Читать онлайн «Всемирная история: в 6 томах. Том 3: Мир в раннее Новое время». Страница 130

Даймё стремились в корне пресечь раздоры между вассалами, представлявшие потенциальную угрозу их власти и военной мощи княжества. Так, в сводах законов периода сэнгоку был установлен принцип кэнка рёсэйбай — одинакового наказания как для атаковавшей, так и для защищавшейся в ходе стычки стороны: вплоть до смертной казни (вместе с тем в большинстве кодексов были оговорки, ограничивавшие действие этого закона). Это было нарушением известного обычно-правового принципа «японского Средневековья» — самостоятельного, без оглядки на публичную власть использования военной силы для отстаивания своих интересов. Таким образом, даймё стремился монополизировать роль верховного судьи в разрешении конфликтов между вассалами. Хотя, по сравнению с военными наместниками сюго первой половины периода Муромати, сэнгоку даймё контролировали провинциальные военные кланы намного более эффективно, их власть не была абсолютной. Неписаные принципы взаимоотношений князя и его служилых людей предполагали не только вознаграждение землей за верную службу, но и участие вассалов в управлении княжеством. Кроме того, баланс сил между разными группировками вассалов мог определять выбор наследника даймё.

Даймё правил своими владениями, опираясь на административный аппарат, посты в котором были распределены между его потомственными служилыми людьми. Сэнгоку даймё не был всего лишь главой военного дома, сюзереном, которому повиновались вассалы и служилые люди. Он выступал в качестве носителя высшей публичной власти в своем княжестве. Так, минуя вассалов-землевладельцев, он напрямую устанавливал связи с крестьянскими общинами. Крестьянские общины как из частных владений, так и из домена самого князя платили в его казну подати (тансэн, мунабэцусэн). Во многих княжествах законодательно признавалось право крестьян обращаться к даймё с иском против своего господина. Даймё запрещали вассалам конфисковать земельный надел крестьянина до тех пор, пока он исправно уплачивал нэнгу и исполнял иные повинности в их пользу. Для даймё крестьяне в определенной степени были не просто частнозависимыми земледельцами, но подданными, защищенными княжескими законами. Вместе с тем вмешательство даймё в отношения землевладельцев и крестьян можно рассматривать и как проявление политики княжеской власти по ограничению автономии вассалов. Крестьянские общины не были внутренне однородными. К деревенской верхушке принадлежали мёсю и дого, нередко являвшиеся представителями княжеской администрации. В хозяйствах богатых крестьян трудились не только безземельные батраки, но и несвободные, холопы, являвшиеся их собственностью. Вся крестьянская община платила нэнгу и другие поборы землевладельцу, а также подати даймё. Вместе с тем мёсю и мелкие самураи, проживавшие в деревне, взимали с крестьян в свою пользу ренту.

Земли в княжестве делились на домен даймё (важнейшие городские поселения, рудники, а также владения, конфискованные у изменников и преступников и др.) и вотчины вассалов, провинциальных храмов и святилищ. Многие даймё стремились установить по возможности более полный контроль над земельным фондом княжества, проводя обмеры земли (кэнти). В этом отношении князья периода «воюющих провинций» были предшественниками второго из объединителей Японии — Тоётоми Хидэёси, который в масштабе всего государства провел тщательную регистрацию земельных угодий. Однако сэнгоку даймё (как и первый из объединителей страны Ода Нобунага) не прибегали к единовременному и систематическому обмеру земли на территории всего своего княжества. Кэнти правителей периода сэнгоку осуществлялись спорадически и на сравнительно небольших территориях. На основе данных из земельных кадастров даймё определял объем военной и других повинностей своих вассалов, а также объем «общегосударственных налогов», которыми облагались крестьянские деревни. В то же время даймё поощряли доносительство на тех вассалов и богатых крестьян, которые скрывали настоящую площадь своих владений. Утаивавшиеся крестьянами доходы и земли могли быть либо конфискованы, либо пожалованы крестьянам взамен несения военной службы. Впрочем, ввиду многообразия политических форм в период сэнгоку отмеченные выше черты политической власти были в неодинаковой мере присущи разным княжествам и владениям.

