял консул Регул. Карфагеняне были разбиты, Карфаген осажден.

– Я запечатал страхом ворота Карфагена, – доносил Регул.

Начались переговоры о мире, но они кончились ничем: Регул предложил слишком жесткие условия. Доведенные до отчаяния карфагеняне снова вышли на бой и на этот раз разбили Регула. Сам он попал в плен, остатки его войска погибли при кораблекрушении на обратном пути.

Но силы карфагенян были на исходе; прошло несколько лет, и они запросили мира. С просьбой о мире они послали в Рим не кого иного, как пленного Регула. С него взяли клятву: если мира не будет, он вернется в плен. Расчет был верен: сенат был готов на любые условия, чтобы только спасти Регула. Но ему самому была дороже победа, чем спасение. Он призвал сенаторов не к миру, а к войне: карфагеняне слабеют, победа близка, а его, Регула, жизнь – недорогая плата за торжество над неприятелем. Ему предложили остаться – он не захотел нарушить клятву. Жрецы обещали именем богов снять с него клятву – он отвечал, что хочет быть честным не перед богами, а перед людьми. Жена и дети просили увидеться с ним, но он отказался, чтобы жалость к родным не заставила его переменить решение. Он вернулся в Карфаген, зная, что идет на верную смерть.

Теперь вам будет понятнее насмешка Пушкина в рассказе о забияке и трусе Зарецком в «Евгении Онегине»:

Карфагеняне казнили его страшной казнью. Ему отрезали веки и вывели из черной темницы на яркое солнце. Он ослеп. Его заколотили в узкий ящик, утыканный гвоздями так, что он не мог никуда прислониться. Здесь он умер от боли, бессонницы и голода.

Римляне отомстили за смерть Регула, выдав его жене и детям знатнейших карфагенских пленников. Все они были замучены в таких же ящиках с гвоздями: око за око, зуб за зуб.

Первая Пуническая война завершилась победой римлян. Сицилия, вытоптанная и выжженная двадцатитрехлетней войной, досталась Риму. Обоим противникам было ясно, что борьба на этом не кончилась. На очереди была вторая Пуническая война.

Считается, что во Второй Пунической войне с Римом воевал Карфаген. На самом деле с Римом воевал, по существу, лишь один карфагенский род – род Баркидов: Гамилькар Барка и его сыновья. Так когда-то в Риме род Флавиев воевал с Вейями. Но там это была мелкая пограничная война, длившаяся какие-нибудь два года, а здесь – одно из величайших военных противостояний древности, едва не опрокинувшее Рим.

Прозвище Барка означает «молния». Гамилькар Барка был одним из самых знатных и богатых вельмож в Карфагене. На свои деньги он содержал огромное наемное войско. Только благодаря ему и его войску Карфаген смог так долго продержаться в Первой Пунической войне. Завистливые и своекорыстные карфагенские вельможи его ненавидели. Чтобы быть от них подальше, Гамилькар со своими войсками двинулся на завоевание Испании. За семь лет, с 236–229 гг. до н. э., вся Испания от Гибралтара до Эбро стала карфагенской, а Гамилькар единственным ее правителем. Здесь он готовил войска и копил силы для войны с Римом. Лет через 50 в Испании, к тому времени уже римской, был наместником Катон Старший, злостный ненавистник карфагенян. Увидев следы построек и дорог Гамилькара, даже он был вынужден признать: «Ни один царь недостоин стать рядом с Гамилькаром».

Когда Гамилькар выступал в Испанию, его старшему сыну Ганнибалу было десять лет. Отец приносил жертвы перед походом, он подвел сына к жертвеннику и взял с него священную клятву – быть вечным врагом ненавистного Рима. Ганнибал сдержал эту клятву. Слова «Ганнибалова клятва» стали пословицей.

Римский историк пишет о Ганнибале так: «Не было такого труда, при котором он уставал бы телом или падал духом. Зной и мороз переносил он с равным терпением; ел и пил для поддержания сил, а не для удовольствия; спал, завернувшись только в воинский плащ, не нуждаясь ни в постели, ни в тишине. Одеждой он не отличался от всех, только по вооружению и коню его можно было узнать. Перед опасностью был он смел, в опасности – осмотрителен; первым устремлялся в бой, последним покидал поле». Справедливость его была такова, что за двадцать лет его командования в его огромном, разношерстном наемническом войске не было ни одного мятежа – дело неслыханное. Римляне обвиняли Ганнибала в «сверхпуническом» коварстве и вероломстве, но ни одного примера этому их историки привести не могли.

Ганнибалу было 26 лет, когда он принял власть над испанской армией, и 28, когда он выступил в поход против Рима. Рим отправил в Карфаген послов и потребовал выдать Ганнибала. Карфагеняне отказались. Главу посольства звали Фабий Максим. Подобрав подол своей тоги, он сказал:

– Здесь я несу вам мир или войну. Выбирайте!

– Выбирай сам, – отвечали карфагеняне.

Фабий опустил тогу и воскликнул:

– Я оставляю вам войну!

В 218 г. до н. э. Ганнибал перешел Пиренеи, перешел

Рону, перешел Альпы. Современники и потомки не уставали дивиться, как мог он с огромным войском, с конницей, со слонами преодолеть Альпийские горы, крутые, обледенелые, уходящие острыми вершинами в облака. Говорили, что он прокладывал себе дорогу, разрыхляя скалы: раскалял их огнем, поливал уксусом и затем срывал лопатами.