Читать онлайн «История Древнего мира. Том 3. Упадок древних обществ». Страница 43

Но с течением времени — по мере ослабления императорской власти — главы «сильных домов» постепенно присваивали себе и публично-правовые функции государства (или часть их). Магнат почти «естественно» делался носителем судебно-правовой власти для своих «зависимых», как бы становясь между ними и государством. Новая зависимость могла ассоциироваться в их глазах с патриархальной зависимостью младших родичей в домашней общине, которые в пределах каждой большой семьи и ранее фактически были лишены собственности на средства производства. Коммендация вела к изменению гражданского статуса общинника, отдавшегося под патронат частного лица. В хозяйствах «сильных домов» по мере их укрупнения возникали в зачаточном виде те формы отношений собственности, которые делали магнатов в собственных глазах принципиально неотличимыми от правителей, а их поместья — неотличимыми от государств. Так постепенно в одном лице соединялись публично-правовые функции суверена и частноправовые функции собственника, которые в рабовладельческом обществе не совпадали. Но процесс этот здесь едва лишь начинался.

Многим политическим деятелям империи казалось, что можно воспрепятствовать концентрации земли у «сильных домов» и задержать процесс обезземеливания общинников, прижимая торговцев и искусственно сокращая приток в страну богатств, чрезмерно разжигающих страсть к наживе. Одно это убеждение могло представляться достаточным основанием для изменения внутренней и внешней политики империи. Стремление к личному обогащению противопоставлялось государственным интересам страны и мыслилось основным источником финансовых бедствий империи. Но действительная причина происходивших процессов коренилась в намечавшемся изменении характера общественного производства. Новые формы личной зависимости и поземельных отношений становились доминирующими в крупных поместьях, свидетельствуя о снижении товарности частных хозяйств, дальнейшей натурализации производства, изменении способов выжимания прибавочного продукта.

При таких формах внеэкономического принуждения, как рабство, крупнейшие хозяйства не только не могли бы функционировать как полеводческо-земледельческие, но оказались бы во многих случаях просто не обеспеченными достоянной рабочей силой.

Латифундиальное рабовладельческое хозяйство на больших пространствах поместий «сильных домов» было практически невозможным, как из-за трудности надзора за рабами и из-за боязни рабских восстаний, так и потому, что это должно было изменить я полеводческий характер этих владений, ибо латифундии в их чистом виде, как правило, приводят к замене огородничества и зернового земледелия скотоводством или другими экстенсивными формами сельского хозяйства (что и наблюдалось в империи Хань с рубежа нашей эры). А это последнее обстоятельство само по себе обрекало их на гибель, поскольку земледелие оставалось основной отраслью ханьской экономики. Хозяйства, продолжавшие ориентироваться на рабский труд, экономическая невыгодность которого проявлялась все больше и больше в условиях натурализации экономики, оказывались менее жизнеспособными, чем крупное землевладение, где доминировали иные, более гибкие формы зависимости мелких производителей. Деградация рабовладельческого хозяйства на определенном уровне развития была связана также и с этим фактором.

Отсутствие перспектив развития при старом типе экономики, видимо, главная причина гибели рабовладельческой империи Хань.

Конечно, указанные процессы в разных частях империи протекали неодинаково, однако общая тенденция экономического развития в сторону усиления натурализации так или иначе давала себя знать, отражаясь на эволюции государства и являясь одной из глубоких причин изменения курса внешней и внутренней политики правящих кругов империи.

Советники настаивали на действенном использовании рычагов государственной машины для противодействия сокращению количества налогоплательщиков и уменьшению числа свободного общинного населения. Многие полагали, что как массовое обнищание, так и усиление мощи богатейших семей, противостоящих государственным интересам, были неизбежным следствием сильнейшей коррупции государственного аппарата, вымогательства властей и роста налогов и повинностей. Все это действительно имело место и с начала II в. стало принимать угрожающие размеры. Утяжеление податного бремени было вызвано и тем, что уменьшение числа налогоплательщиков естественным образом вело к увеличению налогов для оставшейся массы гражданского населения империи.

