Читать онлайн «Гроза панцерваффе». Страница 20

Между Снегирями и Москвой, как челнок в ткацком станке, сновал вездесущий П. Г. Дынер. На московских заводах он умудрялся добывать запасные части, детали, инструмент. И дело спорилось. К началу декабря бригада получила 11 танков. Спустя много лет Павел Григорьевич вспоминал: «В оборонительных боях под Москвой на Волоколамском направлении и в последующих наступательных боях 1-я гвардейская танковая бригада не выходила из боя 6 месяцев, восстанавливая свои поврежденные танки на ходу, пополняясь новыми и принимая боевые машины от выводимых на переформирование танковых частей»[49].

В конце ноября 1941 года советские войска оставили Истру; 8-я танковая группа немцев под командованием Рейнгардта нанесла удар на Яхрому и Красную Поляну, обеспечив возможность 4-й танковой группе Гепнера продвинуться на несколько километров из Солнечногорска и Истры к Москве. Гитлеровцы подошли к каналу Москва — Волга и переправились через него в районе Яхромы, севернее Икши.

В захвате автодорожного моста через канал, как полагают военные историки, приложил руку небезызвестный диверсант Отто Скорцени, служивший в дивизии СС «Рейх», входившей в состав 56-го моторизованного корпуса генерала Шааля.

Отряду Скорцени поручили захватить плотины и мосты на канале Москва — Волга. Переодевшись в красноармейскую форму, диверсанты переправились по льду, уничтожили нашу команду подрывников. Затем по мосту прошел крупный отряд немцев — пехотный и танковый полки во главе с полковником Хассо фон Мантейфелем. Этот человек отличался особой жестокостью и подлостью. После войны стал одним из главарей неофашизма.

Ставка Верховного Главнокомандования и командование Западного фронта приняли срочные меры по ликвидации прорвавшихся немцев севернее Москвы. В район Крюкова, Хлебникова и Яхромы перебрасываются 7-я и 8-я гвардейские стрелковые дивизии, две танковые бригады, артиллерийский и танковые полки. В направлении Красной Поляны выдвигается оперативная группа полковника Александра Лизюкова. 29 ноября она была усилена резервными войсками и преобразована в 20-ю армию[50].

Подошедшие затем войска 1-й ударной армии В. И. Кузнецова отбросили немцев на левый берег канала, что значительно облегчило положение 30-й и 16-й армий, укрепивших свою оборону, остановивших дальнейшее продвижение врага на Волоколамском и Истринском направлениях.

Несмотря на неблагоприятную обстановку, сложившуюся на фронте, 1-я гвардейская танковая бригада по-прежнему вела активную оборону. Катуков понял, что противник выдыхается, удары его слабеют, вот-вот начнет переходить к обороне. Его предположения подтвердились в боях за села Куртасово, Ермолино, Огниково и другие. Заметили это и бойцы. Они говорили, что не тот пошел фашист. Вялый. Воюет без особого желания.

Перелом в боях под Москвой наступил через несколько дней. Фашисты атаковали слабо, неуверенно, нередко даже избегали боя. Вот и наглядный пример. Три машины под командованием лейтенанта Попова, встретив немецкую танковую колонну, вышедшую из Бокеева, с первой же атаки подбили 4 танка и несколько автомашин. Колонна, не приняв боя, повернула обратно в Бокеево.

Когда стало известно о том, что противник сосредоточивает крупные силы в деревне Надовражино, у комбрига возникла мысль атаковать и разгромить немцев. Он исходил из того, что фронт в этом районе прерывистый, а у немцев не хватает войск, чтобы закрыть все образовавшиеся бреши, атака обещает быть интересной.

Возглавить атаку решено было поручить Константину Самохину, командиру роты: смел, изобретателен в бою, прекрасно ориентируется на местности в любое время суток. Катуков и Кульвинский объяснили ему задачу, суть которой заключалась в том, чтобы незаметно пройти лесными тропами и неожиданно ударить по деревне. Ударная группа состояла из восьми танков и взвода пехоты. Атака прошла удачно. Вот как описывает ее сам комбриг:

«Выйдя на опушку леса у деревни Надовражино и оставив пехоту на фланге, тов. Самохин приказал ей открыть огонь по толпившимся в деревне немцам, а сам с танками, как вихрь, налетел с другой стороны и прочесал селение вдоль и поперек гусеницами и огнем пушек и пулеметов. Успех был полный: было уничтожено до 20 автомашин, несколько десятков мотоциклов и истреблено до роты фашистов.

