Читать онлайн «История и теория религий». Страница 14

Стержнем Каббалы, ее «становым хребтом», является знаменитое Древо Сефирот (Древо Жизни), которое представляет собой компактное изложение научных, психологических, философских, теологических и эзотерических знаний, данное в схематичной форме.

Каббалистическое Древо Сефирот, наряду с картами Таро, является глифом, составным символом, на основе которого постигают эзотеризм те, кто избрал Западный Путь духовного восхождения. Этот глиф представляет собой диаграмму, на которой изображено десять кругов, расположенных в определенном порядке и соединенных друг с другом двадцатью двумя линиями. Круги называются Сефирот, линии – Пути.

Медитации на Древе Сефирот, как и медитации на картах Таро, открывают доступ к бессознательному и дают возможность через высшую его сферу – сверхсознание – вступать в непосредственный контакт с Высшими Силами.

Сефиры, если их перечислять сверху вниз, имеют следующие названия: Кетер (Корона), Хокма (Мудрость), Бина (Разум), Хесед (Милосердие), Гебура (Строгость), Тиферет (Красота), Нецах (Победа), Ход (Слава), Иесод (Основание), Малькут (Царство). Есть еще невидимая Сефира – Даат, она расположена над Тиферет, посередине Пути, идущим от Хесед к Бине.

Кроме положительных Сефирот существуют и отрицательные Сефиры – Клипот.

Согласно Каббале библейский текст является символическим (зашифрованным) глубочайшим откровением Бога о мире.

Каббалистические доктрины важны как ключ к масонскому эзотеризму.

Первые мусульманские мистики – суфии (от арабск. суф – «шерсть». Из белой грубой верблюжьей шерсти делалась одежда аскетов-суфиев – власяница) – появились уже в конце VII в., а суфизм в качестве доктрины и практики исламского мистицизма окончательно сложился в XII в. До XI–XII вв. в официальном исламе суфии преследовались как еретики.

Центральное понятие суфизма – тарика (арабск. «путь, дорога») – восходит к Корану и означает религиозно-нравственное самоусовершенствование в качестве пути к мистическому постижению Бога (в том числе с частыми специальными молитвами, при аскетическом образе).

Самый знаменитый суфий Халладж (аль-Халлядж) был казнен в 922 г. в Багдаде. Переживая мистическое единение с Аллахом, он экстатически возглашал: «Я – истинный» (т. е. «Я – Бог»), что, конечно, звучало кощунственно для правоверных ушей. Суфием был знаменитый насмешник и парадоксалист Ходжа Насреддин, ставший героем арабского фольклора.

В раннем суфизме, как почти во всяком мистическом учении, было много туманного, алогичного, сумбурного. Мистическому туману суфиев противостояла трезвость официального ислама. И, тем не менее, официальный ислам не подавил суфизм, не вытеснил его в ересь, но, в отличие от зрелого христианства, включил главные мистические идеи в себя, в свою основную доктрину. Произошло это благодаря Газали в XI в. Газали выступил не только как критик суфизма, но и как выдающийся реформатор ислама. Он удачно примирил традиционный рационализм ислама и мистику суфиев, введя, таким образом, мистические идеи в официальный ислам.

«Исихазм» в переводе с греческого значит «покой, безмолвие, отрешенность»; исихасты – «пребывающие в покое». Мистико-философское учение исихастов сложилось в IV–VII вв. в аскетической практике египетских и синайских монахов. В XIV в. оно было существенно обновлено в сочинениях византийского богослова митрополита Солунского св. Григория Паламы (1296–1359). В полемике с западными теологами-рационалистами, защищая тезис о несотворенности (не-тварности) «Фаворского света», Палама учил видеть Бога «духовными очами», т. е. мысленно, внутренним зрением; учил обращаться к Богу с умной, т. е. мысленной (молчаливой) молитвой и в сосредоточенном молчании достигать слияния с Богом.

Как это обычно у мистиков, исихасты сочетали с молчаливой молитвой специальные психосоматические и дыхательные упражнения. Продолжительная сосредоточенность на одном слове или словесной формуле, как и молчание, приводили исихастов к пиетическому восприятию главных словесно-языковых символов учения.

