Читать онлайн «Оккультные корни нацизма. Тайные арийские культы и их влияние на нацистскую идеологию». Страница 25

Одна из северных эпических легенд предлагает другой образ золотого века, который также весьма важен для нашего анализа. Ещё в 1891 году Лист нашёл стих «Волюспы», в котором появлялась устрашающая и вместе с тем великодушная мессианская фигура:

Фигура «властвующего над всеми» стала основной идиомой Листа в его последующих обращениях к золотому веку. Исключительный, сверхчеловеческий индивид, способный решить все человеческие проблемы и установить вечный порядок. Божественный диктатор был особенно желанен для тех, кто страдал от неустойчивости и безосновности индустриального общества. Лист предчувствовал пришествие такого лидера, чья монолитная реальность определит социо-политические условия национального золотого века.

Наконец, и теософия предлагала свой оккультный образ золотого века. К концу войны, Лист приобрёл уверенность, что австрийские и немецкие жертвы, павшие на фронтах, перевоплотятся в коллективное мессианское тело. При помощи принципа кармы он доказывал, что сотни тысяч убитых должны воскреснуть как бы охваченные пламенем милленаристской надежды: эти молодые люди должны были войти в состав элитарных мессианских корпусов в окончательной послевоенной национальной революции. Исходя из своих вычислений, основанных на «космических и астрологических законах». Лист пришёл к выводу, что годы 1914, 1923, 1932 имели интимную связь с грядущим арманистским тысячелетием. Он выделял 1932 год, как время, когда божественная сила должна овладеть коллективным бессознательным немецким народом. Поколение воскресших революционеров должно было быть особенно чувствительным к воздействиям божественной силы и потому составляло лигу фанатиков, возвещающих приход нового века. Порядок, национальная месть и национальная страсть должны были превратить современное плюралистическое общество в монолитное, вечное и нерушимое государство. Этот тоталитарный образ служил Листу наброском для будущего Великого Германского Рейха. В предвосхищении нацистской Германии его вычисления ошиблись на один год.

О младшем современнике Листа Иорге Ланце фон Либенфельсе речь уже шла; он был наиболее молодым из сторонников старого гуру, сошедшихся в 1893 в Gars am Kamp для встречи с Ванеками. Ланц также был озабочен утраченным первоначальным арийским миром, но его теории были лишены той атмосферы с её восхвалениями древних тевтонцев и их обычаев, которая характеризовала Листа. Вместо этого его мысль опиралась на радикальную теологию, историческую избирательность и глубокомысленные научные построения. Ланц пытался оживить странный мир арийских сверхчеловеков, контролирующих средневековую Европу через аристократические религиозные и военные ордена; это был визионерский образ, насыщенный расистскими рыцарями, мистиками и святыми. Центром его арио-христианской доктрины служила дуалистическая ересь, которая описывала враждующие силы добра и зла, представленные лучшими арийцами и их спасителем Frauja – готское имя для Иисуса, который требовал священной войны против ложных арийцев, выродившихся арийцев и всех расовых меньшинств. Терминология Ланца отвечала всему разнообразию современных дисциплин, гуманитарных и естественных наук, включая антропологию, физику и зоологию; вместе с тем очевидна общая политическая направленность его мифологии и vцlkisch идей Листа. Ланц стал героем двух аналитических исследований и занял своё место как один из предвоенных учителей Гитлера в Вене, как об этом свидетельствуют классические биографии фюрера.

Человек, который называл себя Иорг Ланц фон Либенфельс, утверждавший, что он родился в Мессине 1 мая 1872 года от барона Иоганна Ланца фон Либенфельса и его жены Катарины, урождённой Скала, в действительности родился 19 июля 1874 года в пригороде Вены. Его отец, Иоганн Ланц, был учителем, мать действительно звали Катарина, урождённая Гоффенрайх. При крещении ребёнок получил имя Адольф Йозеф. В полной противоположности его зрелым фантазиям об аристократическом и сицилианском происхождении, его родители принадлежали среднему классу и по отцу он был наследником длинной ветви венских бюргеров, известных с самого начала восемнадцатого столетия. В детстве Ланц горячо интересовался средневековым прошлым и религиозными орденами, к которым он относился как к духовной элите. Сам он рассказывал, что его особенно воодушевлял военный орден Рыцарей Храма (тамплиеров), и что он с головой ушёл в их историю и легенды. Эти впечатления вполне могли определить его решение принять цистерцианское послушничество в аббатстве Heiligen Kreuz недалеко от Вены. Несмотря на возражения семьи, он вступил в орден как брат Георг 31 июля 1893 года.

