Читать онлайн «Царь Борис и Дмитрий Самозванец». Страница 6

Получив новые доказательства бесплодия царицы, оппозиция решила нанести правителю открытый удар. Среди русских источников самые подробные сведения о выступлении оппозиции содержит краткая летописная заметка из Хронографа так называемой редакции 1617 г. Этот источник носит компилятивный характер. При составлении глав, повествующих о событиях конца XVI в., автор Хронографа, по-видимому, использовал несохранившийся ранний летописец12. Согласно Хронографу, «премудрый грамматик» митрополит Дионисий, большие бояре и московские гости решили просить царя Федора, чтобы ему «вся земля царские державы своея пожаловати, прияти бы ему второй брак, а царицу первого брака Ирину Федоровну пожаловати отпустить во иноческий чин и брак учинити ему царьскаго ради чадородия»13.

Степень достоверности позднего Хронографа сама по себе невелика. Но его сведения о выступлении оппозиции находят подтверждение в источнике независимого от него происхождения, что значительно повышает их ценность. Шведский агент в Москве Петр Петрей описал обычай, согласно которому Боярская дума разводила великих князей с бездетными женами. Бояре, отмечает Петрей, решили развести царя Федора с бесплодной Ириной и женить его на сестре боярина Ф. И. Мстиславского, но Борис расстроил этот брак14.

Русские писатели XVII в. старались щадить имя благочестивой Ирины Годуновой. Тем не менее в их сочинениях также можно обнаружить намеки на подготовлявшийся развод.

Осведомленный московский дьяк Иван Тимофеев в обычных для него туманных выражениях повествует о том, что Борис насильственно постригал в монастырь девиц — дочерей первых (!) после царя бояр, опасаясь возможности повторного брака Федора: «яко да не понудится некими царь принята едину от них второбрачием в жену ради неплодства сестры его»15. Осторожный дьяк не назвал имен «неких» лиц, которые «понуждали» Федора к «второбрачию». Более того, он умолчал о том, существовала ли угроза «понуждения» царя к разводу или «некие» лица привели ее в исполнение.

По данным Хронографа, бояре созвали «совет», который взял на себя миссию выразить мнение «всей земли». Совещание было достаточно авторитетным и представительным. В нем участвовали многие лица от «больших бояр и от вельмож царевы полаты». Подлинными инициаторами «совета» были глава церкви митрополит Дионисий и бояре Иван Петрович, Василий, Андрей и Дмитрий Ивановичи Шуйские. Влияние Шуйских достигло апогея после весенних волнений. Сторонники развода царя пытались привлечь на свою сторону главу думы Ф. И. Мстиславского. Они обещали Мстиславскому сделать его сестру новой царицей. Боярскую интригу поддержали столичная знать, духовенство и торговая верхушка посада. Участие столичных гостей и купцов придало «совету» земский характер. Совещание выработало письменный документ. Члены совещания скрепили его своими подписями («рукописанием»). «Земля» пыталась продиктовать свою волю самодержцу. Столкнулись два принципа — самодержавный и земский соборный. Закон был на стороне земства. Бесплодие царицы было достаточным основанием для развода. Василий III развелся с Сабуровой, а Иван IV с тремя царицами по той же причине. Решение о разводе было принято старшим регентом, главой церкви, Боярской думой и представителями «царствующего» града.

Боярская дума могла провести в жизнь свое решение, если бы этому не помешал раскол в ее собственной среде. Регента Шуйского и митрополита Дионисия поддержали бояре Мстиславские, бояре Андрей Шуйский с двумя братьями, боярин Ф. Шереметев, воевода И. Крюк-Колычев и другие дворяне. Эти бояре и руководство церкви располагали поддержкой населения Москвы. Активными участниками собора были богатые московские гости и купцы — Федор Нагой, Голуб, Русин Синеус. Против приговора выступили конюший Борис Годунов, бояре Дмитрий, Григорий, Степан и Иван Годуновы, боярин Ф. Н. Романов и кравчий А. Н. Романов, их родня Сицкий и Троекуров, Хворостинины, думный дворянин А. П. Клешнин, дьяки Щелкаловы и др. В столкновении с «землей» Борис одержал едва ли не самую трудную победу в своей жизни. Попытка вмешаться в семейную жизнь Федора потерпела полную неудачу — ее инициаторов постигло наказание.

Последовавшие за смертью Грозного распри в верхах ослабили светскую власть и выдвинули на авансцену церковь. Митрополит выступил с почином созыва «избирательного» собора, а затем короновал Федора в Успенском соборе. Раскол в думе позволил митрополиту выступить в роли посредника между враждующими боярскими партиями. В тот момент «премудрый грамматик» Дионисий был, как никогда, близок к тому, чтобы стать вершителем дел в государстве. В вопросе о разводе царя оппозиция возлагала на Дионисия особые надежды: разводы на Руси всегда входили в компетенцию церкви. Однако едва митрополит выступил с предложением развести царя Федора и открыто примкнул к оппозиции, его влиянию пришел конец.

