Читать онлайн «Цивилизации Древнего Востока». Страница 55

Здесь заключена главная проблема. Бесспорно, во времена пророков монотеизм провозглашается во всей своей полноте. Но до этого? Был ли это монотеизм – или культ национального божества, не исключающий, вообще говоря, возможности существования богов иных народов? Олбрайт признает, что монотеизм достоверно подтвержден только начиная с времени пророков, но отрицает, что до этого существовало что-то существенно иное: «Монотеизм с самого начала составлял существенную часть Моисеевой религии. Моисеев монотеизм, как и монотеизм следующих веков (по крайней мере до VII в. до н. э.) был эмпирико-логическим; он был практичным и само собой разумеющимся, а не интеллектуальным и подробным. Подробно разработанный монотеизм не мог появиться раньше начала логической эры, то есть примерно VI в. до н. э., поскольку для превращения имплицитного верования или концепции в эксплицитную доктрину или идею необходимы четкие определения и логичные формулировки».

Во всяком случае, помимо вопроса о времени проявления, этический монотеизм действительно представляет собой доминирующую черту религии Израиля. В морали Господа этот монотеизм находит еще один элемент, который ввергает его в противоречие с окружающим миром: боги, которых мы обсуждали раньше, хоть и были несравнимо могущественнее человека, обладали, по существу, вполне человеческим характером. Они любили и ненавидели, испытывали приязнь и неприязнь, приступы гнева и капризы; напротив, израильтяне утверждали, что высшая и неизменная характеристика божества – справедливость:

Господь испытывает праведного, а нечестивого и любящего насилие ненавидит душа Его. Дождем прольет Он на нечестивых горящие угли, огонь и серу; и палящий ветер – их доля из чаши; ибо Господь праведен, любит правду; лице Его видит праведника.

Естественно, с учетом высшего могущества Бога и соответственно малости человека, справедливость в большинстве случаев может принимать лишь одну форму: наказания грешника. Но Бог не только справедлив, он великодушен: если есть какое-то качество Бога, которое упоминается не реже, чем справедливость, то это милосердие:

Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив: не до конца гневается и не вовек негодует. Не по беззакониям нашим сотворил нам и не по грехам нашим воздал нам: ибо как высоко небо над землею, так велика милость Господа к боящимся Его; как далеко восток от запада, так удалил Он от нас беззакония наши; как отец милует сынов, так милует Господь боящихся Его. Ибо Он знает состав наш, помнит, что мы – персть. Дни человека – как трава; как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его. Милость же Господня от века и до века к боящимся Его, и правда Его на сынах сынов…

Эта новая концепция божества имела для древне-восточных цивилизаций одно решающее следствие. Это реакция на мифологию: от буйных фантазий окрестных народов, от легенд о романах и конфликтах богов осталась лишь тщета и суета.

Мы очень мало знаем о священниках на самом раннем этапе истории израильского народа. В дни племенной конфедерации с общим святилищем в Силоме первосвященник, должно быть, обладал значительной властью, ибо политической власти не было и ему ничто не противостояло. С возникновением монархии статус первосвященника понизился, но с падением монархии ситуация выправилась. Священнические обязанности выполняло колено Левиино; исследования показывают, что это колено можно рассматривать и как социальный класс, который, вероятно, регулярно пополнялся людьми, посвятившими себя священническому служению.

Мы уже упоминали самый древний культовый объект – ковчег Завета, который во времена кочевий держали в шатре и который обрел постоянное прибежище лишь во времена Соломона, с возведением храма в Иерусалиме. Помимо этого, были и другие святилища – часто на возвышенностях, которые прежде служили местом ханаанских священных церемоний. Здесь уместно упомянуть непрерывный конфликт, состояние постоянного кризиса, характерное для израильской религии на протяжении всей истории: в противовес стремлению сохранить чистую независимую религиозную традицию существовала и тенденция поддаваться более привлекательным верованиям и культам окружающих племен. Эти два полюса образуют две противоположности диалектики Израиля – диалектики одновременно исторической и религиозной: в конце концов древняя традиция побеждает и укрепляется.

