Читать онлайн «Начало мореходства на Руси.». Страница 3

Война и народоправство («демократия») — эти две особенности общественной жизни антов отмечают и писатели древности.

Дружины антов не были отрядами профессионалов-воинов, как это имело место позднее, в Киевской Руси. Вооружены были все мужчины, и почти все вооруженные мужчины принимали участие в обороне своей земли и даже в далеких походах на Византию.

Маврикий, рассказывая о военных хитростях антов, говорит, что, при внезапном нападении на них, «некоторые из числа остающихся дома», спасаются, прибегая к погружению на дно реки у прибрежных камышей, так как поселения антов «расположены вдоль рек…».[18]Ухолят в поход не все, но пес же дружины антов — это вооруженный народ. [19] В комплектовании дружин сохраняется архаический обычай по возрастному принципу. Тот же Маврикий, хорошо знавший славян и антов, говорит об особенно опасных для «ромеев» внезапных нападениях из засад «легковооруженной молодежи».[20]Пережитки этого явления бытуют еще в Киевской Руси в виде «старшей» и «молодшей дружины».

Все эти качества антов и привели к тому, что они вошли в историю как храбрый, воинственный и свободолюбивый народ. И не случайно, хорошо знавший антов, Прокопий говорит, что, несмотря на их «грубый, без удобств» образ жизни, они «по существу неплохие люди и совсем не злобные».[21]

Их социальный строй — «военная демократия», «славное варварство» (К. Маркс), их нравы и обычаи: мужество, верность, гостеприимство, свободолюбие заставляли даже врагов отмечать положительные качества антов.

Вот то немногое из жизни антов, что я хотел бы напомнить читателю, переходя к вопросу о начале мореходства у восточных славян.

Подобно тому, как политическую историю восточных славян мы начинаем со времен антов, с IV в. н. э., так и выход восточного славянства на безбрежные просторы морей следует связывать не с событиями IX в., а с явлениями общественной и политической жизни восточной ветви славян гораздо более раннего времени, во всяком случае антской поры.

К сожалению, по отношению к этому периоду времени мы не располагаем ни таким бесценным источником, как наши летописи, ни таким обильным фондом письменных источников византийского, восточного и западноевропейского происхождения, каковой дает нам возможность реконструировать историю Киевской Руси.

Прямых указаний на морские походы антов, хотя бы в какой-либо мере напоминающих походы на Византию Олега, Игоря и Ярослава, в источниках мы не обнаруживаем, да и вообще нет прямых и точных указаний на морские походы антов.

Но когда нет прямых указаний, на сцену выступают косвенные, подчас не менее ценные, нежели первые. Я и ставлю своей задачей их разыскать, подобрать и попытаться сделать определенные выводы.

Нам хорошо известны плавания по морям и морские походы славян.[22]Нам известны плавания славян по Адриатическому морю, славянскому Ядрану, на берегах которого возникла «славянская Венеция» — Дубровник. Мы хорошо знаем плавания славян по южным морям и островам Греческого архипелага, когда в начале VII в. они на своих лодках-однодеревках (моноксилах) начали бороздить воды Черного, Мраморного, Эгейского, Средиземного и Адриатического морей, и силу их ударов познали Эпир и Ахайя, Малая Азия и Апулия, Крит и Солунь, Киклады и Иллирия. [23]

Довольно много сведений о действиях славян в восточной части Средиземного моря, у берегов Греции и Малой Азии мы находим в «Житии святого Дмитрия Солу некого».[24]Не приходится уже говорить о западных славянах, заселявших все побережье Балтийского моря от Старгарда в земле вагров, у самых границ Дании, и до древнего Коданского залива, где был основан польский Гданск.

Поморские славяне были такими же хозяевами Балтийского моря, как и «дони» (датчане) и «свей» (шведы). Смелые мореходы, они пробрались даже к берегам Англии, где были основаны славянские поселения.

Но вернемся к южным морям, омывающим земли Византийской империи. Активность славян на море была обусловлена тем, что это был период наступления славянства на одряхлевшую Византийскую империю.

Указывая на то, что в VI в. поступательное движение германцев приостановилось, Фр. Энгельс отмечает, что «… речь идет о германцах, но не о славянах, которые и после них еще долгое время находились в движении. Это были подлинные переселения народов. Целые народности или, по крайней мере, значительные их части отправлялись в дорогу с женами и детьми со всем своим имуществом».[25]

Несколькими потоками славяне вступили в пределы империи «ромеев». Один из этих потоков, самый восточный, направлялся вдоль берегов Черного моря к низовьям Дуная и за Дунай.

