Читать онлайн «История тайной войны в Средние века. Византия и Западная Европа». Страница 64

Неудивительно, что донесения венецианских послов очень ценились иностранными государствами, которые всячески стремились раздобыть их. Несмотря на окружавшую эти документы завесу секретности, многочисленные копии с них все же попадали в чужие руки и проникали во внешний мир. В донесениях послы давали подробные характеристики правителей стран, в которых находились, описывали придворные группировки, давали оценки материальным, финансовым и военным ресурсам государств, положению различных слоев населения и т. д.

Наряду с официальными лицами на службе республики Св. Марка был огромный штат секретных агентов и шпионов. Как и Византия, Венеция особенно охотно пользовалась услугами монахов и женщин, имевших возможность проникать туда, куда не было доступа другим. В ряде случаев венецианцы использовали для секретных целей врачей. Известно, что они направили медиков-шпионов молдавскому и валашскому воеводам, а также в ряд других стран. Эти эскулапы не только лечили, но и собирали ценную информацию о политическом, экономическом положении тех стран, где протекала их деятельность. Если же правительство республики считало, что полученная им информация недостаточна, то тогда рекомендовало своим послам советоваться с «опытными и благоразумными» людьми из местной колонии венецианских купцов.

Но на недостаток информации все же было грех жаловаться. Ведь при посольствах в большинстве государств состоял еще и штат специальных секретных агентов, их на дипломатическом языке того времени называли «верные друзья». Круг обязанностей этих «друзей» был очень широк: спецкомандировки в различные страны для получения необходимой информации, доставка секретной корреспонденции и пр. Нередко таким «верным другом» становился какой-нибудь щедро оплачиваемый местный житель высокого или, напротив, совершенно незнатного происхождения. Об исключительной роли «верных друзей» говорит тот факт, что наиболее ценных агентов переодетыми пропускали во дворец дожей Венеции, где они в специально отведенных апартаментах давали устный отчет о проделанной работе.

Свою лепту в шпионскую деятельность вносили и венецианские банки. Практически во всех европейских государствах имелись их филиалы, которые являлись не только финансовыми, но и политическими агентствами, своего рода осведомительными бюро о состоянии дел в той или иной стране. Один из историков Средневековья Фрате Салимбене, живший в XIII веке, возможно, лучше других понимал венецианцев, когда писал: «Венецианцы — люди жадные, упорные и суеверные; они захотели бы захватить весь мир, если бы только смогли».

Венецианская республика очень рано поняла значение такого фактора в политике, которому позднее было дано наименование «политической публицистики». Венеция внимательно следила за «писаниями» своих историков и нередко давала специальные заказы людям пера, когда ей надо было обосновать те или иные свои притязания. По заказу Венеции было написано, например, свыше десяти сочинений на разных языках для обоснования ее «права» на исключительное господство в Адриатике. Предпосылать военным операциям подготовку общественного мнения, существовавшего в какой-то мере и в те времена, было «золотым» правилом венецианской внешней политики.

Всю эту мощь хорошо отлаженной, практически не дающей сбоев, дипломатической и разведывательной машины сполна ощутили на себе соседи Венеции: славянские государства, Западная империя и, конечно же, Византия, которая во все времена была самым лакомым куском для прожорливых венецианцев. Правда, не следует забывать, что дипломатия Восточной Римской империи имела более солидный опыт, чем венецианская. Ей было что противопоставить своим зарвавшимся соседям, что Византия однажды и продемонстрировала. Возможно, это был «звездный час» дипломатической службы византийцев, но для Венеции события 1171—1172 годов стали невиданным доселе позором и унижением.

В те годы венецианцы, казалось, прочно обосновались в недрах Восточной империи. Помимо Константинополя, они широко раскинули сеть своих торговых дворов по всем важнейшим экономическим центрам страны, и даже в незначительных городах империи были представлены экономические интересы Венеции. А венецианские дипломаты продолжали вымогать у дряхлеющей империи одну торговую уступку за другой, неизменно добиваясь со стороны своей жертвы признания, что эти уступки — заслуженное вознаграждение.

