Читать онлайн «Войны Рима в Испании. 154—133 гг. до н. э.». Страница 21

Ветилий все же стал преследовать лузитан и направился в Триболу. Здесь Вириат приготовился дать новое сражение{188}.[151] Он устроил засаду в зарослях, густо росших там, и стал заманивать в нее римское войско притворным бегством. Когда римляне миновали засаду, они внезапно увидели, что их спереди и сзади атакуют лузитаны. Многие были убиты, взяты в плен или сброшены в пропасть. Среди пленных оказался и претор Ветилий. Однако лузитанин, взявший его в плен, не узнал римского командующего и убил его, «очень толстого старика, который ни на что не годен»{189}.[152] Из 10 000 человек римского войска лишь 600 спаслись в Картейе{190}.[153] Командование над ними принял квестор Ветилия, который расставил солдат, еще охваченных страхом, охранять стены. Теперь римляне почувствовали, что мирное завершение кельтиберской войны выгодно для них вдвойне. Квестор потребовал у беллов и титтов для своего сильно поредевшего войска вспомогательные отряды в 5000 человек, которые и были ему немедленно предоставлены. Их отправили против Вириата, однако все они погибли до единого (Арр. Iber., 63, 268; формула «так, что не осталось даже вестника поражения», уже встречалась у Аппиана (Iber., 57, 242), см. гл. I, § 3). После этого квестор уже не предпринимал никаких действий, но заперся в Картейе, ожидая там свежих войск из Италии (63, 268), на прибытие которых он рассчитывал, отправив в Рим соответствующую просьбу. Между тем Вириат покинул место своего недавнего успеха и вторгся в земли карпетанов, которые уже относились к ближней провинции, чтобы опустошить плодородную область, что он без особого труда и сделал{191}.[154]

То впечатление, которое произвели в Риме успехи Вириата, демонстрирует увеличение численности войск, которые предназначались для отправки в дальнюю провинцию в 146 г. Гай Плавтий{192}, претор Дальней Испании в том году, привел с собой 10 000 пехотинцев и 1300 всадников (Арр. Iber., 64, 269, см. также экскурс, § 3), что было значительно больше, нежели имел Ветилий в предыдущем году. Вместе с теми войсками, которые он застал на месте, Плавтий располагал теперь весьма внушительной армией. Правда, остается под вопросом, имел ли он возможность сосредоточить все силы в одном месте, или ему пришлось держать отряды в отдельных городах для их защиты (это сообщается в отношении Тукки — Арр. Iber., 66, 282; также и Фабий Сервилиан лишь одну часть войска держал при себе: 67, 284). После этого он высадился со своей армией судя по всему в Картейе, и последовал за Вириатом в Карпетанию. При первом столкновении Вириат вновь прибег к военной хитрости с притворным бегством, и Плавтий, клюнув на приманку, отправил 4000 человек для преследования. За исключением немногих, они были уничтожены лузитанами, когда те внезапно атаковали их (64, 270). Вириат переправился через Тахо, что, в сущности, означало отход. Речь, однако, шла о том, кто займет более благоприятные позиции, и таковой для него стала «гора Венеры» (Сьерра де Сан Висенте)[155], оттуда он мог совершать набеги во все стороны. Плавтий преследовал его и дал ему сражение, в котором намеревался взять реванш. Эта попытка закончилась полным разгромом римлян, понесших большие потери. Остатки войска в совершенном беспорядке бежали в города провинции (по-видимому, дальней), где Плавтий перешел «среди лета» на зимние квартиры. Предпринимать какие-либо действия он не осмеливался (Арр. Iber., 64, 271). Теперь Вириат был свободен в своих действиях и прошел по всей области. Он требовал с жителей налога с росших на их полях злаков. Земли тех, кто не соглашался на это, он опустошал (64, 272). Это было временем его наибольшего проникновения на территорию Hispania Citerior[156]. Он совершал набеги даже за пределы кастильской горной гряды. Там ему оказала сопротивление ваккейская Сеговия (Fron-tin., IV, 5, 22){193}, когда она, ближайший к Карпетании город, открыто перешла на сторону римлян, несмотря на его жестокие угрозы (о не совсем ясных отношениях римлян с ваккеями см. выше, с. 80—81). Если Вириат действительно доходил когда-нибудь до области Эбро, то это вполне могло произойти именно тогда[157]. В это же время Вириат благодаря военной хитрости захватил карпетанский город Сегобригу, после того как с помощью другой уловки он заманил в засаду часть его жителей (Frontin., Ill, 10, 6; II, 4)[158].

