Читать онлайн «Повседневная жизнь армии Александра Македонского». Страница 47

Другие машины

Античность также приписывает инженерам Александра использование, а то и изобретение черепахи, стенного бурава, «ворона» или механического захвата. Вероятно, они лишь усовершенствовали эти орудия. Тараны начинают применяться, начиная с битвы при Платеях в 479 году. Но чтобы выдвинуть их под прикрытием, подвесить на раму и заставить двигаться вперед и назад по направляющей, окруженной дозорными мостками, увеличить их размер почти до 20 метров, снабдить его наконечник настоящим массивным стенобойным бараном, потребовалось множество инноваций, после чего тараны стали пробивать за несколько ударов кирпичные стены, а иногда и стены из нетесаного камня. Диад даже смог установить на полу одной из своих башен высотой в 40 локтей (18,5 метра) трехэтажную башенку, вооруженную катапультой, с запасом воды на случай пожара. В 305 году при осаде Родоса большая черепаха закрывала балку в 120 локтей (53,28 метра) с оббитым железом наконечником, а в движение ее приводили более тысячи человек (Диодор, XX, 95, 1). Тараны, поставленные на колеса, имели постоянную ударную силу и обладали наивысшей пробойной силой в сравнении с таранами, просто подвешенными, как маятники, на главной балке рамы. Стены были покрыты бычьими шкурами, набитыми водорослями, травой, шерстью для амортизации ударов метательных снарядов, сброшенных с укреплений. Стенной бурав, защищавшийся такой же черепахой, представлял собой бревно со стальным острием, направлявшееся вперед с помощью системы, аналогичной катапульте, и возвращавшееся назад с помощью воротов. Вперед и назад оно передвигалось на колесах. В то время как таран разрушал стены, бурав пробивал в них бреши, расщеплял известняк, позволял заложить в щели труты, солому, воду. Среди техников, окружавших царя Македонии, нам известны специалист по подкопам Горг и гидравлик Кратес.

О «вороне», изобретении Диада, не сохранилось никаких описаний, просто потому что Афиней, переписывавший «Трактат о военных машинах», пропустил то, что касалось этого орудия. Если оно было аналогично «ворону», использовавшемуся римлянами в морских сражениях во время 1-й Пунической войны (264–241 годы), его следует представлять в виде огромного крюка, вращавшегося с помощью шарнира вокруг вертикальной мачты и способного подниматься и опускаться благодаря системе блоков, подобно грузовым стрелам греческих грузовых кораблей. Можно даже полагать, что мостки с поручнями могли прикрепляться к этому поворачивавшемуся бревну и вооруженные люди использовали их как перекидной мост, если верить Полибию, который описывает их в действии в 256 году. Во всяком случае, во время осады Тира в 332 году мы встречаем упоминание о «железных руках», способных цеплять и поднимать осаждавших, стоявших на башнях. Под стенами работали саперы, которые вырывали подземные ходы и, когда не было встречных подкопов, закладывали туда фугасы — охапки хвороста, пропитанного горючими материалами: смолой, серой, нефтью, а затем поджигали. После этого земля трескалась и проседала под весом укреплений, которые частично обваливались. В этом случае город брали не столько с помощью осадных орудий, сколько с помощью искусства саперов и крепильщиков, позволявших воинам проникнуть через одну или несколько брешей. Фугас заменял собой землетрясение.

А теперь посмотрим на захватчиков городов в действии. За восемь лет военных кампаний, с 334 по 326 год, македоняне осадили и взяли штурмом пятнадцать укрепленных городов и крепостей, а без боя приняли капитуляцию еще большего числа населенных пунктов. Между тем на непокоренных землях Согдианы, Индии, Луристана, Армении, Пафлагонии остались лишь сожженные, разрушенные, опустошенные города и поселки. Чтобы не утомлять читателей серией однообразных ужасающих описаний, остановимся лишь на различных способах, которыми были взяты крупные города, и повседневной жизни воинов. После Граника бо́льшая часть туземных городов на западе Малой Азии согласилась платить дань теперь уже не царю Персии, но царю Македонии, а большая часть греческих городов, провозглашенных свободными и автономными, была рада тому, что ненавистная «подать» сменилась «взносами» в общее дело союзников. Продолжали сопротивляться только два города, Милет и Галикарнас, сохранявшие верность своим персидским владыкам. Первый удерживался гарнизоном греческих наемников под командованием греческих и персидских военачальников. Союзники дерзко захватили остров Ладу в устье Меандра, блокировали вход в порт Милета несколькими кораблями, а «царь, расположившись лагерем возле города, ежедневно посылал войска на один приступ за другим» (Диодор, XVII, 22, 1). Преследовалась двойная цель: тренировка греческих, фракийских и македонских воинов, а также истощение вражеских запасов метательных снарядов и живой силы. В реальности приступы представляли собой не карабканье на стены по неустойчивым и ненадежным лестницам, а подрывные работы с помощью военных машин. Тысячи солдат, постоянно сменяя друг друга, выдвигали вперед таранные черепахи и пробивали стены. Спустя несколько дней в стенах открылись бреши. Под покровом ночи персидский гарнизон бежал. Греческие наемники пытались вести переговоры и предлагали организовать своего рода разделение властей. Им отвечали, что завтра на заре все силы союзников прорвутся через разрушенные укрепления. Защитники капитулировали. Пытавшихся оказать сопротивление убивали. Гражданское население пощажено. Триста наемников на службе у персов вступают в союзнический контингент.