Правителю удалось сравнительно легко справиться с церковной оппозицией. В памяти иерархов были живы громкие судебные процессы опричнины и свирепые расправы с митрополитом Филиппом, архиепископами Пименом и Леонидом, архимандритами Корнилием, Митрофаном и монахами. Священный собор не осмелился выступить в поддержку митрополита. 13 октября 1586 г. Дионисий был лишен сана, пострижен в монахи и заточен в Хутынский монастырь в Новгороде. Пост главы церкви занял Иов, ставленник Бориса Годунова. «Собеседник» и единомышленник Дионисия крутицкий архиепископ Варлаам Пушкин был заточен, в новгородский Антониев монастырь16. Близкий ко двору Романовых автор «Нового летописца» утверждал, будто церковники пострадали из-за попыток прекратить гонения. Дионисий и Варлаам, повествует летописец, «видя изгнание бояром и видя многие убивство и кровопролитие неповинное и начата обличати и говорити царю Федору Ивановичу Борисову неправду Годунова, многие ево неправды»17. Автора «Нового летописца» можно заподозрить в излишней тенденциозности. К моменту низложения митрополита не произошло еще многого «убивства», а гонения на бояр носили самый умеренный характер.

Внутренние распри осложнялись угрозой внешнего вторжения. Сразу после смерти Ивана VI Баторий порвал перемирие с Россией и стал открыто готовиться к походу в Россию. Одновременно Речь Посполитая выдвинула проект унии с Россией. В 1586 г. В Москву прибыл посол М. Гарабурда с предложением заключить «вечный мир» при условии, что в случае смерти бездетного Федора на московский трон взойдет король Баторий. Если же Баторий умрет ранее Федора, вопрос о троне будет решаться особо18. Переговоры об унии России и Речи Посполитой велись уже при Иване Грозном, и проект унии, без сомнения, имел сторонников в Москве.

Уже в 1586 г. в Польше стало известно, что среди московских бояр образовалось две партии: одну возглавляет Мстиславский, который предан польскому королю, а противоположную — Никита Романов19. В 1585 г. переводчик Посольского приказа в Москве информировал поляков, что Шуйские принадлежат к пропольской партии: «они очень преданы Вашему Величеству… и все надежды возлагают на соседство с Вашими владениями»20. Папский нунций и сам Баторий в письмах не раз замечали, что бояре и почти весь народ московский не желают терпеть Бориса Годунова и «ждут помощи от польского короля»21. В отчете о поездке в Москву Гарабурда уверял, что против унии выступают лишь Годунов и Щелкалов, тогда как «почти вся земля расположена к королю его милости», и даже дворяне отступили от Годунова «и к другой стороне пристали, открыто заявляя, что сабли против польского короля не поднимут, а вместе с другими боярами хотят согласия и соединения»22. А. А. Зимин рассматривает многочисленные сведения подобного рода как всецело недостоверные23. С этим трудно согласиться. Пропольская «партия» в Москве была реальностью. В разгар Смуты она добилась избрания на трон Владислава, но образовалась она задолго до избрания польского королевича.

В условиях надвигавшейся войны Годунов сориентировался на союз с австрийскими Габсбургами — противниками Батория, тоща как Шуйские надеялись устранить угрозу войны с помощью переговоров об унии. Проект передачи трона Баторию подготовлял почву для отстранения от власти потомков Калиты. От исхода столкновения между Шуйскими и Годуновыми зависело, сохранится ли в России династия, олицетворявшая самодержавные порядки, или страна избавится от наследников Грозного.

Пока в роли первосоветников при дворе подвизались бывшие опричники, Федор оставался в глазах подданных воплощением принципа самодержавной власти. Появление на троне бездетного царя впервые подало аристократии надежду на избавление от старой династии, скомпрометировавшей себя кровопролитием и произволом.

Царь Федор часто болел, и его смерти ждали не однажды. Правитель и Дума расходились в вопросе о путях разрешения династического кризиса. Дьяк Андрей Щелкалов в тайной беседе с толмачом, служившим в его приказе, допускал возможность унии с Речью Посполитой при непременном условии брака Батория с вдовой царя Федора, «Если у него (Батория) королева уйдет из этой жизни, так что он мог бы жениться на нашей великой княгине, — говорил дьяк, — то мы сделали бы это очень охотно»24. Предложенная дьяком комбинация устраняла возможность передачи трона Дмитрию и сохранения династии Калиты.