Это были анты — юго-западная ветвь восточных славян, достигшая в IV–VII вв. очень высокой стадии развития общественного строя и политической жизни, очень высокого уровня материальной и духовной культуры. И мне кажется достойным внимания впервые высказанное Б. А. Рыбаковым предположение, что среди упоминаемых источниками морских походов славян мы можем усматривать походы и антов. [26]Конечно, участие антов в походах на Киклады и Иллирию, Малую Азию и Крит, Апулию и Солунь надо еще доказать, а не утверждать его как аксиому, как бы это ни было соблазнительно. Но мы располагаем достоверными источниками, дающими нам право не предполагать, а утверждать участие восточно-славянских племен в морских походах славян VII в. В рукописях церковного музея грузинского духовенства в Тбилиси хранились рукописи, посвященные осаде Константинополя в 626 г. (№№ 5, 140, 162, 272, 347, 471, 500, 518 и 674).

Издатель рукописей М. Г. Джанашвили снабдил их следующим заголовком, взятым из текста: «Осада Константинополя скифами, кои суть русские». и избрал пространную редакцию сказания (№ 500 и 471). Автором рукописи считается Георгий Мтацминдели, грузинский монах из княжеской семьи. Время написания рукописи — 1042 г. Рукопись представляет собой, повидимому, перевод с греческого языка.

В ней повествуется о том, как «. на восьмой год царствования Фоки вступил на престол Ираклий, по выбору всех князей и народа. Страна была многократно сокрушена персами и скифами, кои суть русские. Хаган — скиф наполнил свои лодки-моноксилы воинами, сам тоже взял множество воинов и, вооружившись, атаковал город со стороны суши, желая разрушить укрепления города стенобитными машинами, поставленными против городских стен. Сообщение с морем он считал обеспеченным, так как на лодках имел множество ратников.». Автор рукописи сообщает, что «все море вокруг города наполнилось вражескими лодками, каждая из которых выдолблена была из одного цельного длинного дерева и которая на их варварском языке называлась «моноксвило» (ошибочно, след. читать «на греческом языке». — В. М.).

Далее в рукописи говорится о том, что русские, неоднократно предпринимавшие штурм городских укреплений, после битвы предавали трупы своих павших воинов огню, как требовал того их обычай (этим самым они предавали их «вечно огню»).[27]

Это указание имеет громадную ценность, так как, это мы увидим дальше, позволяет точно определить этническую принадлежность «скифов», осаждавших Константинополь, даже независимо от его прямого указания на то, что они «русские».

Нам известен ряд греческих источников (Анастасий, Зонара, Кедрин, Феофан, Никифор, Пасхальная хроника), повествующих об осаде Константинополя в 626 г. славянами и аварами.

Можно было бы предположить, что славян греческой рукописи грузинский переписчик заменил хорошо известными ему славянами — русскими, что место славян у Георгия Мтацминдели заняли их родичи — русские, именуемые греками по старой традиции тавроскифами, а то и скифами (напр. Лев Диакон) и что по аналогии с нападениями русских на Царьград в IX–X вв. грузинский монах в своей хронике тоже считает русских участниками осады Константинополя в 626 г. Действительно, через год после окончания рукописи Георгия Мтацминдели, в 1043 г. русские воины Владимира Ярославича снова появились у стен столицы Византии.

Но рассказ грузинской рукописи не анахронизм. Даже если предположить, что в одной части грузинской рукописи термин «русские» появился по аналогии с событиями IX–X вв., то и в этом случае рукопись Георгия Мтацминдели дает нам драгоценное указание на реальное участие восточных славян в осаде Константинополя в 626 г.

Нет никакого сомнения в том, что погребальный обычай варваров-скифов, сжигавших своих покойников, летописцем-грузином не был придуман, а был взят из греческого оригинала.

Указание на сжигание трупов «скифами» свидетельствует о том, что в осаде Константинополя в 626 г. принимали участие восточные славяне, даже точнее, восточные славяне из северной лесной полосы Восточной Европы, так как среди них безраздельно господствовал обряд трупосожжения, тогда как южные их соплеменники — тоже славяне, почти исключительно предавали своих покойников земле. [28]