На самых ранних религиозных праздниках присутствовали одновременно два хронологически различных элемента, один из которых восходит к кочевым временам, а другой относится к периоду оседлости. Так, Песах несет на себе в основном кочевые черты; весеннее жертвоприношение ягнят связывает этот праздник с пастушескими традициями, как и пресный хлеб (маца), традиционно связываемый с бегством из Египта. С другой стороны, праздник Шавуот, приуроченный ко времени хлебной жатвы, и Суккот, приуроченный к сбору винограда, относятся скорее к сельскохозяйственному, а значит, к оседлому укладу жизни.

Среди древнейших ритуалов обращают на себя внимание два: день искупления (Йом-Киппур) на десятый день нового года и субботний день отдыха. Этот последний отражен также в концепции субботнего года – каждого седьмого года, когда не полагалось ни сеять, ни жать. А через семь циклов по семь лет наступает Юбилейный год (Йовель), когда все земли должны вернуться к своим первоначальным владельцам. Аргумент таков: у земли лишь один абсолютный хозяин, Бог. Однако это предписание, должно быть, применялось очень ограниченно из-за понятных сложностей реальной жизни.

В религиозной практике евреев некоторые важные элементы ближневосточного окружения под действием новой веры почти полностью утратили свое значение. Применение магии, игравшей важную роль в месопотамском, хеттском и египетском ритуале, ограничивается редкими случаями; гадание также применяется очень ограниченно, по крайней мере, гадание в том смысле и в тех формах, что распространены вокруг. Но ясновидящих и пророков хватает; вдохновляемые Богом, они открывают народу ожидающее его будущее. В самом деле, силой обстоятельств пророческая функция становится характерной чертой израильской религиозной истории.

Хотя само по себе пророческое движение существовало среди израильтян с древнейших времен, настоящего расцвета оно достигает лишь во времена разделенного царства, когда упадок веры и поклонения Богу заставляет пророков стать настоящими защитниками подлинной религиозной традиции. Исторически этот период разделяется на две фазы: первая из них более активна, для второй характерна скорее литературная деятельность. Но в обоих случаях их определяют и делают типичными одни и те же характеристики и базовые элементы.

Первое и главное – это ощущение призванности свыше. Это все та же древняя харизма, милость Божья, которая прежде давала власть Судьям. Призвание возникало спонтанно, часто неожиданно и иногда вопреки желанию призванного, о чем свидетельствуют многочисленные рассказы, к примеру, рассказ Иеремии:

Ты влек меня, Господи, – и я увлечен… И подумал я: «не буду я напоминать о Нем и не буду более говорить во имя Его»; но было в сердце моем, как бы горящий огонь, заключенный в костях моих, и я истомился, удерживая его, и не мог. Ибо я слышал толки многих, угрозы вокруг… Но со мною Господь, как сильный ратоборец; поэтому гонители мои споткнутся и не одолеют; сильно посрамятся, потому что поступали неразумно; посрамление будет вечное, никогда не забудется. Господи сил! Ты испытываешь праведного и видишь внутренность и сердце. Да увижу я мщение Твое над ними, ибо Тебе вверил я дело мое. Пойте Господу, хвалите Господа, ибо Он спасает душу бедного от руки злодеев.

Обратите внимание: пророк не утверждает, что несет новое учение. Наоборот, он говорит о том, что необходимо вернуться к древним истинам. Это хорошо показал Дж. Ринальди в недавнем исследовании религиозных учений пророков: «Пророки не хотят быть провозвестниками и зачинателями новой религии, они не несут в мир неслыханные прежде учения; они даже не собираются учить чему-то новому; даже величайшие и старейшие из них, Амос или Исайя, или их предшественники, ничего не писавшие. У них не было иной цели, кроме как вести народ обратно, к древней религии Израиля… В своих учениях пророки обращались к давно знакомым идеям и давним авторитетам, к Моисею, к откровению израильских начал. Их Бог – Бог отцов, Бог Авраама и Иакова».

Интересно отношение пророков к религиозному богослужению. В принципе у них не должно быть причины для враждебности. Но поскольку богослужение – первый религиозный элемент, уступающий давлению языческого окружения, тогда как люди, несмотря на греховность, старательно соблюдают внешние ритуалы своей религии, пророки реагируют на это по-своему и критикуют ритуал, которому очень часто не хватает подлинной связи с реальной жизнью. Бог устами Амоса говорит: