Читать онлайн «Арена и кровь: Римские гладиаторы между жизнью и смертью». Страница 33

В росписях стены первой камеры склепа мы видим главным образом конных «венаторов» (рис. 38), одежда которых мало чем отличается от той, что носили обыкновенные боспорцы: длинный, до колен, хитон с короткими рукавами, перетянутый поясом, обтягивающие штаны и небольшие кожаные сапожки на ногах. Изображения травли диких животных помещены в нижний ярус росписи, отличающийся подчеркнутым реалистическим характером. На боковой стене мы видим вооруженных копьями всадников, каждый из которых противостоит какому-нибудь зверю. Два крайних, сражающихся с медведем и кабаном, держат копья двумя руками и обращены к центру композиции, где находится фигура юноши поражающего оленя с копьем в правой руке. Длина таких копий, если пропорции изображения хотя бы приблизительно выдержаны, должна была составлять около 2,5 м. То, что охотники держат их обеими руками, наводит на мысль об утяжелении данного оружия за счет веса наконечника и толщины древка [80].

Еще две сцены «охоты» представлены в нижнем ярусе задней стены первой камеры, по обе стороны от арочного прохода, к которому обращены фигуры конных венаторов. У одного из них, скачущего вправо, поводья брошены у основания шеи лошади, так как руки заняты мощным луком, из которого он готов сразить стрелой поднявшегося на задние лапы хищника. Судя по удлиненным пропорциям тела, маленькой заостренной голове, гибкому хвосту и пятнам на шкуре, это гепард. Он показан наносящим удары передними лапами, что является обычной реакцией рассвирепевшего раненого зверя. Всадник справа, держа двумя руками копье, наносит смертельный удар в горло какому-то копытному животному. Правда, занимавшийся анализом этих фресок М. И. Ростовцев, вопреки собственному мнению об их бытовом характере, почему-то полагал, что слева изображен «ставший на дыбы грифон», хотя у него отсутствуют крылья, а справа — «хищник, может быть пантера», что при наличии у этого животного копыт совершенно невозможно.

Относительно первой сцены следует сказать, что это единственный для Боспора пример изображения в действии лука «гуннского» типа. Такой сложносоставной лук имел достаточно большие размеры — не менее 1,2 м. Наличие четко выделенной рукояти и круто изогнутых эластичных плечей с костяными накладками значительно увеличивало его дальнобойность, что позволяло поражать цель со значительного расстояния. Всадник, скачущий вправо, держит лук опущенным вниз под небольшим углом. Четырьмя пальцами левой руки он сжимает прямую рукоять лука, при этом большой палец, прижатый сверху справа от нее, служит для стрелы направляющей. Тетива оттянута назад, до уха, но на уровне шеи, согнутым большим пальцем правой руки с использованием указательного и среднего пальцев, что соответствует наиболее совершенному, так называемому «монгольскому» способу стрельбы.

Как бы продолжая эту сюжетную серию, на входной стене второй камеры склепа представлена схватка вооруженного трезубцем полуобнаженного пешего венатора с нападающим на него леопардом (рис. 39). Почти аналогичные по композиции изображения присутствуют на ажурных рельефах двух деревянных саркофагов, обнаруженных на территории Керчи, в расположенных по соседству каменных гробницах конца I — начала II в. н. э. из сада Золотарева (1883) и из насыпи склепа в усадьбе Фельдштейна (1900). Против льва здесь выступает в одном случае одетый в длинный хитон персонаж с трезубцем, в другом — обнаженный человек с копьем (рис. 40)[81].

Рис. 39. Венатор и гладиаторы в росписи второй камеры склепа 1841 г.

Оружие венатора на фреске 1841 г. имеет укороченное древко и необычную V-образную форму металлической части с тремя остриями. Аналогичные предметы охотничьего вооружения, но с двумя остриями, имеются в руках как пеших, так и конных охотников на зайцев на мозаиках IV в. н. э. из Фисдруса и с виллы в Пьяцца Армерина на Сицилии. Хотя нет ни одного изображения, где бы трезубец присутствовал в руках профессиональных римских венаторов, обычно использовавших охотничье копье — венабул, возможно, такой специфический тип охотничьего оружия действительно иногда использовался на Боспоре против крупного зверя. Об этом говорит одна весьма существенная деталь: и на фреске 1841 г., и на саркофаге 1900 г. на некотором расстоянии от расходящихся заостренных концов трезубца имеется выгнутая наружу перекладина. В использовавшемся в римский период охотничьем оружии типа рогатины[82] она должна была удерживать раненого зверя на определенной дистанции, иначе он мог бы достать венатора лапой. Древко на фреске 1841 г. укорочено, судя по всему, чтобы «охотник» имел возможность в сложной ситуации для большей устойчивости упереть его себе в грудь.

