Читать онлайн «Легион под знаком Погони. Белорусские коллаборационистские формирования в силовых структурах нацистской Германии (1941-1945)». Страница 9

Кроме того, ряд печатных органов добровольческих формирований, местного самоуправления и коллаборационистских организаций, выходившие от имени других национальных групп, также могут служить источником информации для темы исследования. Так, проблемы белорусского коллаборационизма на своих страницах касались такие газеты власовского движения, как «Доброволец» и «Заря», политический орган КОНР «Воля народа», его главный военный орган «За Родину!», печатные органы местного самоуправления «Мозырские известия», «Новый путь», «Свободный пахарь», «Голос Крыма» и другие.

Третья группа периодической печати представлена немецкими изданиями. В некоторых из них просто помещались отдельные материалы, посвященные процессу создания и использования коллаборационистских формирований. Другие специально были созданы некоторыми немецкими инстанциями (например, Министерством пропаганды и отделом пропаганды Вермахта) для идеологической обработки населения оккупированных территорий или для воздействия на участников добровольческих формирований. Здесь следует назвать еженедельную газету для советских военнопленных «Клич», берлинские издания «Material für Funk-Nachrichten», «Ostpressedienst. Material für russische Zeitungen» и некоторые другие.

Используя коллаборационистскую и немецкую периодику, следует помнить, что главной целью ее материалов являлась, прежде всего, пропаганда соответствующего набора идей. Поэтому к сведениям, опубликованным в этих газетах и журналах нужно относиться осторожно и внимательно, перепроверяя их по другим категориям источников.

В советской периодической печати 1941-1945 гг. практически нет упоминаний об иностранных добровольческих формированиях вообще и из граждан СССР в частности. Единственная информация, которая здесь содержится, это краткие отчеты о судебных процессах по делу немецких военных преступников и их пособников из числа местного населения. Как правило, такая информация публиковалась в газетах, выходивших на советской территории. От них несколько отличалась (но не намного) пресса партизанского и подпольного движения. Значительное место в ней занимали перепечатки из центральной прессы, но был и «местный» материал. Иногда в нем приводилась информация о тех, с кем партизаны и подпольщики вели борьбу – о немцах и коллаборационистах. Очень часто в прессе движения Сопротивления печатались обращения к работникам органов самоуправления, полицейским, «власовцам» и другим, в которых им предлагалось переходить на сторону Советской власти. Естественно, все эти типы материалов были соответствующим образом «идеологически выдержанными» и имели пропагандистский характер, являясь, по сути, зеркальным отражением коллаборационистской и немецкой периодики. В них нет упоминаний, ни о каких «добровольцах», а только об «уголовниках, бывших кулаках, белогвардейцах и заблуждающихся», которых, к тому же, было незначительное меньшинство по сравнению с советскими сторонниками. Надо сказать, что тон, заданный советской прессой периода войны, лег в основу всех вышеуказанных концепций послевоенной советской историографии данной проблемы.

Таким образом, анализ и сопоставление всех вышеперечисленных категорий источников дает возможность объективно и всесторонне осветить различные аспекты процесса создания и использования белорусских коллаборационистских формирований в годы Второй мировой войны.

Автор выражает глубокую признательность всем тем, кто любезно согласился предоставить свои материалы и помощь для подготовки данной работы. Прежде всего, хотелось бы поблагодарить Антонио Муньоса (Нью-Йорк, США), без всесторонней поддержки которого этот проект был бы вряд ли осуществим. Кроме него большая помощь была оказана со стороны следующих лиц: Бернд Бонвеч (Москва, Российская Федерация), Эдгар Бюттнер (Фрайбург, Германия), Карел Беркхофф (Амстердам, Нидерланды), Джордж Нэйфзигер (Уэст-Честер, Огайо, США), Самуэль Митчем (Монро, Луизиана, США) и, к сожалению, ныне покойный доктор Иоахим Хоффманн (Эбринген, Германия).

Отдельную большую благодарность автор выражает всем сотрудникам Государственного архива Автономной Республики Крым (Симферополь, Украина), Национального архива Республики Беларусь (Минск, Беларусь), Белорусского государственного архива Кино-, Фотои Фонодокументов (Дзержинск, Беларусь), Федерального военного архива ФРГ (Фрайбург, Германия) и Российского государственного архива социальнополитической истории (Москва, Российская Федерация), которые оказали неоценимую помощь в подборе документов и материалов для этой книги.

