Читать онлайн «Новое открытие древней Африки». Страница 25

Когда эти предметы были изучены, Айн Фара, считавшийся раньше созданием строителей Канема или Борну, предстал в совершенно новом свете. Возможно, два черепка христианской посуды – не очень убедительное доказательство того, что дворец был монастырем, а мечеть – церковью, тем более что найдены они в районе, куда, по всем данным, никогда не проникало христианство. Однако следует напомнить, что колонны «мечети» в форме буквы L очень напоминают колонны, на которых покоились купола церквей христианской Нубии вдоль всего среднего Нила. План «дворца» сразу стал более понятным, когда его стали считать монастырем; вспомнили, что монастыри Нила часто сооружались на вершинах холмов, а у подножия строились монастырские церкви. Такие огромные кирпичи, как в Айн Фара, – некоторые из них в два-три раза больше обычных – обнаружены только среди развалин христианской Нубии.

Ислам сокрушил нубийское христианство в XIV-XV веках. Нубийский аванпост в Дарфуре, если считать, что здесь исповедовали христианство, не избежал общей участи. Церкви стали мечетями, монастыри – дворцами или правительственными зданиями. Возможно, завоевателем нубийцев был маи Идрис Алума из Борну, который правил «новой империей» Канем – Борну между 1571 и 1603 годами, а возможно, другой забытый теперь правитель. Но как бы то ни было, Дарфур стал независимым государством после смерти маи Идриса, и местные султаны из династии Кейра (племя фур) стали строить дворцы и мечети. Эта династия правила до 1916 года, когда султан Али Динар уступил свою власть англичанам. Развалины резиденций султанов Кейра, порой массивные и высокие, можно обнаружить во многих местах на склонах Гебель Марра.

Полная история Дарфура, когда ее наконец напишут, воспроизведет, таким образом, тот же самый многообразный процесс неуклонного объединения, упрочения государственных институтов и династических войн, которые характерны для всего Судана от Нила до Атлантики. Но почему же после такого долгого периода развития и расцвета эта цивилизация Средней Африки пришла в упадок, позволив последующим поколениям полностью игнорировать ее существование?

Не следует переоценивать величие этих развалин. 350 лет отделяют нас от вторжения мавров в Сонгаи, от смерти Идриса Алума и распада империи Борну, от появления «Тарих аль-фатташ» и интеллектуального расцвета Дженне. В то время, когда в Европе происходила промышленная революция, в результате которой европейские государства приняли теперешние очертания и выработали новую идеологию, цивилизации суданских равнин продолжали жить не торопясь, обмениваясь нехитрыми продуктами своего труда. Они пришли в упадок, но не исчезли. Обществу земледельцев и скотоводов с его простой, хотя и довольно прочной структурой пришлось вынести сильные удары. Торговля намного сократилась.

Причина упадка суданской цивилизации в течение последних веков заключается не в ней самой, а, скорее, в развитии капитализма в Европе. Эти слова справедливы и по отношению к другим частям Африки. Общество, с которым Генрих Барт познакомился в Западном Судане 100 лет назад, мало чем отличалось от общества государства Мали при Ибн Баттуте, то есть за 500 лет до путешествий Барта. Зато Европа его времени сильно изменилась по сравнению с Европой Ибн Баттуты. Но, даже принимая во внимание это различие в оценке, побудившее многих европейцев заявить, будто суданская цивилизация никогда не существовала, а то, что существовало, считать не заслуживающим такого громкого названия, мы можем поставить вопрос в другой форме: если цивилизация Средней Африки, вернее, ее социальная и экономическая структура, никогда не приходила в упадок и сохранялась примерно на одном и том же уровне развития, то чем объяснить эту неподвижность? Что мешало суданцам подняться, на новую, более современную ступень развития?

Ответ на этот вопрос частично уже ясен.

К нашему счастью, сохранился труд Льва Африканского, из которого мы можем извлечь сведения о Сонгаи и некоторых государствах Судана. Лев Африканский родился в Гранаде, в южной Испании, в том самом году, когда аския Великий сверг преемника Сонни Али. Он получил блестящее образование в учебных заведениях и библиотеках Феса, куда переехали его родители, спасаясь от преследования христиан. Достигнув зрелости, он совершил несколько путешествий в Магриб и Западный Судан. Этот человек обладал всеми качествами наблюдателя и был достаточно подготовлен, чтобы извлечь пользу из своих наблюдений.

