Читать онлайн «История Древней Греции в биографиях». Страница 33

Греческий флот у Саламина, усиленный подкреплением из Пелопоннеса, Эгины и некоторых Кикладских островов, с ужасом смотрел на пламя, подымавшееся над Афинами. Начальники отдельных частей флота были в это время собраны на военном совете, и большинство их высказалось за отступление к перешейку. В это время увидали пламя над Афинами — и на некоторых из стратигов нашел такой страх, что они тотчас же поспешили на свои корабли и распорядились к отплытию. Остальные из присутствовавших на совете, несмотря на возражения Фемистокла и стратигов Мегары и Эгины, отечеству которых грозила опасность вслед за Аттикой, решили приготовиться в ночь и отплыть наутро. Это было бы явной гибелью, так как только в Саламинском проливе можно было еще надеяться разбить неприятеля соединенными силами. Поэтому Фемистокл еще вечером отправился на корабль Эврибиада и представил ему положение дела. Эврибиад ночью еще раз собрал военный совет. Когда здесь Фемистокл, прежде чем Эврибиад успел сказать слово, поспешно встал, чтобы говорить, Адимант, стратиг коринфский, жестоко ненавидевший Фемистокла и афинян, перебил его и сказал: «Фемистокл, при военных играх секут розгами тех, которые слишком забегают вперед!» Чтобы избежать бесполезного спора, Фемистокл отвечал: «Да, но и остающиеся позади не получают награды». Затем он обратился к Эврибиаду: «В твоих руках теперь спасение Эллады. Если ты не дашь сражение у перешейка, то ты должен будешь сражаться в открытом море, что для нас едва ли возможно, потому что корабли наши тяжелее и малочисленнее персидских. Во всяком случае, ты потеряешь Саламин, Мегару и Эгину, если даже и успеем спасти остальное, так как за морскими силами последует сухопутное войско. Таким образом ты сам приведешь неприятеля в Пелопоннес. Но если ты сделаешь гак, как я говорю, то мы, по всей вероятности, одержим верх. Сражаться в проливе выгодно для нас, а в открытом море — для неприятеля; мы спасем Саламин, где для безопасности помещены наши жены и дети, и защитим Пелопоннес отсюда так же хорошо, как с перешейка. Притом же бог обещал нам победу при Саламине. Если принимают благоразумное решение, дело почти всегда идет хорошо; если же хватаются за решение неблагоразумное, тогда и божество отступается от нас».

Лишь только Фемистокл кончил, снова поднялся Адимант и стал предостерегать Эврибиада, чтобы он не соглашался с человеком, который потерял свое отечество: пусть Фемистокл прежде укажет свое отечество и тогда уже говорит, а то он должен молчать. Тогда Фемистокл с благородным гневом указал на афинские корабли и сказал: «Вот наше отечество, хотя мы теперь не имеем ни земли, ни города. Какой из греческих народов мог бы противостоять нападению наших 200 кораблей?» И обратившись к Эврибиаду, он присовокупил: «Оставайся и покажи себя мужественным человеком! Если же нет, ты погубишь Элладу. Главная военная сила для нас — наши корабли. Если ты не последуешь моему совету, то мы, сколько нас тут есть, заберем на суда всех своих домашних и поплывем отсюда в Сирис, в Италию, которая принадлежит нам уже с давних пор, и где, по слову богов, мы должны поселиться. А вы, лишившись нашей поддержки, вспомните о моих словах». Стратиги пришли в ужас, услышав эту угрозу, потому что без помощи афинян невозможно было противостоять неприятелю. Таким образом, решено было остаться и ожидать неприятельского флота. В этом собрании происходили жаркие прения. Эврибиад в пылу спора, как говорят, даже поднял на Фемистокла палку; но последний, в эту решительную минуту думая только о благе отечества, с благородным равнодушием сказал: «Бей, но выслушай меня!»

После того как стратиги решились дать сражение при Саламине, они принесли богам торжественную жертву и молились о победе. Они призывали на помощь героев Саламина, Теламона, Аякса и Тевкра; они послали трехвесельное судно в Эгину, чтобы привезти оттуда изображение Эака и прочих Эакидов, дабы эти мужественнейшие герои эллинов предшествовали в сражение своему народу.