Но это было еще не все. Тов. Самохин увидел, что 10 немецких танков (две группы) выходят с западной опушки леса с намерением взять деревню в клещи. Тов. Самохин прицепил на буксир исправную автомашину с радиостанцией и поспешил уйти под прикрытием огня своей пехоты обратно в лес. Танки противника, идя навстречу друг другу и сжимая клещи, в наступающей темноте не опознали друг друга и, приняв свои танки за танки противника, начали истреблять самих себя при активной помощи танков тов. Самохина, действующих с опушки леса.

Группа наших смельчаков вернулась без потерь и с трофеями. Удар немцев был сорван, мы выиграли время (сутки) и приготовили врагу достойную встречу»[51].

Пружина немецкого наступления сжалась до предела, и уже наступал такой момент, когда она готова была раскручиваться в обратном направлении. На отдельных участках Западного фронта наши части не только остановили противника, но при создании благоприятных условий сами переходили в контратаки. 29 ноября был разгромлен отряд Мантейфеля и отброшен назад на западный берег канала Москва — Волга.

Гитлер, правда, еще заявлял в эти дни, что «война в целом выиграна… то, что еще оказывают сопротивление в России, исходит не от людей, а от природных условий, то есть от погоды и проходимости дорог… У Красной Армии нет не только материального обеспечения, но и подготовленных войск»[52].

И хотя Гитлер и его окружение кричали об окончании военной кампании против Советской России, у военачальников вермахта, у тех, кто находился на фронте, слышались уже другие нотки. Скажем, у того же Гудериана, потерявшего за последнее время значительную часть своих танков. Положение его армии было настолько серьезным, что с 5 на 6 декабря он принял решение отвести войска на линию рек Дон, Шат и Упа, где и занять оборону. И вот откровенное признание: «Наступление на Москву провалилось. Все жертвы и усилия наших доблестных войск оказались напрасными, мы потерпели серьезное поражение, которое из-за упрямства верховного командования повело в ближайшие недели к роковым последствиям. Главное командование сухопутных войск, находясь в далекой от фронта Восточной Пруссии, не имело никакого представления о действительном положении своих войск в условиях зимы, хотя и получало… об этом многочисленные доклады»[53].

Принять решение об отводе войск заставила Гудериана не зима, не недостаток зимнего обмундирования, не нехватка войск и техники, а сознание того, что задача, поставленная перед ним, невыполнима. Этот свой шаг он оценивал весьма трезво: «За все время войны я не принимал ни одного решения с таким трудом, как это».

Но командующий группой армий «Центр» фон Бок все еще надеялся на чудо, гнал в бой войска, полагая, что «последний батальон» решит судьбу военной кампании.

А советские войска, оборонявшие Москву, уже ждали приказа о переходе в контрнаступление. Им предстояло разгромить еще достаточно сильную немецкую группировку.

В начале декабря 1-я гвардейская танковая бригада занимала позиции на новом рубеже. Он проходил по линии Каменка — Баранцево-Брехово. Отсюда до Москвы всего 40 километров. Пройди еще 10–20 километров, немцы начали бы обстрел предместий города не только из дальнобойной, но и полевой артиллерии.

Для Катукова и его штаба снова начались бессонные ночи. Много времени занимала проверка готовности боевых экипажей. Бригада за последнее время пополнилась новичками, молодыми бойцами, пришедшими из танковых школ. Им предстояло заменить тех, кто выбыл из строя по ранению или погиб в схватках с врагом. Опыта, как правило, у них было мало, его предстояло приобретать в боях и походах.

Собрав новые экипажи, комбриг объяснял молодым танкистам сущность современного танкового боя, говорил, что он скоротечен и побеждает тот, кто быстрее и точнее стреляет, кто виртуозно управляет машиной, у кого крепче нервы.

Особую роль Катуков отводил подготовке командиров танков. Фронтовой опыт подсказывал: от того, какое решение примет командир — грамотное или безграмотное, рискованное или осторожное, — зависит успех боя. Он всегда требовал четкого взаимодействия, как в наступлении, так и в обороне. В чем смысл такого взаимодействия? Как оно осуществляется на практике?

Казалось бы, все просто. Начался бой, и в силу вступает закон огневой связи между экипажами, взводами, ротами. Но это простота кажущаяся. Если идут в атаку два танка, то один из них в обязательном порядке должен обеспечивать своим огнем продвижение другого. Атакует взвод, его полувзводы продвигаются при взаимном огневом обеспечении. Наступает рота, ее взводы строго согласовывают свой маневр и огонь. Но даже в тех случаях, когда в бой вступает батальон, ни на минуту не нарушается взаимодействие между ротами и эшелонами. Они содействуют друг другу огнем и маневром.