Читать онлайн «Вторая мировая война». Страница 11

6 марта 1940 года финское правительство начало переговоры о мире.

При столь коренным образом изменившихся обстоятельствах, особенно после катастрофического поражения финских войск 12 февраля в районе Суммы на линии Маннергейма, новые советские требования были исключительно умеренными.

Выдвинув столь скромные требования, Сталин проявил государственную мудрость. На горизонте уже маячила грозная весна 1940 года.

В то время как в Польше создались самые благоприятные в Европе условия для блицкрига, Финляндия оказалась самым неподходящим для подобных действий театром.

С военно-географической точки зрения положение на польской границе характеризовалось обилием немецких коммуникаций и недостатком польских. Открытый характер местности создавал благоприятные условия для осуществления прорыва механизированными силами, особенно в сухую осеннюю погоду. В польской армии сильнее, чем в других, господствовали наступательные тенденции, и поэтому она оказалась неспособной полностью использовать свои ограниченные возможности по ведению оборонительных действий.

В Финляндии же обороняющиеся имели преимущество, обусловленное лучшей сетью внутренних коммуникаций, а именно сетью железных и шоссейных дорог. Финны располагали несколькими рокадными железнодорожными линиями, которые шли параллельно и позволяли быстро перебрасывать резервы вдоль фронта. У русских же была только одна линия Ленинград — Мурманск с единственной веткой в сторону финской границы. Чтобы создать угрозу тому или иному важному в стратегическом отношении пункту, русским приходилось преодолевать расстояние в 50-150 миль в сторону от железной дороги по местности, пересеченной озерами и лесами, по плохим дорогам, покрытым снегом.

Эти трудности значительно ограничили те силы, которые Советский Союз мог использовать и обеспечивать на всем протяжении советско-финской границы, за исключением Карельского перешейка, где находились хорошо укрепленные позиции линии Маннергейма. Этот перешеек шириной 70 миль в стратегическом отношении гораздо уже. Половину его занимает широкая р. Вуокса, а большая часть остального пространства покрыта озерами и лесами. Только близ Суммы можно развернуть значительные силы.

Помимо стратегических трудностей по сосредоточению крупных сил на слабо защищенных участках финской границы и трудностей продвижения вглубь страны русские испытывали и тактические затруднения, поскольку обороняющиеся хорошо знали местность и умело использовали ее особенности. Известно, что озера и леса ограничивают направления наступления и вынуждают наступающие войска настолько сужать полосы действий, что создастся угроза уничтожения личного состава пулеметным огнем. Кроме того, такие условия открывают широкие возможности для ударов во фланг и для организаций партизанских действий. Вести боевые действия на такой местности, имея перед собой опытного противника, опасно даже летом, а тем более арктической зимой. Мощные колонны наступающих войск попадают в положение человека в путах, пытающегося состязаться с противником, который обут в легкие тапочки.

Шестимесячное затишье, наступившее после завоевания Польши, оказалось обманчивым. Новая гроза была тем более неожиданной, что разразилась она не там, где сгущались тучи, а над Скандинавией. Удару гитлеровской молнии подверглись мирные Норвегия и Дания.

9 апреля газеты сообщили о том, что накануне корабли военно-морских сил Англии и Франции вошли в норвежские воды и установили там минные поля, чтобы преградить путь в эти воды кораблям стран, торгующих с Германией. Восторженные отклики по поводу этих мероприятий чередовались в печати с доводами, оправдывающими нарушение нейтралитета Норвегии. Однако газеты отставали от событий, поскольку этим же утром радио передало гораздо более поразительное сообщение: немецкие войска высаживаются в нескольких пунктах на побережье Норвегии и уже вступили в Данию.

Дерзость Германии, не посчитавшейся с превосходством Англии на море, потрясла союзных руководителей. Выступая в этот день в палате общин, премьер-министр Чемберлен сообщил, что немцы высадились на западном побережье Норвегии у Бергена и Тронхейма, а также на южном побережье. Далее Чемберлен сказал: «Получено несколько сообщений о подобной высадке в Нарвике, но я весьма сомневаюсь в их правдоподобности».

