Сергей Войцеховский - Трест (Воспоминания и документы)

Читать онлайн «Трест (Воспоминания и документы)». Страница 30

Автор Сергей Войцеховский

Упомянутое В. Т. Дриммером разделение зарубежных русских монархистов на сторонников двух великий князей, действительно, существовало в те годы и не способствовало укреплению авторитета старших во мнении тех, кто был тогда {130} молод. М.О.Р., однако, в своих сношениях с эмигрантами всячески поддерживало великого князя Николая Николаевича. Якушев и Потапов, при встречах с молодыми участниками организации, не отзывались о бывшем верховном главнокомандующем так насмешливо и пренебрежительно, как они - по словам Никулина - делали это в Москве, в докладах О.Г.П.У. Связь с Кобургом, где жил тогда великий князь Кирилл Владимирович, была запрещена связанным с М.О.Р. эмигрантам.

В. Т. Дриммер прав, что молодые эмигранты, соприкоснувшись с Трестом, испытали подъем и веру в возможность свержения советской власти русским народом без иностранного вмешательства. Он, однако, ошибся, приписав Федорову, то есть Якушеву, частые поездки в Прагу и Париж. Чаще всего - в годы существования Треста - Якушев бывал в Варшаве. Побывал он в Берлине, съездил с Потаповым в Шуанъи, но в Праге, кажется, не был ни разу. Весть об его поездках и существовании М.О.Р. не могла придти в Эстонию из Польши хотя бы потому, что отношения Треста с эмигрантами возникли в Ревеле. Состоявшаяся там встреча Якушева с Артамоновым была их первым звеном.

"При следующем появлении Федорова - продолжил В. Т. Дриммер свой неточный рассказ - уже было известно, что во главе М.О.Р. стоит старый, популярный, безупречный генерал Зайончковский. Появились первые делегаты М. O.P., назначенные Федоровым в Эстонию, Латвию, Финляндию, Польшу и т. д. В начале им было приказано ждать и заняться подыскиванием наиболее ценных людей, которых можно бы было позже перебросить в Россию или использовать для организационной работы на месте. Федоров советовал молодым эмигрантам учиться политике на примере "лимитрофов", как русские называли народы, оторвавшиеся от России и достигшие независимости. Он говорил им о необходимости наблюдать международные отношения, учиться и добиваться влияния в странах своего расселения. Постепенно, во всех государствах, где существовала русская эмиграция, возникли дисциплинированные и выполнявшие указания московского центра отделы М.О.Р.".

Тут, что ни слово, то фантазия... Не только при жизни и после смерти Зайончковского, но даже после самоликвидации Треста, его причастность к чекистской "легенде" была {131} известна очень немногим эмигрантам. Этим, вероятно, объясняется крайне редкое упоминание его имени в первоначальной зарубежной литературе о Тресте, да и до сих пор оно - не в пример Опперпуту, Якушеву, Потапову и Ланговому - затемнено отсутствием точных сведений.

Резидентом Треста в Варшаве был Артамонов. Установление связи с русскими эмигрантами в Польше было одной из его обязанностей, но оно не привело к созданию зарубежного отдела тайной монархической организации. С 1923 по 1927 год Артамонов ввел в Кутеповскую организацию и в М.О.Р. троих эмигрантов и одного польского гражданина, получившего образование в России, причем каждому из них было дано определенное, ограниченное задание.

В политической обстановке т. н. лимитрофных государств, о явной русской монархической организации речи быть не могло. Активность резидентов М.О.Р. не была конспиративной, в полном смысле слова, потому, что проявлялась с ведома и согласия местной власти, чаще всего - местного генерального штаба, но она не была, да и не могла быть, явной, так как министерства и штабы скрывали свой контакт с русскими монархистами.

Назвав не существовавшие заграничные отделы М.О.Р. дисциплинированными и выполнявшими распоряжения московского центра организациями, В. Т. Дриммер приписал им свойства тех немногих заграничных пунктов связи Кутеповской организации и Треста, которые состояли из одного резидента и двоих или троих его сотрудников. Дисциплину, "подтянутую невидимой рукой", заметил В. В. Шульгин. Указания московского центра выполнялись потому, что они совпадали с распоряжениями другого центра - парижского, то есть генерала Кутепова. Если между ними возникали разногласия, они не были известны тем техническим звеньям связи, какими были резиденты и их сотрудники.

