Читать онлайн «Военные тайны Лубянки». Страница 19

Однако, сотрудники ГРУ и зарубежные специалисты скептически относятся к этой версии. Во-первых, Ито Рицу ничего не знал о деятельности советской резидентуры, а во-вторых, вся эта ситуация сильно смахивает на идеологическую акцию японских спецслужб в целях раскола национального коммунистического движения и сокрытия истинных причин ареста Зорге и его соратников.

И все же, как была раскрыта одна из лучших разведывательных групп Второй мировой войны, которой руководил «Рамзай» — Рихард Зорге?

Тайну приоткрыли трофейные японские документы, найденные в архиве Федеральной службы безопасности России. Это наградные листы сотрудников политической полиции Японии, принимавших активное участие в расследовании деятельности резидентуры «Рамзай». Кроме победных реляций о «высоком профессионализме», «упорстве и проницательности» японских контрразведчиков, стали известны и новые факты о последних днях группы Зорге.

Началом всеобщей слежки за иностранцами из стран потенциальных противников, а также японцами, посещавшими эти государства, стал июль 1940 года, когда к власти пришел принц Коноэ. К тому времени радисты японского дивизиона особого назначения уже засекли работу неизвестного передатчика, но еще не могли понять, какая страна принимает радиограммы. Ясно, что это потенциальный противник. Но кто? СССР или США?

Учитывая, что с сентября 1940 года готовилось подписание пакта о ненападении между Японией и Советским Союзом, который был подписан 13 апреля 1941 года, контрразведка Страны восходящего солнца, судя по всему, сделала следующий вывод: скорее всего — США.

«Омэцкэ сэйдзи» — «режим ока». Кемпейтай устанавливает полицейский надзор за каждым японцем, имевшим хоть какое-то отношение к Америке. За несколько месяцев тотальный политический сыск сделал то, чего не могли добиться другие оперативно-технические мероприятия за несколько последних лет.

Из наградного листа сотрудника 1-го отделения политической полиции помощника пристава Томофудзи Такетора: «27 июня 1941 г. он добился важного признания от Томофудзи Кен, что возвратившаяся из Америки Китабаяси Томо, является шпионкой. Следствие по данному делу получило развитие на базе этого признания. Таким образом, нам удалось раскрыть крупную шпионскую организацию, и, если бы не было заслуг помощника пристава Томофудзи Такетора, нельзя было бы и думать об арестах по данному делу».

Действительно, в широко разбросанные сети японской политической полиции попала 60-летняя Китабаяси Томо — модная портниха, пять лет назад вернувшаяся из Америки. Подозрительным показалось и то, что ее муж вернулся на родину лишь четыре года спустя. Вспомнили и любопытство, которое проявляла портниха, снимая мерки со своих именитых заказчиц — жен высокопоставленных военных и дипломатов.

Из наградного листа начальника охранного сектора пристава Танаки Набору

На основании данных, добытых помощником пристава Томофудзи Такетора, Танаки Набору была поручена разработка подозреваемой в шпионаже Китабаяси Томо. Получив распоряжение на арест, он добился важного признания о том, что шпионской деятельностью занимается художник Мияги, а Китабаяси не вовлечена в разведывательную работу Однако пристав Танаки пришел к выводу, что Китабаяси Томо все же является шпионкой, а Мияги — один из руководителей разведывательной группы.

Арестовав в конце сентября 1941 г. супругов Китабаяси, полиции не составило труда «выбить» из пожилой портнихи любые показания. Впрочем, она и не считала нужным скрывать, что в Америке у нее на квартире жил японский художник Мияги, который тоже вернулся на родину. Взяв художника в активную разработку, полиция 12 дней отрабатывала его связи.

Из наградного листа сотрудника 1-го отделения политической полиции Сакаи Ясу

«10 октября 1941 г. принимал участие в аресте центральной фигуры данного дела Мияги.

11 октября вместе с приставом Такахаси допрашивал Мияги на втором этаже полицейского отделения. Улучив момент, Мияги из окна выбросился на улицу, чтобы покончить с собой. Несмотря на опасность получить тяжелые увечья или разбиться насмерть, Сакаи прыгнул за преступником и схватил его, после чего был доставлен в госпиталь, но, пролежав там 15 дней вместо 20, выписался и сразу вернулся на службу.

