Читать онлайн «Скопин-Шуйский». Страница 28

Первый бой стольника Скопина

Летом 1606 года, когда Василий Шуйский венчался на царство, на окраинах государства уже сбивались в станицы недовольные новой властью. Как и год назад, основу мятежного войска составляли казаки, к ним присоединялись стрельцы и «всякие многие люди розных городов»[188]. К началу осени предводитель войска Иван Болотников привел повстанцев к Москве.

В 50 верстах от столицы принял свой первый бой девятнадцатилетний стольник Михаил Скопин. Его противником был не новик в военном деле, а прошедший огонь и воду, понюхавший пороху ратник. Больше года — вплоть до пленения вождя повстанцев — будет длиться война, за время которой не раз пересекутся судьбы юного стольника и опытного атамана.

В свое время историки посвятили Ивану Болотникову сотни страниц исследований, в подробностях описав перипетии и самой войны, и полной приключений биографии ее героя. Фигура мятежного атамана на долгие годы заслонила собой личности других участников событий — и главы государства царя Василия, и главы церкви святителя Гермогена, и главнокомандующего царским войском Михаила Скопина-Шуйского. Но, оказывается, оставить след в истории и сохранить имя в памяти народной — не одно и то же. В историческом фольклоре отразились многие персонажи Смутного времени, одних народ клеймил позором, называя Лжедмитрия I «Гришкой-Расстрижкой», Лжедмитрия II — «вором-собачушкой», Марину Мнишек — «девкой лютеранкой». Других — несчастных и безвременно погибших Ксению Годунову и царевича Дмитрия — оплакивал и жалел. Немало песен сложено о Скопине-Шуйском, а вот вождю восставших, храбрецу Ивану Болотникову ни в песнях, ни в былинах, ни в сказаниях места не нашлось. Отчего? Героем того, кто поддерживал лжецаря, народ не считал? Или причина кроется в ином?

По рождению Болотников был московитом, происходил из обедневших детей боярских и служил военным холопом у князя Андрея Телятевского. Военные холопы сопровождали князей и бояр в походах и сражениях, умели обращаться с оружием и были опытными бойцами[189]. К тому же Болотников был человеком крепкого сложения, сильным, храбрым, даже отчаянным. Поэтому не удивительно, что восставшие под его руководством нередко одерживали победы над царскими воеводами, имевшими в своем распоряжении артиллерию, более подготовленное и лучше организованное, снабженное огнестрельным оружием войско.

Известно, что Болотников бежал от своего хозяина на Дон, к казакам. Ходил с ними «за зипунами», воевал, «гулял» в Диком поле. Во время одного из походов был взят в плен крымскими татарами и, как сотни других русских пленных, продан на невольничьем рынке. Физически сильный и рослый, он был куплен хозяином турецкого корабля и определен им в галерные рабы. Стоили невольники дешево, их хозяева всегда могли найти замену умершему рабу, поэтому надсмотрщики не жалели гребцов, а их кнут то и дело опускался на спины несчастных. Но рабское состояние было не для Болотникова — ему повезло не только остаться в живых, но и вторично обрести свободу: их корабль был захвачен в плен немецким судном, а все невольники освобождены. На том же немецком судне он приплыл в Венецию, где прожил некоторое время, вновь привыкая к свободе и залечивая раны. В 1606 году он решил вернуться на родину: из Венеции через Германию и Польшу пробрался в Россию и, что называется, попал из огня да в полымя.

Еще в Польше он узнал, что царь Дмитрий Иванович якобы вторично спасся от смерти и находится сейчас у воеводы Сандомирского. Болотников направился к нему и был принят «царем». Конечно же ни настоящего царевича Дмитрия, ни первого самозванца Болотников в лицо не знал. В Польше он встретился с человеком, выдававшим себя за царя Дмитрия. (Говорили, что это мелкопоместный дворянин Михаил Молчанов, бывший приближенный Лжедмитрия I: во время восстания 17 мая Молчанов бежал из Москвы, якобы захватив с собой печать самозванца.) Человек этот расспрашивал Болотникова о том, кто он, откуда приехал и что собирается делать. Увидев, что перед ним опытный воин, он предложил ему служить в «своем» войске: «Я не могу сейчас много дать тебе, вот тебе 30 дукатов, сабля и бурка. Довольствуйся на этот раз малым. Поезжай с этим письмом в Путивль к князю Григорию Шаховскому. Он выдаст тебе из моей казны достаточно денег и поставит тебя воеводой и начальником над несколькими тысячами воинов»[190].