Возможно, с того времени в его руках находились также и Тукки[159], которые затем в течение этого года неоднократно переходили с одной стороны на другую. Как передают, Вириат рассказал жителям Тукки басню, которой упрекнул их за неразумное непостоянство (Diod., XXXIII, 7, 5-6, здесь город именуется Тукке): один человек среднего возраста был женат на двух женщинах; из них одна, младшая, выдергивала из его головы седые волосы, другая, старая, — черные, так что, ощипываемый обеими, он в конце концов быстро облысел{194}. Подобным образом ведут себя и жители Тукки: если их будут убивать римляне, поскольку Тукки обычно принадлежат Вириату, но также и лузитаны — как своих врагов, то город быстро опустеет. Этот рассказ ярко иллюстрирует тяжелое положение, в котором оказалась Дальняя Испания: римляне добивались от своих подданных верности, не в силах обеспечить им защиту по крайней мере, на протяжении длительного времени; лузитаны же требовали от них отпасть от римлян, но при этом не были достаточно сильны, чтобы утвердить свое господство на длительное время. Жители провинции оказывались против воли в положении коллаборационистов со всеми вытекающими отсюда ужасными последствиями{195}.[160]

О времени наивысшего могущества Вириата античные авторы особенно охотно рассказывали различные занимательные истории, призванные характеризовать его личность[161]. Прежде всего, писатели моралистически изображают его свадьбу, когда он, бедный пастух из гор, женился на дочери богатого и знатного человека из Астолпы. Они подчеркивают контраст между блистательной обстановкой, в которой оказался Вириат, и его простотой, которой претили все это богатство и роскошь (Diod., XXXIII, 7,1-4)[162].

Так целой серией успехов лузитан закончился 146 г. (в общем вместе с именем Плавтия упоминают о них Ливии (per. 52) и Орозий (V, 4, 3); без имени с неясными дополнениями — Ер. Oxyrh. 52, Z. 146—148), которые затрагивали обе испанские провинции: это было войско Дальней Испании, на которое пришелся главный удар, но от лузитан пострадала также и Ближняя Испания. Для претора Гая Плавтия неудачный исход этого года войны означал конец его политической карьеры. По возвращении на родину он подвергся обвинению из-за своего трусливого бегства от врагов по закону de maiestate, был осужден и удалился в изгнание (Diod., XXXIII, 2){196}.

В Риме поняли, что для борьбы с лузитанами требуются куда большие усилия (Liv., per. 52). Поскольку Третья Пуническая и Ахейская войны тем временем уже завершились, римляне воспользовались возможностью отправить в Дальнюю Испанию одного из консулов с консульским войском. Но были также приняты меры для обороны Ближней Испании от набегов лузитанских шаек. Хотя туда командировали, как обычно, лишь претора, Клавдия Унимана{197},[163] однако войска, приданные ему, были явно сильнее, чем обычно. Он должен был взять реванш за поражение предыдущего года. Это, однако, ему не удалось, напротив, Униман потерпел полное поражение от Вириата, потерял почти все войско и, кроме того, свои fasces и боевые значки армии (Oros., V, 4, 4; Flor., I, 33, 16 = II, 17, 16; без упоминания о боевых значках см. также: Auct. de vir. ill., 71, 1). Место битвы неизвестно, время ее приходится, по-видимому, на первую половину 145 г. Захваченные трофеи Вириат приказал установить на родных горах (Oros., V, 4, 4; Flor., I, 33, 16). Вновь, как и в 152 г., в Риме рассказывали о чудесах храбрости, проявляемой испанцами, на сей раз лузитанами: 300 лузитан сражались с 1000 римлян, причем погибло 70 лузитан, но 320 римлян. Один пеший воин из числа последних удачно оборонялся от окруживших его кавалеристов, пронзил лошадь копьем, одним ударом отсек всаднику голову и тем нагнал на врагов такого страху, что они позволили ему спокойно удалиться{198}.[164] Следствием поражения должен был стать, вероятно, немедленный отзыв претора, поскольку в следующем году в Ближнюю Испанию был отправлен уже другой претор, Гай Лелий{199}.[165] В начале этого года последний еще находился в Риме и получил известность благодаря борьбе против законопроекта Гая Лициния Красса, который предлагал в отношении жреческих коллегий заменить практиковавшуюся до той поры кооптацию выборами в народном собрании. Затем предложение Красса было отклонено комициями (Cic. Brut., 83; Lael., 96). Лелий добился, в сущности, первых успехов в войне с Вириатом. Это была ожесточенная борьба, в которой его собственная жизнь подвергалась опасности (Cic. Brut., 84; De off., II, 40){200}. Если ему действительно удалось произвести впечатление на римлян — мол, после его наместничества остались только жалкие отголоски войны, — то добился он этого, видимо, лишь с помощью несколько преувеличенных реляций{201}.[166] Тем не менее в Риме опять удовлетворились отправкой в Ближнюю Испанию претора, Гая Нигидия{202}.[167] Оказалось, однако, что сила лузитан отнюдь не была сломлена, Нигидий также потерпел поражение.