Читать онлайн «История тайной войны в Средние века. Византия и Западная Европа». Страница 2

Готам пришлось сдать Панорм Велизарию.

В 880 году правитель Северной Африки эмир Ибрахим-ибн-Ахмет, оснастив шестьдесят огромных судов, нацелился на державу ромеев[3]. Опустошая все на своем пути и захватывая пленных, он подошел к островам Кефалония и Закинф.

Византийский император Василий I, получив известие о продвижении Ибрахима-ибн-Ахмета, снарядил флот, составленный преимущественно из быстроходных гребных судов, поставив во главе стратига Насара. С попутным ветром византийский флот быстро добрался до неприятеля, но сражения не произошло.

А помешало следующее. Довольно значительное количество гребцов дезертировало, покинув суда маленькими группами. Из-за их бегства корабли потеряли в скорости и маневренности.

Насар счел невозможным вступать в сражение с заведомо ослабленными судами. Но немедленно отправил гонца к императору с сообщением о случившемся. Вскоре, по повелению последнего, дезертиров схватили и бросили в тюрьму.

Однако император, желая внушить страх другим гребцам и тем самым прекратить дезертирство, придумал следующее. Из константинопольской тюрьмы ночью вывели тридцать преступников, приговоренных к смертной казни за различные злодеяния. Их лица изменили до неузнаваемости, вымазав сажей и опалив волосы и бороды пламенем; к тому же под страхом смертной казни к ним запрещено было обращаться по имени.

Их — якобы зачинщиков бегства матросов — бичевали на столичном ипподроме, затем связанными провели по городским улицам. Через несколько дней лжедезертиров в колодках отправили к месту базирования римского флота, где по приказанию стратига Пелопоннеса Иоанна уже установили тридцать крестов для распятия. На них мнимые дезертиры были казнены.

Увидев воочию казнь этих несчастных, римские матросы стали умолять своего командующего немедленно вести их на врага, оставив всякие мысли о дезертирстве. А бежавшие прежде стали возвращаться на свои суда.

Через некоторое время произошло сражение. И римляне победили.

С конца VII и до XI века в морских сражениях, которые давали византийцы, нередко победу им приносило применение «греческого огня». Горючая смесь не только поджигала суда врагов, но горела также на воде, не позволяя спастись вплавь (залить ее можно было только уксусом).

«Жидкий огонь» изобрел некто Калинник из Илиуполя во время правления Константина IV (668—685). Секрет «жидкого огня» состоял не столько в соотношении входящих в смесь ингредиентов, сколько в технологии его приготовления и использования, а именно в точном определении температурного режима герметически закрытого котла и давления смеси воздуха, нагнетаемого с помощью мехов. В нужный момент кран, запирающий выход из котла в сифон, открывался, к выходному отверстию подносилась лампадка с открытым огнем, и, выбрасываемая под давлением, горючая жидкость, воспламенившись, низвергалась на суда или осадные машины врага.

Такая технология производства и применения этого грозного оружия предполагала высокую опытность и осторожность мастеров этого дела, тем более что находившаяся под давлением смесь была взрывоопасной. «Первый гребец» — начальник гребцов на военном судне — являлся одновременно и мастером «греческого огня». Гибель в бою мастера делала бесполезным все устройство для метания огня, так как обращение с ним требовало длительного обучения.

В IX—XI веках «греческий огонь» захватывали в сражениях болгары и арабы, но они не сумели самостоятельно обучиться обращению с ним. В 941 году флот киевского князя Игоря, напавшего на Константинополь, был уничтожен «греческим огнем», что оставило глубокий след в памяти восточных славян. Во время переговоров о мире в 944 году русичи обратились с просьбой к императору Роману I, а позднее и к его преемнику Константину VII, предоставить им это оружие. Ведь речь шла не только о мире, но и о военном союзе: русичам предстояло оберегать интересы империи в Крыму, и это вроде бы давало им моральное право на обладание «греческим огнем». Но они получили категорический отказ.

Долгое время «греческий огонь» был самой охраняемой военной тайной Восточной Римской империи. Император Лев VI — отец Константина Багрянородного — повелел ни при каких условиях не передавать это оружие иноземцам под страхом тягчайшей кары. Сам Константин в своем труде «Об управлении империей», обращаясь к своему сыну, также предупреждал его о необходимости строгого сохранения тайны «греческого огня».

