Читать онлайн «Коронованная демократия. Франция и реформы Наполеона III в 1860‑е гг.». Страница 2

Все это отразилось и на специфике развития либерализма в эпоху Второй империи. Сложилась особая система взглядов, которая, будучи основанной на традиционных ценностях либерализма начала XIX в., в то же время сделала попытку адаптировать их к новым социально-политическим условиям. Опять же новый либерализм был связан с новой формацией политической жизни страны – приходом к власти Наполеона III, принявшего французское общество смятенным, усталым и почти отчаявшимся после революции 1848 г. Именно в ту пору либеральные идеи и власть вступают в тесное и продуктивное взаимодействие, нацелившись на преобразование всех сфер жизни общества. Результатом этого сотрудничества стали реформы 1860-х гг., воплотившие новые либеральные идеи.

Новый французский либерализм развивался параллельно новой наполеоновской идее. Она как никогда ярко отразила парадоксы исторического пути Франции и политического сознания французов. С 1789 г. страну потрясала навязчивая идея свободы, постоянно сдерживаемая страхом превращения ее в революционный террор[8]. 1793 г. прочно вошел в генетическую память нации. Санкюлоты-идеалисты продержались у власти недолго – переворот 9 термидора и последовавшие за ним Директория, Консульство и Империя доказали, что победу в ходе революции одержало все же «третье сословие» – буржуазия, свободная от сословных предрассудков, образованная, деятельная и прагматически мыслящая часть нации. Во многом именно ее идеологией стал либерализм – компромисс свободы и порядка, социальной гармонии и индивидуальной свободы. Век либерализма стал для Франции синонимом века буржуазии[9].

Вплоть до 1830-х гг. либералы представляли собой оппозицию: сперва они обрушивались с критикой на режим Первой империи и «узурпатора» Бонапарта, позднее возмущались абсолютистскими поползновениями Карла Х при Реставрации. И только июльская революция 1830 г. и восшествие на престол Луи-Филиппа Орлеанского привели либералов не только в парламент, но и к власти. Самим своим существованием Июльская монархия была обязана либералам во главе с Адольфом Тьером – не столько великим мыслителем, сколько расчетливым и умным политиком, понимавшим, что возвращение старого порядка и принципа божественного права короля отныне немыслимы и приведут к новой гражданской войне. «Король-буржуа» Луи-Филипп в итоге предал чаяния своей социальной базы: сперва отказавшись провести избирательную реформу и снизить имущественный ценз для права голоса, затем совершив еще более роковую ошибку: невнимание к растущему рабочему движению, которое готово было нанести удар прежде всего по буржуазии. Последовавшая революция 1848 г. грозила закончиться социалистической республикой с невнятными иллюзорными целями, без яркого общенационального лидера, без объединяющей нацию идеи[10]. Французское общество было еще слишком молодо для полного самоуправления и тем более для диктатуры пролетариата. Как человеку в определенный период роста нужны родители, воспитатели и учителя, так и французское общество нуждалось в направляющей руке. На тот момент оно было подростком, подглядывавшим за жизнью взрослых и отчаянно бунтующим против родителей. В данной ситуации от «родителей» нации требовалась осторожность и глубокое понимание ситуации. Таким «отцом» стал первый президент Второй республики (и первый в истории Франции президент, избранный всеобщим народным голосованием) Луи Бонапарт. Совершив переворот 2 декабря 1851 г. и провозгласив себя императором Наполеоном III, своим воцарением не просто утолил свои личные амбиции и чаяния своих сторонников – он принес нации долгожданную передышку и программу, нацеленную на сплочение и стабилизацию общества. Обещано было всем – и буржуазии, и крестьянам, и рабочим. А затем – самое важное – выполнено.