Самоотверженный поступок полицейского произвел на преступника сильное впечатление и он отказался от намерения не давать показаний».

Ну, это еще большой вопрос — кто на кого и какое впечатление произвел. Судя по всему, именно страх жестокого наказания за несоблюдение требований охраны в ходе допроса арестованного заставил сотрудника политической полиции Сакаи Ясу сигануть со второго этажа вслед за Мияги. Отметим в скобках, что агент советской разведки не пытался бежать. В тех условиях это было просто невозможно. Но он уже на себе испытал, что такое «допросы с пристрастием», и решил смерть предпочесть пыткам. Для себя он давно сделал этот страшный выбор. При аресте, в знак верности идее и глубокого презрения к врагу, Мияги пытался сделать себе харакири. Жесткие пытки вновь толкнули его на самоубийство. Мияги так и не смог оправиться от побоев и ран и умер в тюрьме 2 августа 1943 года, не дожив до решения суда.

Из наградного листа сотрудника 1-го отделения политической полиции пристава Такахаси Иосуке

«В раскрытии данного дела имеет следующие заслуги:

Провел настойчивый и тщательный допрос Мияги, который всячески пытался скрыть организацию. Вынужденный дать показания, преступник пытался покончить жизнь самоубийством.

Пристав Такахаси арестовал и подверг тщательному допросу известную личность Одзаки. На допросе преступник был близок к обмороку. Его привели в чувство, и допрос продолжался уже без применения наказаний. Одзаки признался в шпионской деятельности, которой занимался в течение 10 лет».

Даже скупые строчки наградных реляций позволяют нам понять, что это были за допросы, которые доводили подозреваемых до состояния «близкого к обмороку» или заставляли «покончить жизнь самоубийством».

Естественно, что в этих документах говорится только о заслугах японских полицейских, но ничего нет о тактике, которую избрали на допросах арестованные разведчики. Практически каждый из них брал всю вину на себя, всячески выгораживая соратников по борьбе.

Из наградного листа сотрудника 1-го отделения политической полиции старшего полицейского Ида Тецу

«Собрал материалы, уличающие Сайондзи Хитокадзу в преступной деятельности. Но арест последнего мог сильно отразиться на общественном мнении страны. Поэтому Ида Тецу произвел обыск на квартире преступника и совместно с другими полицейскими арестовал Сайондзи Хитокадзу на квартире его жены, конфисковав проект японо-американского соглашения, адресованного премьером Коноэ президенту Рузвельту. Этот документ явился важным доказательством проведения следствия по делу».

Безусловно, старший полицейский достоин высокой награды. Ведь кроме хитрости, настойчивости и ума, ему потребовалась еще и смелость чтобы собрать компрометирующие материалы и арестовать члена «Ассоциации помощи трону», родственника старого принца Хациро, личного друга премьера Коноэ, высокопоставленного императорского советника Сайондзи Хитокадзу. Но нас в данном случае интересует другое. И прежде всего — высочайший профессионализм советского разведчика Рихарда Зорге, который с помощью своей резидентуры смог привлечь для сотрудничества таких высокопоставленных лиц.

Из наградного листа сотрудника 1-го отделения политической полиции пристава Кавасаки Сейдзи

«Благодаря умелым действиям пристава Кавасаки был уличен в преступлении член шпионской организации обвиняемый Тагути. Во время допроса преступник откусил себе язык и пытался покончить жизнь самоубийством, но благодаря принятым мерам не сумел осуществить свое намерение».

Эта наградная реляция еще раз дает полное представление о методах, которыми велось следствие по делу группы Зорге.

В практике спецслужб имена разведчиков становятся известными лишь после провала. Имена контрразведчиков почти всегда остаются в тени. Вот и сейчас о японских полицейских приставах мы вспомнили лишь потому, что они имели отношение к великому имени разведчика Рихарда Зорге.

Руководитель резидентуры советской военной разведки в Японии, работавший под псевдонимом Рамзай, был повешен в день 27-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции — главного праздника СССР. Конечно, дата казни была выбрана неслучайно. И в этом проявился особый цинизм спецслужб милитаристской Японии не только по отношению к стране, но главным образом к самому Рихарду Зорге. Палачи прекрасно понимали, что умирать в день национального праздника страны, которой разведчик посвятил всю свою жизнь, — особенно тяжело.