В советской исторической литературе всех, кто сотрудничал с военно-политическими структурами нацисткой Германии, было принято изображать только с негативной стороны и одновременно крайне упрощенно. Это, естественно, не способствовало пониманию такого общественно-политического явления, каким был коллаборационизм. В реальности это явление было намного сложнее и на всем протяжение своего существования завесило от целого ряда факторов, которые оказывали на него то или иное влияние.

На наш взгляд, к понятию «коллаборационизм» подходит следующее определение: это добровольное сотрудничество с нацистским военно-политическим руководством на территории Германии или оккупированных ею стран, с целью установления или укрепления нового административнополитического режима. Значит, «военный коллаборационизм» – это участие в военных усилиях нацистской Германии, в рамках ее армии и прочих силовых структур[57].

Другой крайностью, свойственной, например, западной историографии, является попытка поставить советский коллаборационизм в один ряд с похожими явлениями, которые имели место в оккупированной нацистами Европе[58]. Действительно, между ними есть много схожего. Тем не менее, и это следует подчеркнуть, советский коллаборационизм был, по сути, продолжением событий гражданской войны 1918-1920 гг., а его предпосылками послужили особенности общественно-политического развития предвоенного СССР. Среди них, прежде всего, следует назвать репрессии, коллективизацию, фактическую нерешенность национального вопроса, религиозные притеснения и т.п. К началу 1940-х гг. эти предпосылки привели к тому, что в определенной части советского общества оформились стойкие протестные настроения, вылившиеся в ряде случаев в повстанческое движение[59].

Все перечисленное можно назвать внутренними предпосылками. Однако были еще внешние факторы, которые сыграли свою роль. К таким факторам можно отнести немецкие геополитические планы по поводу Советского Союза, деятельность антисоветской эмиграции и ее место в рамках этих планов. После начала Великой Отечественной войны к ним прибавилось еще два существенных фактора: особенности немецкого оккупационного режима на той или иной территории СССР и положением на фронтах[60].

Причины, приведшие к созданию коллаборационистских формирований, были двух типов – немецкие и причины представителей той или иной национальной группы. Привлекая добровольцев из числа населения оккупированных советских территорий, немецкое военно-политическое руководство, во-первых, рассчитывало пополнить людские ресурсы, в использовании которых к зиме 1941 г. наметился явный кризис. Во-вторых, оно планировало создать эффективные силы для борьбы с набирающим мощь партизанским движением. Причем, следует отметить, что, наряду с чисто военным вопросом, здесь имелся и определенный пропагандистский эффект – заставить партизан сражаться с их соотечественниками. В-третьих, на определенном этапе привлечение добровольцев стало символизировать начало «новой» немецкой политики. Известно, что перед наступлением на Кавказ были созданы многочисленные формирования из числа представителей населявших его народов. Наконец, в-четвертых, создание коллаборационистских формирований по национальному признаку было действенным инструментом национальной политики нацистов[61].

Таким образом, немецкая сторона была явным инициатором этого процесса. Однако роль второго типа причин также нельзя недооценивать. В ряде случаев, представителям национальных движений принадлежала не менее активная роль. Как правило, определяющими в данном случае были следующие мотивы: коллаборационистские формирования, как инструмент давления на немцев, как средство борьбы против своих идеологических противников, и, на заключительном этапе войны, как предмет торга с западными союзниками[62].

Следует подчеркнуть, что среди германского военно-политического руководства не было единого мнения относительно советского коллаборационизма. По сути, дискуссии шли до самого конца войны. В целом, немецкую политику по привлечению к сотрудничеству населения оккупированных советских территорий можно условно разделить на три этапа. Проводя оккупационную политику на первом из них (июнь 1941 – декабрь 1942 г.) немцы в качестве основного ее метода использовали террор и принуждение: пока Вермахт одерживал на фронтах победы, а в тылу еще не развернулось мощное партизанское движение, союзники среди местного населения Гитлеру нужны не были. «Даже если в конкретных обстоятельствах окажется проще обратиться за военной помощью к каким-нибудь завоеванным народам, заявил он на одном из совещаний, это будет ошибкой. Рано или поздно они обратят оружие против нас…»[63].