Примерно в 1518 году на пути из Стамбула в Тунис он попал в плен к христианским пиратам. У этих пиратов хватило здравого смысла понять, что этот пленник – человек необычный; они не продали его вместе с другими маврами на невольничьем рынке в одном из приморских городов Италии, а привезли в Рим и отдали в руки папы. В то время папой был Лев Х – сын Лоренцо Медичи, принадлежавший к блестящей семье, достигшей славы и могущества благодаря торговым операциям и участию в правительстве Флоренции.

Могущественным и богатым представителям торгового мира тогдашней Европы очень хотелось иметь сведения о странах, расположенных за мусульманским барьером в Северной Африке, и папа вскоре получил их от умного молодого мавра. Лев Х предоставил пленнику свободу и пенсию, а также обратил его в христианство, дав ему имя Джованни Леони. Европейскому миру он стал известен под именем Льва Африканского. Его первое описание Африки, законченное в 1526 году, было опубликовано Рамузио в 1550 году. Английское издание этого труда, переведенное другом Хаклюйта, вышло в 1600 году. Книга была встречена в Англии с огромным интересом, хотя содержащиеся в ней сведения к тому времени давно уже устарели.

Лев Африканский не ставил целью нарисовать в своей книге блестящую или романтическую картину Западного Судана, а описывал главным образом успехи его цивилизации и торговые богатства. «Достойно удивления, – писал он о Гао, который, по-видимому, видел собственными глазами, – какое множество товаров ежедневно привозится сюда и какие они все дорогие и великолепные». И поскольку предложение золота превосходило спрос рынка, Европа взяла этот факт на заметку. Но еще более заинтересованы были мавры Северной Африки, знавшие об этом значительно лучше, чем европейцы. Марокко уже давно обогащалось, извлекая прибыли из своего положения самого северного посредника в транссахарской торговле. Взяв на вооружение мушкеты, марокканские армии приступили к завоеванию южных районов.

Аския Мухаммед, или аския Великий, был свергнут с престола в 1529 году. Восемь его преемников носили монарший титул. Прочность и влияние Сонгаи все возрастали, а вместе с тем маврам все труднее было отогнать искушение. В 1585 году марокканский султан Мулай Ахмед аль Мансур захватил принадлежавшие Сонгаи огромные соляные месторождения Текказа, сделав тем самым первый шаг к захвату источников суданского золота. Марокканцы, как и задолго до них Альморавиды, считали, что сумеют овладеть этими источниками. Спустя несколько лет они вторглись в страну. В 1591 году армии Сонгаи потерпели поражение от марокканцев, которые пересекли пустыню под предводительством испанского ренегата по имени Джудер. Хотя под началом Джудера было всего 4 тысячи солдат, они имели 2500 аркебуз и мушкетов, в то время как более крупные силы Сонгаи воевали без огнестрельного оружия. В результате они были разбиты и Джудер захватил Тимбукту и Гао.

О добыче, попавшей в его руки, можно приблизительно судить по сообщению некоего английского купца о возвращении Джудера в Маракеш спустя восемь лет. «Шесть дней назад, – писал 4 июля 1599 года Джаспер Томсон, – сюда прибыл дворянин из Гао, которого называют Джудер-паша. 10 лет назад султан марокканцев отправил его завоевать указанную страну, где многие его подданные погибли. Он привел с собой 30 верблюдов, груженных тибаром – так называют здесь неочищенное золото (Томсон оценивал его стоимость в 604 800 фунтов стерлингов. – Б. Д.) – и 120 верблюдов с перцем, рогами единорогов и деревом, из которого получают красители; и все это он преподнес царю вместе с 50 конями, а также множеством евнухов, карликов, рабов и рабынь и, кроме того, 15 девственниц – дочерей короля Гао, которых он подарил султану в качестве наложниц. Следует отметить, – добавил аккуратный Томсон, – что у всех этих людей черные, как уголь, волосы, ибо в их стране живут только такие люди».

По рассказам, вторжение в Сонгаи стоило марокканцам 23 тысяч человек, погибших в сражениях и от болезней, ибо сопротивление было ожесточенным и хорошо организованным. И хотя марокканцы захватили большую добычу, их надежды овладеть источниками золота потерпели неудачу, и вскоре они, как и другие пришельцы, обнаружили, что золото исчезло и его источники во время вторжения иссякли. После 25 беспокойных лет султан Мулай Задан в 1618 году оставил Сонгаи.