Аббатство Heiligen Kreuz оказало серьёзное влияние на жизнь Ланца. Белый камень церковных нефов, белые плиты, строгий романский стиль, уединённый монастырский сад, мозаика цветных стёкол и могилы двенадцатого века герцогов Бабенбергов, – всё это глубоко совпадало с атмосферой средневекового рыцарского романа. Ланц был истовым послушником и сделал серьёзные успехи, 12 сентября 1897 он постригся в монахи, а с 19 сентября 1898 приступил к преподаванию в духовной семинарии.

Жизнь в монастыре удовлетворяла его сентиментальным стремлениям отождествить себя со священной элитой древности, кроме того, годы в Heiligen Kreuz дали ему исключительную возможность расширить своё образование под руководством его учителя, Ниварда Шлегля, специалиста по Ветхому Завету и восточным языкам. Зрелые труды Ланца несут на себе ясный отпечаток глубокого знания Библии, редких апокрифов и гностических текстов, а также религиозных традиций и языков Ближнего Востока. Он также прилежно изучал историю аббатства и опубликовал свои исследования в нескольких научных журналах.

Особенно важна самая первая из опубликованных им работ, поскольку она является наиболее ранним свидетельством его зарождающейся ереси и специфического мировидения (Weltanschauung). Это был комментарий к отпечатку на могильном камне, извлечённом из-под монастырских плит в мае 1894. Отпечаток изображал дворянина, ошибочно идентифицированного как Бертольд фон Трейн (умер в 1254), топчущего неизвестное животное. Ланц интерпретировал эту сцену как аллегорическое изображение вечной борьбы между силами добра и зла, соответственно представленными дворянином и странным чудовищем. Ланц был особенно увлечён бестиальной интерпретацией зла. Размышления над буквальными смыслами этой аллегории убедили его в том, что корень всякого зла в мире заложен в приближённой к человеку, но животной природе. Для того, чтобы найти решение этой проблеме, он начал заниматься зоологией. Изучая священное писание, апокрифы, современную археологию и антропологию, Лист объединил существующие расистские идеи в дуалистическую религию. Голубые глаза и светлые волосы, свойственные арийской расе (как это доказали современные социал-дарвинистские авторы Карл Пенка, Людвиг Вольтман и Людвиг Вильзер) окончательно отождествлялись для него с добрым началом, тогда как различные тёмные отклонения – негроиды, монголоиды, жители Средиземноморья – он связал с принципом зла. Собственным вкладом Листа в расистскую идеологию стала адаптация научных взглядов применительно к гностической доктрине, представляющей светлые и тёмные силы в качестве космических сущностей, ответственных за порядок и хаос в мире.

Трудно сказать, насколько этими идеями Ланц обязан своему послушничеству в монастыре. Его учитель Шлегль презирал евреев Ветхого Завета как самонадеянное и надменное сообщество и его переводы Библии попали в список книг, запрещённых церковью за антисемитизм. Расистские тенденции в мышлении Ланца вполне могли сформироваться под влиянием Шлегля. Впрочем, его неортодоксальные убеждения, по-видимому, вызывали серьезные трения между ним и его наставниками. Стремление же Ланца к свободе, интеллектуальной и физической, стало причиной разочарований и личного несчастья, в связи с чем он отказался от обета и покинул Heiligen Kreuz 27 апреля 1899 года. Его отъезд по-разному был воспринят главами аббатства. Настоятель обратился к нему с призывом «отвергнуть соблазны мира и плотской любви». Но Ланц дерзко обосновал своё отступничество утверждением о том, что цистерцианский орден предал свои подлинные принципы (т. е. расистские) и что теперь ему удобнее было бы извне заняться его реформой. Три его антиклерикальные книги, вышедшие сразу после того, как он покинул аббатство подтверждают это намерение. Некоторые признаки свидетельствуют о том, что он присоединился к движению Шонерера и обратился в протестантство. Говорят также о его намерении жениться; такой поступок также вынуждал его к отказу от обета и мог бы объяснить загадочные упоминания о «плотской любви».