Наконец показался персидский флот и необозримой линией стал на якоре от Суниона до Фалерна. После сражения при Артемисие он подкрепил себя новыми кораблями с греческих островов и берегов и долго был занят опустошением Эвбеи. При виде такой страшной силы на греков снова напал страх и они неотступно требовали у Эврибиада третьего собрания военного совета. Большинство было опять за отступление. Тогда Фемистокл, для того чтобы остановить их и принудить к сражению, прибег к хитрости. Он незаметно оставил собрание, в котором ничего не мог более сделать, и послал верного раба по имени Сикинна, педагога (дядьку) его детей, под прикрытием ночи к Ксерксу и велел ему сказать: «Предводитель афинян на твоей стороне; ему приятнее было бы, чтобы ты выиграл сражение, а не эллины. Поэтому он извещает тебя, что эллины в страхе и совещаются о бегстве. Вы совершите блистательное дело, если не позволите им уйти; потому что они не единодушны и не будут оказывать никакого сопротивления, и вы увидите, как они сражаются между собой — те, которые за вас, и те, которые против вас».

По прибытии флота Ксеркс утром следующего дня держал с начальниками кораблей военный совет — дать ли морское сражение или нет. Сам он сидел на троне, а призванные князья и предводители каждый занимал назначенное ему почетное место: выше всех сидел царь Сидонский, потом царь Тирский и т. д. по порядку. Мардоний должен был обходить ряды и отбирать мнения, чтобы потом передать их царю. Все были за морское сражение, за исключением царицы Карийской, Артемисии, которая с пятью кораблями сопровождала флот от Галикарнасса. Она предложила самый лучший совет, а именно: идти сухим путем на перешеек; тогда неприятельский флот тотчас расстроится и без сражения, и таким образом будет уничтожено всякое сопротивление. Но Ксеркс, в гордом сознании победы, последовал совету остальных и решил дать сражение.

И вот, в тот самый день, когда делались приготовления к сражению, Сикинн приносит Ксерксу известие от Фемистокла. Ксеркс поверил словам неприятеля и повелел привести в исполнение его совет. Греки стояли со своими кораблями у берегов Саламина, в узком проходе между этим островом с одной стороны и берегами Аттики и Мегары с другой. Бухта, где стояли греки, представляет два узких входа, один — с запада, вдоль мегарских берегов, другой — с востока, от Пирея. Около полуночи Ксеркс велел западному крылу своего флота, состоявшему из финикийских кораблей, расположенных у Фалерна, обогнуть остров Саламин и войти в западный проход Саламинской бухты. Они расположились полукругом у входа в бухту, так что их правое крыло примыкало к Саламину и обогнуло левое крыло греческого флота. К их левому крылу должен был примкнуть с востока центр персидского флота. Составлявшие его кипрские, киликийские, ликийские и памфилийские корабли двинулись в бухту через восточный проход и соединились с финикийскими. Ионяне и карияне, помещавшиеся на левом крыле, стали в самом восточном проходе, так что они левым крылом прикасались к Саламину, правым — к центру. Таким образом, все расположение персов образовало большую дугу, которая вполне замыкала греческий флот. Корабли, не нашедшие себе места в боевой линии, были расставлены у обоих входов для подкрепления того и другого крыла, для того чтобы эллины ни в каком случае не могли прорвать линию и уйти. Все это произведено было ночью в такой тишине, что греки ничего не могли заметить.

Ксеркс приказал также в течение ночи устроить для себя на южном склоне горы Эгалея, далеко вдающейся в Саламинскую бухту, позади центра своего флота, возвышение, с которого он мог бы удобно следить за битвой своих кораблей. Вдоль берега расставлено было сухопутное войско; оно должно было принимать поврежденные в сражении корабли, защищать своих и истреблять неприятеля. С этой же целью был занят персидскими войсками и небольшой остров Пситталия, лежавший у восточных берегов Саламина.

В то время как персы готовились к сражению, греческие предводители все еще спорили в собрании о том, отступить им или остаться. После полуночи Фемистокл вышел из собрания; ему доложили, что какой-то человек желает переговорить с ним. То был Аристид. Он ночью приехал из Эгины, чтобы разделить опасность со своими согражданами и доставить им хоть свою личную помощь. Его изгнание было отменено — в эту опасную для отечества минуту все изгнанники были возвращены. Он сказал Фемистоклу, своему прежнему противнику: «Долго мы были соперниками друг другу, посоперничаем же теперь в услугах отечеству. Пелопоннесцы могут говорить об отступлении или нет — все равно. Ни коринфяне, ни Эврибиад ничего не сделают, Я плыл из Эгины, и мне стоило много труда избегнуть неприятельских кораблей. Мы заперты, сообщи это стратигам». Фемистокл открыл Аристиду, что это его дело, и ввел его в собрание, чтобы он сам объявил свою весть стратегам, так как его словам скорее поверят. Теносский корабль, перешедший на сторону греков, подтвердил новость, сообщенную Аристидом. Итак, греки принуждены были сражаться.