Английским руководителям казалось невероятным, что Гитлер рискнет высадиться так далеко на севере, тем более что в этом районе в полном составе находились их собственные военно-морские силы, прикрывавшие установку мин и проведение других мероприятий. Высказывалось предположение, что Нарвик перепутали с Ларвиком, местечком на южном побережье Норвегии. Однако к исходу дня стало известно, что немцы заняли столицу Норвегии Осло и основные порты, включая Нарвик. Все десантные операции проводились одновременно и увенчались успехом.

Однако за скорым разочарованием последовала новая волна иллюзий у англичан. Черчилль, являвшийся тогда первым лордом адмиралтейства, двумя днями позже заявил в палате общин:

«С моей точки зрения, которую разделяют мои опытные советники, господин Гитлер совершил огромную стратегическую ошибку… и мы крупно выиграли от того, что произошло в Скандинавии… Он ввел в бой целый ряд соединений на норвежском побережье, за которое ему теперь придется сражаться, если это будет необходимо, в течение всего лета против держав, обладающих намного превосходящими военно-морскими силами и способных транспортировать эти силы к месту операции с большей легкостью, чем он. Я не вижу какого-либо контрпреимущества, которое он получил… Я полагаю, мы в значительной степени выиграли от… этой грубой стратегической ошибки, на которую был спровоцирован наш смертельный враг».

За этими красивыми словами не последовало никаких практических мер. Действия англичан отличались медлительностью, нерешительностью и несогласованностью. Адмиралтейство, с пренебрежением относившееся к авиации, проявляло осторожность и не хотело рисковать кораблями даже там, где их вмешательство могло бы быть решающим. Еще хуже обстояло дело с использованием сухопутных войск. Правда, в ряде пунктов Норвегии высадились английские десанты, однако меньше чем через две недели все они были эвакуированы. Исключение составлял один опорный пункт у Нарвика, но и тот был оставлен через месяц после начала немецкого наступления на Западе.

Воздушные замки, построенные Черчиллем, с грохотом разрушились. И причина тому — крайне неверное понимание обстановки и изменений в современных методах ведения войны, а также непонимание эффективности действий авиации на море.

Однако Черчилль был не далек от истины, когда называл Норвегию ловушкой для Гитлера и говорил о немецком \73 — Рис. 2\ вторжении как о шаге, на который Гитлер «был спровоцирован». Одно из самых поразительных послевоенных открытий, касающихся этой кампании, как раз и состояло в том, что Гитлер, несмотря на неразборчивость в средствах, предпочел бы оставить Норвегию нейтральной и не планировал вторжения в нее, однако явные признаки готовящихся враждебных акций союзников в этом районе спровоцировали его на этот шаг.

Небезынтересно проследить закулисный ход событий с обеих сторон, хотя тогда было страшно наблюдать, с каким отчаянием государственные деятели старались воздействовать друг на друга, готовя взрыв огромной разрушительной силы. Первый для обеих сторон шаг был сделан 19 сентября 1939 года, когда по настоянию Черчилля (согласно его мемуарам) английский кабинет принял проект создания минного поля в норвежских территориальных водах и «блокирования перевозок шведской железной руды из Нарвика» в Германию. Черчилль утверждал, что этот шаг будет «иметь величайшее значение для подрыва военно-промышленного потенциала противника». Согласно его последующей записке первому морскому лорду, «кабинет, включая министра иностранных дел (лорда Галифакса), единодушно высказался в пользу этой акции».

Все это весьма любопытно и свидетельствует о том, что кабинет был склонен принять предложение, не задумываясь, имеются ли для этого необходимые средства и каковы будут последствия. Аналогичный проект обсуждался в 1918 году, но тогда, как указывается в официальной истории военно-морского флота, «…главнокомандующий (лорд Битти) сказал, что для офицеров и матросов Великого флота было бы в моральном отношении неприемлемо пытаться силой покорить небольшой, но сильный духом народ. Если бы норвежцы сопротивлялись, а так они, возможно, и сделали бы, то была бы пролита кровь. Это представляло бы собой одно из таких же тяжких преступлений, какие совершают немцы». Очевидно, моряки были более щепетильны, нежели государственные деятели, а может, английское правительство в 1939 году, в канун войны, было более склонно к безрассудству, чем в конце Первой Мировой войны.