Рис. 40. Изображения венаторов на боспорских деревянных саркофагах: 1 — из гробницы 1900 г. в усадьбе Фельдштейна; 2 — из гробницы 1883 г. в саду Золотарева

В нижнем ярусе той же стены склепа 1841 г., по обе стороны от входа, изображена пара противостоящих друг другу гладиаторов, практически одинаково одетых и вооруженных (рис. 39). Из одежды на них только повязка-сублигакул синего цвета, на ногах — сандалии с ремешками, обвивающими голени. Голова в обоих случаях защищена высоким коническим шлемом, при этом тот, что справа, дополнен небольшим навершием. В данном случае эта деталь, быть может, является своего рода этнической эмблемой, поскольку такое же навершие можно видеть на шлемах противников боспорцев в сцене конного боя. Реальные прототипы таких шлемов имели характерную для этой области античного мира каркасную основу, на которой крепились вертикальные металлические полосы. У гладиатора, изображенного слева от входа, в правой руке кинжал, в левой — небольшой, слегка выгнутый щит прямоугольной формы с ромбическим умбоном в центре и полосой обивки по краю. Предметы вооружения его соперника размещены в зеркальном порядке, что можно объяснить только стремлением древнего живописца добиться абсолютной симметрии в изображении двух человеческих фигур относительно входа. Та же самая тенденция наблюдается и в росписях других боспорских склепов.

К какому же типу гладиаторов можно отнести двух изображенных бойцов? М. И. Ростовцеву представлялось, что, если исключить форму щита и шлема, ближе всего они соотносятся с мирмиллонами[83]. На самом деле различий гораздо больше, ведь мирмиллону полагалось иметь широкий пояс-балтеус, манику на правой руке и короткую поножь на левой ноге. Некоторую параллель можно усмотреть только в расширении изображенных на фреске шлемов книзу, что, возможно, говорит о наличии у реальных прототипов более или менее широких полей.

Таким образом, имеющийся в данном случае комплект легкого вооружения — шлем, щит, кинжал — без дополнительных средств защиты не соответствует полностью ни одному из известных типов гладиаторской экипировки. Некоторую близость, имея в виду укороченный прямоугольный щит и кинжал, можно усмотреть только с вооружением «фракийцев». Это наблюдение подтверждается практически аналогичными между собой сценами двух поединков (рис. 41, 42), которые мы видим в правом углу верхнего яруса продольных стен второй камеры. Участники этих поединков изображены в шлемах с назатыльником и характерным для «фракийцев» загнутым вперед гребнем. В центре правой боковой стены склепа, вероятно для того, чтобы разнообразить сюжеты, представлен боспорский «ретиарий» с трезубцем, имеющим вток в виде заостренного наконечника. Он отличается от устоявшегося к этому времени римского типа легковооруженного ретиария, с одной стороны — наличием шлема, с другой — отсутствием маники и наплечника (галера) на левой руке, сети, кинжала и стеганых матерчатых обмоток на ногах. Левее размещена сцена с двумя персонажами, одного из которых, в коническом шлеме и сублигакуле (отдельно, в углу, изображен щит с ажурным орнаментом на внешней поверхности), вероятно, готовят к выходу на арену.

Рис. 41. Изображение поединка гладиаторов на левой стене второй камеры склепа 1841 г. Рис. 42. Подготовка гладиатора к бою, «ретиарий» и два грегария в росписи правой стены второй камеры склепа 1841 г.

Что же является общей чертой запечатленных на стенах склепа 1841 г. пеших боспорских гладиаторов? Безусловно, их почти полная незащищенность. Понятно, что без маники на руке, широкого пояса и других деталей обычной экипировки поединок становился слишком скоротечным. Но, может быть, так и было задумано? Скорее всего, мы видим здесь тот тип бойцов на арене, который ни разу не удостоился чести быть отраженным в памятниках римского искусства. Это уже упоминавшиеся грегарии главным образом из числа обреченных на смерть военнопленных и преступников. Именно о них Сенека писал: «Все прежнее было не боем, а сплошным милосердием, зато теперь — шутки в сторону — пошла настоящая резня! Прикрываться нечем, все тело подставлено под удар, ни разу ничья рука не поднялась понапрасну. И большинство предпочитает это обычным парам и самым любимым бойцам! А почему бы и нет?.. Зачем доспехи? Зачем приемы? Все это лишь оттягивает миг смерти… Для сражающихся нет иного выхода… и так покуда не опустеет арена» (Sen. Epist. VII. 3–4).