Термин кодификация – по происхождению юридический; это систематизация законов в едином законодательном своде путем устранения несогласованности, восполнения пробелов, отмены устаревших норм.

В истории религии кодификация понимается как проведенное церковными авторитетами и принятое, одобренное церковью упорядочение конфессиональных книг, включая оба аспекта или уровня упорядочения – «микро» и «макро»:

1) установление «правильности» тех или иных текстов (т. е. языковой ткани текста – составляющих его слов, высказываний, их очередности);

2) установление «правильного» списка текстов, т. е. тех произведений, которые образуют канон.

Эти две задачи кодификации Писания обычно решаются разновременно.

В ряде религиозных традиций часть «правильных» книг, именно книги Писания, признаются церковью священными. Священные книги образуют религиозный канон данного вероисповедания. Книги, входящие в религиозный канон, составляют Священное Писание, самую важную часть конфессиональной литературы.

Слово канон многозначно. По-гречески kanon – вначале это прямая палка, используемая как линейка, т. е. как измерительный инструмент для соблюдения нужных пропорций, направления. Однако слово рано стало употребляться переносно – в значении «правила, установления, признанные нормы, образцы какой-либо деятельности; руководящее начало, основные положения, догматы какого-либо учения».

Кроме канонических книг, к конфессиональной литературе принадлежат многие другие роды и виды церковных книг, в том числе Священное Предание и другие чрезвычайно ответственные церковные тексты.

Таким образом, понятие «кодификация» применительно к конфессиональной литературе шире, чем понятие «канонизация».

В истории религиозной традиции споры о каноничности или неканоничности тех или иных сочинений начинаются в то время, когда учение в основном сложилось или, во всяком случае, достигло вершины. Возникает стремление «подвести черту», суммировать разрозненное, привести в систему и предотвратить идеологическое размывание учения.

Вопрос о каноничности произведения решался в зависимости от религиозного авторитета его автора. Чем древнее сочинение, чем раньше жил автор, чем ближе он к Богу, пророку или апостолу, тем неоспоримее святость книги и выше ее авторитет.

Хотя термины «каноничность текста», «апокриф» и несколько более поздние связанные с ними «отреченные книги» или «Индекс запрещенных книг» относятся к истории христианства, однако сам принцип отбора информации в зависимости от имени автора характерен отнюдь не только для христианства, но для всех религий.

Выражения священный канон, религиозные книги буддийского канона, канонизация конфуцианского учения и подобные достаточно обычны в литературе по истории восточных религий и литератур. Используя такую терминологию, следует, однако, иметь в виду, что ее значение применительно к Востоку существенно отличается как от «одноименных» христианских представлений, так и вообще от понятия священного канона в религиях Писания. Для учений и религиозной практики буддизма и даосизма в их различных вариациях (ламаизм, дзэн-буддизм, поздние даоссы), для конфуцианства и неконфуцианства не характерно фидеистическое отношение к слову, в том числе не характерно и неконвенциональное (неусловное) восприятие языкового знака, обычно связанное с фидеизмом в отношении к слову – феномен, разнообразные проявления и культурные следствия которого стал главным предметом этой книги. Поэтому применительно к названным религиям Востока термины религиозный канон и подобные должны пониматься, конечно, с поправкой на совсем иное отношение к слову.

Канонизация буддистских или конфуцианских сочинений – это скорее историко-текстологическая кодификация памятников, относительно единообразное их переписывание, редактирование, сведение циркулирующих рукописей в более или менее обозримую систему.

Для последователей Будды или Лао-цзы авторитет и даже сакральность учения не были так тесно связаны с языком и текстом, как на Западе. Поэтому здесь не отождествляли орфографию с ортодоксией, не жгли книг, которые отличались от канонических несколькими словесными формулами, не казнили за «еретические» переводы.

Что касается буддизма, то он, видимо, никогда не знал единого языка. Вначале проповеди распространялись устно, причем сам Будда учил своих последователей излагать свое учение на их родных языках. В буддизме необязательно верить даже в Будду – важно верить в учение Будды. Одна из тем медитации, принятая монахами китайского или японского монастыря, состоит, в том, чтобы сомневаться в существовании Будды.