В Галикарнасе, крупном порту Карии, ситуация сложилась немного иная. Город был построен на нескольких холмах, два из которых превращены в цитадели. Его обнесли длинной высокой кирпичной стеной с башнями и куртинами, которую Мемнон и Эфиальт, два греческих полководца на службе у персов, приказали обнести глубоким рвом. Сам же город был набит закаленными воинами, продовольствием, боеприпасами, золотом и серебром. Осада знаменовалась тремя событиями. Македонское командование начало с того, что приказало засыпать в нескольких местах ров с помощью «черепахи-землечерпалки» (khelone khostris), закрытой сверху от снарядов врага, в которой постоянно сменяемые бригады носят мешки и корзины с землей. Тем временем вся метательная техника Александра прикрывала продвижение рабочих. Затем тараны и буравы в нескольких местах пробили куртину и основания укреплявших ее башен, которые обрушились. Тогда вооруженные факелами галикарнасцы совершили ночную вылазку через две бреши и Тройные ворота и подожгли осадные машины противника. Утром сражение развернулось перед старыми и новыми укреплениями города: жители Галикарнаса выстроили за разрушенными стенами огромный полумесяц из кирпича и гигантскую деревянную башню, поставив туда катапульты. Исход битвы казался неясен, поскольку молодые македонские рекруты, чьи ряды неуклонно таяли от фланговой стрельбы противника, начали слабеть, и тогда царь приказал ввести в бой старую фалангу, которую до этого момента держал в резерве. Сатрап Оронтопат и военачальники Мемнона отвели своих лучших воинов в два форта, Арконес и Салмакиду, а бо́льшую часть своих войск и военную казну перевели на Кос. Македоняне и их союзники проникли в город через бреши, снесли городские укрепления, окружили цитадели стенами, а затем ушли оттуда. В свое время цитадели сдадутся одному из Птолемеев.

И наконец, сцена, которая развернулась в начале зимы 334 года в Милиаде, в Ликии. Край высоких гор, остроконечных вершин, цитаделей, который, начиная с эпохи легендарного Беллерофонта и Химеры, служил прибежищем пастухов, или «людей с вершин». На этот раз греческой армии, «освобождавшей» прибрежные города, пришлось осадить небольшое местечко или, скорее, «орлиное гнездо» мармарийцев (около Сарацика?) над Фаселидой. «В течение двух дней один приступ сменялся другим… Молодежи (местной) было человек 600, они отказались поднять руку на близких, но подожгли дома (ночью) и, высыпав через ворота, отступили в горы» (Диодор, XVII, 28, 1–5; Арриан, I, 24, 5–6). Отчаявшийся враг также может стать тактиком. Что касается огня, нельзя точно сказать, что к нему прибегли осажденные, — нападавшие с помощью катапульт осыпали город горящими снарядами.

Немного выше Арриан (I, 27, 5–28, 2) обращает внимание читателей на великолепный Термесс в Памфилии, крепость, развалины которой посещают туристы при входе в ущелья Писидии между двух скалистых пиков. Один вид греческих сил так впечатлил термессцев (событие произошло в течение той же зимы), что они разбежались по соседним вершинам, оставив за своими стенами лишь небольшую стражу. Город был взят благодаря внезапной атаке самых ловких и наиболее легко вооруженных горцев — защитники были вынуждены пригибаться под дождем копий, стрел, дротиков, камней и метательных снарядов.