Приведем полностью отрывок из книги Константина:

«Должно, чтобы ты подобным же образом проявлял попечение и заботу о жидком огне, выбрасываемом через сифоны. Если кто-нибудь когда-нибудь дерзнет попросить его, как многократно просили у нас, ты мог бы возразить и отказать в таких выражениях: "И в этом так же Бог через ангела просветил и наставил великого первого василевса-христианина, святого Константина[4]. Одновременно он получил и великие наказы о сем от того ангела, как мы точно осведомлены отцами и дедами, чтобы он изготовлялся только у христиан и только в том городе, в котором они царствуют, и никоим образом ни в каком ином месте, а также, чтобы никакой другой народ не получил его и не был обучен его приготовлению. Поэтому сей великий василевс, наставляя в этом своих преемников, приказал начертать на престоле Церкви Божией проклятие, дабы дерзнувший дать огонь другому народу ни христианином не почитался, ни достойным какой-либо чести или власти не признавался. А если он будет уличен в этом, тогда будет низвергнут с поста, да будет проклят во веки веков, да станет притчею во языцех, будь то василевс, будь то патриарх, будь то любой другой человек из повелевающих или из подчиненных, если он осмелится преступить сию заповедь. Было определено, чтобы все питающие страх Божий отнеслись к сотворившему такое как к общему врагу и нарушителю великого сего наказа и постарались убить его, предав мерзкой и тяжкой смерти. Случилось же некогда, что один из наших стратигов, получив всевозможные дары от неких иноплеменников, передал им взамен частицу этого огня. Но поскольку Бог не попустил оставить безнаказанным преступление, то, когда наглец вздумал войти в святую Церковь Божию, пал огонь с неба, пожрал и истребил его. С той поры великий страх и трепет обуял души всех, и после этого никто более, ни василевс, ни архонт, ни частное лицо, ни стратиг, ни какой бы то ни было вообще человек не дерзнул помыслить о чем-либо подобном, а тем более на деле попытаться исполнить либо совершить это"».

Из цитаты видно, что византийцы действительно считали изготовление и применение «греческого огня» важнейшей государственной тайной, а на голову изменников, пожелавших передать ее другим народам (не важно, друзья это или враги), должна была обрушиться, по их мнению, не только небесная кара, но и вполне земные жестокие наказания.

Тайная война на море, конечно же, продолжалась и в следующих столетиях. К Византии в этой игре вскоре присоединились и крепнущие города-государства Италии, и молодые феодальные государства Западной Европы, и арабы, а затем и сменившие их турки.

Франки впервые упоминаются в римских источниках в III веке нашей эры. Это был большой племенной союз, сложившийся из нескольких более древних германских племен. В III—V веках племена франков разделились на две ветви — салических, живших по берегам моря, и рипуарских, расселившихся вдоль берегов Рейна. Вождь одного из франкских племен салиев Хлодвиг (481—511) после падения Западной Римской империи начал завоевание Северо-Восточной Галлии, а завоевав значительную ее часть, решил избавиться от вождей франкских племен, не признававших над собой его верховной власти. По мнению Хлодвига, для этого годились все средства: обман и подкуп, хитрость и вероломство, игра на человеческих слабостях и пороках.

Отцом этого исключительно вероломного и жестокого Хлодвига был король-вождь одного из франкских племен Хильдерик. Историк франков Григорий Турский отмечал, что тот, «отличаясь чрезмерной распущенностью», начал развращать дочерей свободных соплеменников, за что и лишился королевской власти[5]. Узнав, что соплеменники желают и его смерти, Хильдерик отправился в Тюрингию, оставив на родине верного ему человека по имени Виомад, который сумел бы смиренными речами смягчить сердца разгневанных франков и подать знак, когда Хильдерику можно будет вернуться на родину. Условным знаком выбрали разрубленный на две части золотой слиток; одну часть взял Хильдерик, другую — его приближенный, сказавший при этом: «Когда я тебе пришлю мою часть и она вместе с твоей образует целый слиток, тогда ты со спокойной душой возвращайся на родину».