Некоторые сэнгоку даймё предприняли попытку упорядочить судебную и административную систему своего удела путем составления законодательных уложений: («Имагава канамокуроку» («Перечень [законов] дома Имагава, [записанных] каной») — 1526 г., «Дзинкайсю» («Собрание множества соринок») — 1536 г., «Коею хатто-но сидай» («Законы провинции Каи»; Коею — провинция Каи) — 1547–1554 гг., «Роккаку-си сикимоку» («Свод законов клана Роккаку») — 1567 г. и др.). Содержание этих кодексов различно. Так, в «Имагава канамокуроку» даймё возвышался над вассалами, создавая для них предписания и законы, а в «Роккаку-си сикимоку» княжеская власть серьезно ограничивалась, этот свод — по сути дела договор, содержащий взаимные обязательства даймё и его служилых людей, подтверждающий вольности и привилегии последних. Законодательные уложения сэнгоку даймё посвящены не только вассальным отношениям. Они затрагивали вопросы, касающиеся принципов правосудия, борьбы с уголовными преступлениями, поддержания мира и порядка в княжестве, компетенции публичной власти, стоящей над интересами отдельных социальных групп.

Судебная власть даймё распространялась не только на его служилых людей, но и на представителей других сословий. В княжествах Имагава и Гоходзё для людей низкого социального статуса, не имевших своего покровителя-посредника для обращения в суд даймё, предусматривалась возможность подавать жалобы особым способом — опуская соответствующие документы в «ящик для исков» (мэясубако). Вместе с тем к подаче петиций через мэясубако прибегали, видимо, свободные простолюдины (крестьяне и др.). Несвободные были подсудны своему хозяину, т. е. находились вне сферы судебной юрисдикции даймё. Наконец, в законодательных уложениях и отдельных указах даймё заявляли о своей исключительной власти над всеми жителями данного княжества безотносительно к их сословному положению. Они стремились поставить под свой надзор все связи с «внешним» по отношению к собственному уделу (бункоку) миром. Так, декларировался запрет на «своевольное» заключение брачных связей и обмен без санкции даймё посланиями с жителями неподвластных ему провинций. Запрещалось оказание военной помощи жителям других княжеств и т. п.

Одной из интересных особенностей законодательных сводов даймё являются запреты на споры о вероучении между различными буддийскими школами на территории княжества. Очевидно, что запреты были призваны предотвратить масштабные конфликты и столкновения между последователями различных школ и направлений буддизма (подобные случаи неоднократно имели место в период «воюющих провинций»). Сэнгоку даймё считали благосклонность синтоистских божеств, будд и бодхисаттв залогом успеха в войне, процветания княжества. Чтобы снискать поддержку свыше в борьбе с недругами, святилищам и храмам передавались щедрые денежные пожертвования и обширные земельные угодья. Даймё достаточно активно вмешивались в дела некоторых буддийских храмов и синтоистских святилищ, регламентируя своими рескриптами широкий круг вопросов: от наследования должности настоятеля до порядка проведения церемоний и празднеств. В законодательных уложениях также запрещалась купля-продажа земель буддийских и синтоистских храмов. В целом даймё выступали гарантами «религиозного мира» внутри княжества, улаживали разногласия между различными религиозными корпорациями и храмами, заботились об их благосостоянии.

Несмотря на упадок центральной власти между сёгуном и даймё, а также тэнно (императором) и даймё сохранялись важные церемониально-этикетные и политико-символические связи. Прежде всего, продолжало быть престижным формальное назначение на должность сюго, санкционированное из Киото (обычно вознаграждавшееся даймё щедрыми дарами). Князья также ожидали, что бакуфу будет ходатайствовать перед тэнно о присвоении им ранга и должности при дворе, которые не давали реальных полномочий, но ценились как титулы. Известно, что последние представители династии Асикага нередко играли роль посредников в заключении мира между даймё. Тем не менее сёгун утратил возможность по своему усмотрению назначать и смещать даймё, ставших сюго. Даймё же обращались к его авторитету лишь в той мере, в какой он им был необходим для легитимизации их власти.

Во второй половине XVI в. начался длительный и кровавый процесс объединения Японии, завершившийся к XVII в. Некоторые историки выделяют между эпохами сэнгоку и Токугава отдельный период Адзути-Момояма (1573–1598), в течение которого был положен конец эпохе раздробленности. Этот период получил свое наименование в соответствии с японской традицией по названиям резиденций двух первых объединителей Японии (Адзути — замок Ода Нобунага, Момояма — место, где был расположен замок Тоётоми Хидэёси — Фусими). В 60-е годы XVI в. произошло резкое усиление позиций одного из даймё — Ода Нобунага, который к 1560 г. нанес поражение соперникам в провинции Овари, объединив ее под своей властью. Овари находилась в стратегически важном районе, через который проходила дорога, соединявшая основные центры Японии: окрестности Киото с восточными провинциями Канто. Положение Ода первоначально было достаточно слабым по сравнению с другими даймё Востока. Самыми могущественными из них были кланы Уэсуги, Ходзё, Такэда и Имагава, борьба между которыми раздирала провинции Канто уже не одно десятилетие.