При такой политике по отношению к своему восточному соседу венецианцы, конечно же, должны были бы быть готовы ко всему. Но удар, нанесенный им византийским императором, оказался все-таки внезапным. Позднее венецианцы усиленно подчеркивали коварство императора Мануила, который «льстивыми словами» старался заманить в пределы Византии как можно больше венецианских купцов, чтобы готовившийся им удар был как можно более эффективным. Два венецианских посла, находившихся в это время в Константинополе, были императором обласканы. Он постарался рассеять их опасения, вызванные дошедшими до них слухами о готовящемся нападении, заверениями в своей дружбе.

Страшный удар обрушился на голову венецианцев весной 1171 года. Почти двадцать тысяч их, — уверяют нас венецианские историки, — находилось в то время в пределах империи и около половины от этого числа сосредоточено в самом Константинополе. «Подобно льву» обрушился Мануил на венецианских купцов и в столице, и на всей территории империи. Их хватали в домах, на площадях, ловили на море. Кто не успел бежать, были посажены в тюрьмы. Вскоре для узников уже не хватало места; тогда ими стали заполнять монастырские кельи и городские казематы. Имущество, деньги и товары были конфискованы, но только часть всего этого попала в казну — остальное было расхищено местными чиновниками, исполнителями распоряжения императора.

Взрыв возмущения вызвали эти действия в Венеции, когда туда в апреле прибыло несколько венецианских кораблей, уцелевших от погрома, с известиями о его размерах. Немедленно было принято решение организовать экспедицию в византийские воды с целью отомстить и возместить убытки. Голоса благоразумия, рекомендовавшие вступить с Византией в переговоры, смолкли в буре всеобщего негодования.

Летом 1171 года Венеция снарядила флот в составе 100 галер и 20 кораблей. Дож Витале Микьеле сам стал во главе экспедиции. Флот углубился в византийские воды, нападая на приморские города, замки и имения. Несколько сановников империи, владения которых были разграблены, просили отправить императору послов для переговоров. Дож нашел это предложение приемлемым, послы были отправлены, а флот продолжал углубляться в византийские воды. Венецианцы подошли к Хиосу и здесь решили обосноваться, чтобы переждать бурные зимние месяцы. Отсюда же можно было организовывать нападения на соседние острова.

Необходимо было дождаться и результатов посольства. Однако дожа ожидало разочарование: посланцы не были приняты Мануилом, они только привезли с собою представителя императора, по совету которого в Константинополь было отправлено новое посольство. Так завязались бесконечные и бесплодные переговоры, которые затянулись на годы.

Между тем, в армии и на флоте началась чума, опустошавшая ряды венецианских матросов и солдат. К этому добавились и продовольственные затруднения. Носились слухи, что греки отравили колодцы и вино, которые захватили венецианцы. Чем дальше, тем дела шли все хуже и хуже. Флот побывал на островах Лемносе, Лесбосе, но смерть преследовала венецианцев повсюду. Наступила весна 1172 года, а люди продолжали умирать сотнями. Во флоте и войске сначала тихо, потом все громче и громче раздавался ропот возмущения: «нас предали и нами дурно руководят».

Второе посольство так и не было принято императором; оно привезло только обещание, что будет принято третье посольство. Император Мануил продолжал играть с венецианскими дипломатами, как кошка с мышкой. В отчаянии от свалившихся на его голову бед Витале Микьеле отправил в Константинополь третье посольство во главе со знаменитым впоследствии Энрико Дандоло, а сам «по общему совету» решил вернуться в Венецию. На обратном пути отступавшие венецианцы подверглись преследованию и нападению со стороны греческого флота. Так широко задуманная карательная экспедиция закончилась катастрофой.

Это была также и личная катастрофа дожа. Возвратившийся флот был встречен взрывом негодования. Во дворце дожей состоялось бурное заседание, в ходе которого дожу стали угрожать ножами и кинжалами. Витале Микьеле попытался найти спасение в бегстве, думая укрыться в церкви одного из монастырей, но один из участников собрания кинжалом нанес дожу смертельную рану, успев при этом скрыться.