Так Болотников оказался в России во главе войска в 12 тысяч человек, с которым направился через Комарицкую волость к Москве. По дороге его отряд пополнялся казаками, стрельцами и, чего раньше не бывало, холопами и крестьянами, которые уходили от своих домов, пашен и огородов. На первых порах желающих вступить в его ряды было немало: кто-то стремился низвести «незаконного» царя Шуйского и вернуть престол законному «Димитрию», кто-то — расправиться с ненавистными воеводами и боярами, а кто-то — просто пограбить чужие дворы, прихватить не нажитое своим трудом имущество. Казакам особенных причин искать было не нужно, их желание повоевать, показать удаль, широкий размах — от которого больше крику и шума, чем дела, — хорошо известно. Казацкому атаману достаточно было кликнуть клич, и «всё, что ни было, садилось на коня», как метко заметил Н. В. Гоголь.

На время вся эта разношерстная компания объединилась под лозунгом возвращения престола законному царю и устремилась к Москве. По мере приближения болотниковцев к столице то, что они творили, все больше напоминало действия противника на захваченной территории. Воевод в городах «многими разноличными смертми казнили»: бросали с башен, вешали за ноги, распинали на городских стенах[191]. Были убиты боярин князь Петр Буйносов, князь Василий Черкасский, воевода Яким Бутурлин, князь Василий Тростенский, князь Петр Вердеревский, Семен Мальцев, воевода Путивля Никита Измайлов. Расправлялись не только с боярами, но и с зажиточными горожанами, грабили, убивали их, объявляя «изменниками», не желавшими признавать власть нового царя. Так что на роль русского Робин Гуда Иван Болотников вряд ли годился, чем, может быть, и объясняется его полное забвение в историческом фольклоре.

До Москвы уже докатились вести о новом самозванце. Скопин знал о грамотах, которые рассылали царь и патриарх по городам, убеждая народ в ложности слухов о спасшемся Дмитрии. «Не свое ли отечество разоряете?» — обращался патриарх Гермоген к изменникам. Но грамоты, похоже, пока не возымели действия.

Недоумение и страх вызвали в Москве вести о том, что в войско Болотникова вливались уже не только беглые холопы и казаки, но и служилые люди по отечеству, имевшие земли, — дети боярские и дворяне. Одним из них был Истома Пашков, возглавивший отряд болотниковцев. Известно, что его отец Иван Пашков имел 219 четвертей земли, с которых и нес службу государю[192]. Обычное жалованье городовых дворян и детей боярских колебалось от 20 до 700 четвертей земли, что составляет от 10 до 350 гектаров соответственно. То есть Иван Пашков принадлежал к небогатым, среднепоместным дворянам. Был женат, известно имя его жены — Богдана. Истома, в крещении Филипп, унаследовал поместье после смерти отца в 1603 году. Истома — имя домашнее, не из святцев, — так обычно называли ребенка в семье, если характер он имел неспокойный и отличался способностью «истомить» своим неугомонным поведением всех близких. Что и говорить, жизненный путь Истомы-Филиппа гладким и ровным не назовешь. Родился он около 1583 года, значит, в момент описываемых событий был еще молодым человеком, лет примерно двадцати трех — двадцати четырех. Несмотря на молодой возраст, имел уже двоих сыновей — Афанасия и Федора.

Получив после смерти отца поместье, Истома тем самым унаследовал и обязанность служить верой и правдой государю, являться по его первому требованию на смотр и в поход при оружии и на коне. Так, начиная с середины XVI века, формировалось дворянское сословие, главным назначением которого было поддерживать государя. Дворянином именовали «того, кто служит», и служилым людям, в отличие от вольных казаков, было что терять. Но в те годы дворянство как сословие еще не сложилось, традиции службы не укоренились, многие, как Истома Пашков, были служилыми людьми по отечеству лишь во втором поколении. Наступившая Смута сдвинула с привычных мест и не такие, едва появившиеся на свет установления, поэтому не удивительно, что в числе тех, кто примкнул к Болотникову в начале его похода, были и люди служилые.

Истома, несмотря на молодость, продвигался по службе быстро. При Лжедмитрии I он уже командовал сотней детей боярских из города Епифани, на поле боя Истома отличался храбростью и отвагой, был умен и находчив в сложных ситуациях. Даже официозное «Иное сказание» отдает ему должное, называя его «полководцем и храброборцем, большим промысленником».