"Понемногу - сказано в следующей части воспоминаний В. Т. Дриммера московский центр М.О.Р. стал получать первые донесения своих заграничных сотрудников. Благодаря личным отношениям, а также благодаря "разведывательным услугам", некоторые государства дали согласие на пересылку {132} этих донесений, большей частью в виде частных писем "семьям" в Россию. Позже М.О.Р., которое, ради конспирации, начало называть себя Трестом, стало также пользоваться дипломатической почтой из России за границу. Когда Трест обратился по этому поводу с предложением к моему офицеру связи в Москве, поручику Вернеру, я ответил положительно. Это позволило мне в течение ряда лет контролировать посылавшиеся из Москвы инструкции М.О.Р. - Треста, постепенно знакомиться с его сетью, ее охватом и личным составом. По мере развития сотрудничества с Трестом, это дало мне много "информации" и "документов", которые я иногда в идентичном виде получал от англичан или эстонцев. Мое недоверие, подкрепленное доказательствами, почерпнутыми из писем М.О.Р. за границу, непрерывно усиливалось".

Это недоверие заставило В. Т. Дриммера - по его словам - съездить в Варшаву. До повторения его рассказа об этой поездке нужно, однако, дополнить и исправить то, что он сообщил о заграничной переписке Треста.

Не берусь судить о ней в полном объеме, хотя бы потому, что, в моем положении рядового участника Кутеповской организации и сотрудника варшавского резидента М.О.Р., я знал только часть и, может быть, только небольшую часть. Все же могу сказать что все те письма и документы, которые с 1923 по 1927 год посылались из Варшавы в Москву и получались в Варшаве из Москвы, проделывали этот путь в дипломатических вализах польского посольства и министерства иностранных дел и никогда, ни в одном, хотя бы единственном случае, не имели внешне вида семейных посланий.

Я предполагал, что, несмотря на печати и другие меры предохранения, эти пакеты вскрывались и прочитывались польскими офицерами, но ошибся. Мне казалось, что - найди они ключ к шифру, которым пользовались Трест и его варшавский резидент - ничего неожиданного они бы не нашли, так как зашифровывались, главным образом, и так известные польскому штабу подробности предстоящих переходов польско-советской границы участниками организации, но, говоря об этом шифре, В. Т. Дриммер еще раз ошибся. Я скажу, в чем эта ошибка состояла, но хочу сначала привести описание поездки, которая - как он утверждает - привела его не только в Варшаву, но и в Москву.

{133} "Я поехал в Варшаву - написал он - и доложил там начальнику разведывательного отделения второго отдела (генерального штаба), подполковнику Боцянскому, мои сомнения и подозрения. Увы, я не встретил понимания и пошел на рискованный шаг. Я решил съездить в Россию, объяснив это разведывательному отделению необходимостью встречи о моими тайными агентами в штабе красной армии. Это должно было стать моей второй "неофициальной" поездкой в Россию. Первая состоялась раньше, за год, приблизительно, до второй. Я все еще имел паспорт, выданный мне, как курьеру и шоферу. Он был получен для меня вторым отделом от нашего министерства иностранных дел. Одетый бедно, нагруженный продовольствием, которое тогда регулярно доставлялось нашим представительствам в Москве, Харькове и Киеве из Варшавы, я не привлек внимания бдительных чекистов. Согласовав это с моим офицером связи, я решил побывать в Москве у одного (советского) полковника, который, судя по его письмам, был значительным звеном М.О.Р. - Треста в штабе (красной армии). Я узнал его адрес из писем. Я захватил пакет и отправился к нему. Мое внезапное появление было полной неожиданностью. Разговор укрепил мою уверенность в том, что мы, как и другие штабы, стали жертвой величайшей инспирации. На следующий день я и офицер связи, поручик Вернер, встретились в Москве с "официальным" представителем М.О.Р. - Треста. Разговор с ним не дал ничего нового. Я знал, что мы попали в руки Иногдела О.Р.П.У.".

"Вернувшись в Варшаву - прибавил В. Т. Дриммер к этому необыкновенному рассказу - я еще раз доложил моим начальникам, что мы стали слепым орудием в руках советчиков. Меня поддержали два офицера, подполковник Энглихт и майор Павлович, служившие в эвиденции второго отдела, задача которой состояла в исследовании качества и правдивости сведений, добытых нашей разведкой. Последствием наших предостережений было отстранение меня от связи с М.О.Р.; отозвание моего талантливого офицера, поручика Вернера, преемником которого (в Москве) стал другой, столь же способный, но, к сожалению, неопытный офицер, майор Недзинский. Связь с М.О.Р. - Трестом взяла на себя непосредственно Варшава, то есть майор Таликовский, начальник русской секции разведывательного отдела. Это было величайшей ошибкой, уничтожившей тот буфер, каким (между польским генеральным штабом и Трестом) была польская миссия {134} в Таллине. Только одного добился я от начальника разведки, а именно решения потребовать от Москвы серьезных разведывательных материалов, как, например, мобилизационного плана. Пусть они докажут наличие своих возможностей в штабе РККА.