Это должно было, в свою очередь, повести к усилению процесса коммендации. Целые общины (наличие их засвидетельствовано источниками) могли превращаться из собственников в «держателей» земли у «сильных домов», поскольку за недоимки каждой семьи перед властями отвечала вся община. Последующие переписи показали всю тщету усилий правительства добиться в этом вопросе хоть какого-то улучшения. Когда в 146 г. обнаружилось дальнейшее сокращение податного населения — причем за один только год на 4 %,— наиболее дальновидные государственные деятели сочли это показателем агонии государства, тем более что в то время сильнейший голод поразил центральные районы империи. Регистрируемая государством площадь'пахотных земель заметно сокращалась. Число податного населения катастрофически падало (от 50 млн. единиц в середине II в. до 7,5 млн. в середине III в.), что лишь отчасти можно объяснить голодом, эпидемиями и военными действиями. Государство все увеличивало налоговый гнет, цены на продукты непомерно поднялись, в результате «люди превратились в людоедов, и кости мертвецов были разбросаны по всей стране», — сообщает «История Младшей династии Хань». Начался стремительный упадок товарно-денежных отношений: хозяйства «сильных домов» все в большей степени становились самодовлеющим целым со своими мастерскими и внутренними рынками, а крестьянство — еще свободное — не имело средств для участия в товарообороте. Городская жизнь замирала. Чиновники предлагали исчислять все сборы в зерне и тканях, и наконец в 204 г. был издан указ о замене всех денежных налогов натуральными, а в начале 20-х годов III в. указом была «отменена» монета.

Начиная со второй четверти II в. в Китае непрерывно вспыхивали локальные восстания; за полвека их зарегистрировано почти сто. Из-за разрушения плотин наводнения на Хуанхэ несли неисчислимые бедствия сотням тысяч семей. Особенно губительным было наводнение 153 г. Малолетние императоры оказывались пешками в руках враждующих придворных группировок гаремных евнухов и «ученых» чиновников. Их распри, доходившие до вооруженных столкновений в столице, отражали накал внутриполитической борьбы центробежных и центростремительных сил; выразителями первых выступали «сильные дома», домогавшиеся в своих поместьях не только экономической, но и политической независимости. Усиление к середине II в. их влияния в общественно-политической, жизни знаменовало собой упадок императорской власти.

В 184 г. вспыхнуло грандиозное восстание «Желтых повязок». Его возглавил основатель тайной даосской секты, маг-врачеватель Чжан Цзюэ, назвавшийся Учителем Высшей добродетели. Он уже в течение десяти лет проповедовал учение «Путь Великого Спасения». Учитель предвещал, что несправедливым порядкам империи Хань, конспиративно именуемой «Синим небом», скоро будет положен конец и наступит новая эра «Желтого неба» («Желтым небом» Чжан Цаюэ называл и себя самого, выступая в роли божественного спасителя человечества от ала греховного мира «Синего неба». Его учению не чужды были эсхатологические настроения.) — всеобщего благоденствия. Ему удалось завоевать себе множество сторонников. Они тайно в общинах обучались военному делу. Чжан Цзюэ создал трехсоттысячную армию, организованную в 36 отрядов: это было возможно в условиях полного разложения ханьского государственного аппарата и крайнего обострения политической борьбы различных группировок господствующего класса. Деятели секты проникли даже в придворные круги. Но незадолго до назначенного дня восстания главный агент Чжан Цзюэ в столице был выдан и казнен, а за ним схвачены и другие его сторонники, действовавшие в Лояне. Чжан Цзюэ дал сигнал к повсеместному немедленному выступлению. Число повстанцев нарастало лавиной. Восставшие брали города, громили имения, затопляли поля, сжигали правительственные здания, убивали богачей и чиновников, открывали тюрьмы, освобождали рабов. Везде создавали пункты даровой раздачи продуктов питания. В движении принимали активное участие рабы, но основной контингент, видимо, составляли разоряющиеся мелкие собственники и зависимый люд. Показательно, что повстанцы ограничивались захватом имущества и продовольствия и не выдвигали требований перераспределения земли, столь характерных для позднейших крестьянских движений. Идея уравнительного наделения землей появляется в учениях даосских сект начиная лишь с IV в.