Целевой группой Луи Бонапарта была буржуазия, но, в отличие от Луи-Филиппа, он понимал, что благополучие этой группы и соблюдение ее интересов не будут прочными без поддержки всех социальных слоев[11]. Для каждого из них будущим императором был заготовлен «поощрительный приз». Луи Бонапарт видел, что отныне движущей силой нации является средний класс – разные подгруппы буржуазии, от адвокатов, врачей и владельцев лавок до крупных финансистов, дававших ссуды королям. Этот класс он спас от угрозы социалистического переворота 1848 г. Спас активной экономической программой – впервые во Франции была полноценно введена политика экономического либерализма, идеи Адама Смита и Тюрго и «невидимой руки рынка» в противовес традиционному французскому протекционизму в духе Кольбера (из-за которого французская экономика не могла осуществить план «догнать и перегнать Англию» в течение полутора веков)[12]. Спас он и крестьянство, которое как всегда больше всего страдает от революции, от нерешенных экономических проблем и стремится только к стабильности, к отсутствию роста налогов (что имело место в дни революции – именно по этой причине крестьянство отвернулось от нее, не говоря уже о том, что в 1790-х гг. основные очаги роялистского сопротивления Конвенту возникали именно среди крестьян) и возможности свободно обрабатывать свою землю и реализовывать ее продукт. Ведь революция 1848 г., нацеленная на социалистический переворот, полностью игнорировала проблемы деревни, в то время как крестьянство во Франции все еще оставалось самым многочисленным классом. Была у Луи Бонапарта и программа (хотя и не сразу приведенная в исполнение), касавшаяся материального положения, условий труда и прав рабочих: под влиянием трудов социалистов (Сен-Симон, Оуэн, Бланки) и того же Смита император понимал, что невнимание к материальным и политическим проблемам пролетариата грозит его режиму падением[13]. Наконец, всем сословиям император даровал главный «подарок» – всеобщее избирательное право и право референдума, ценнейшее, пожалуй, из наследий революции 1848 г. Какова бы ни была форма власти, но право граждан высказывать свое мнение о ней должно быть сохранено – это девиз нового времени, та норма общественной жизни, которой опасно пренебречь, особенно на волне недавно прокатившихся по Европе демократических революций, в ходе которых даже Пруссия, оплот консерватизма и абсолютизма, снизошла до конституции. Наполеон III, опираясь на изучение трудов передовых мыслителей современности и на собственные наблюдения и анализ ситуации, прекрасно осознавал сложившееся положение.

Столь быстрые смены режимов в стране могли сбить с толку приверженцев традиционных идей – таких, как либералы. Своеобразная смесь консерватизма и романтизма и неумение гибко реагировать на изменения в общественной жизни помешали либералам стать во главе революции 1848 г. и провести ее по более мягкому буржуазно-реформистскому сценарию[14]. Действительно перед нацией в итоге революции встала дилемма: либо социалистическая республика, либо новый диктатор на троне. Как воспринял эти перемены либерализм? Либералы-доктринеры эпохи Реставрации (во главе с Гизо) ушли во внутреннюю эмиграцию, меж собой осудив «выскочку и узурпатора». Более активно продолжали действовать их младшие коллеги-«орлеанисты» во главе с Тьером, негодовавшие не столько против узурпатора, сколько по поводу цензуры в прессе и запрета свободы собраний, а также сокращения политического плюрализма: в первые годы правления император запретил республиканские и социалистические общества, мотивировав это необходимостью умиротворить пыл общественных настроений. Фактически все оппозиционные силы были вытеснены с политической арены, правда, с оговоркой: в первые годы Империи либеральная партия, дискредитировавшая себя правительствами периода Июльской монархии и беспомощностью в дни революции, была крайне непопулярна среди избирателей; общество, жаждавшее стабильности и прогресса одновременно, доверилось бонапартистам.

Тем временем подрастало новое поколение либералов, которые, усвоив уроки 1848 г., избавившись от рыцарских иллюзий своих старших коллег и присмотревшись к бонапартистской доктрине, сошлись на том, что на данный момент эта форма правления для страны идеальна, но ее нужно уравновесить расширением гражданских свобод. Дискуссионным вопросом для этих либералов, как и для их предшественников, было соотношение свободы и порядка в обществе. Порядок – это авторитет императора и его образ «отца нации» (последнее было умышленно заимствовано из английского принципа монархического правления), помогающие спасти общество от революции. Но свободу новые либералы понимали уже более широко, чем их предшественники; их занимал не только вопрос о форме правления и степени ограничения власти монарха, но и более острые вопросы – гражданские свободы, положение разных классов, в том числе и рабочего. Либерализм, таким образом, на удивление динамично изменился в связи с новой реальностью. Принципы этого «социального» либерализма выразил один из виднейших деятелей Второй империи и один из основателей новой либеральной партии Эмиль Оливье. Новый либерализм представляет наибольший интерес как первая для Франции попытка (и одна из первых в Европе) соединить традиционные либеральные доктрины и новые социалистические идеи.