Читать онлайн «Украинское движение: краткий исторический очерк, преимущественно по личным воспоминанием». Страница 20

— Это тебе не "товарищеское" обращение.

— Войско так войско, знай порядок. В таком войске и служить приятно.

Настроение в городе праздничное. Радость сияет у всех на лицах. Одни другим передают, что приближается большой отряд немецкого войска, и весь город идет встречать. Многие повыходили на большую дорогу — "на шлях", которым должны прийти обозы, ибо большевики поразрушали железнодорожные мосты и немцам нельзя ехать поездом.

Стоял ясный солнечный день, к тому же было воскресенье. Выползшие на шлях горожане напряженно ждут, когда появится наконец немецкое войско. Издали показываются серые фуры и небольшие отряды. Вскоре они въезжают в город.

Среди различных чувств толпы преобладают любопытство и удивление.

— Смотри, вот и корова сзади воза — целое хозяйство!

— Да что там корова, а вот, гляди, и веник воткнут в повозку!

— Вот порядок так порядок; каковы, значит, немцы; хоть сейчас располагайся к бою либо к обеду — аккуратный народ!

Кто знал хоть несколько слов по-немецки, в особенности иудеи, бросались к немецким солдатам с расспросами. Всем охотно служили переводчиками пленные австрийцы. Наибольшее любопытство вызывает вопрос, где украинские гайдамаки, существуют ли они вообще, ибо большевики пустили молву, будто бы украинское войско — миф, будто бы никакого украинского войска и нет, а немцы просто завоевали край и обходятся с населением его как с завоеванным.

Из разговоров выясняется, что украинское войско двинулось на Полтаву. Немцы рассказывают также, что украинское войско все время идет вперед и очень хорошо бьется с большевиками; немцы, собственно, только охраняют тыл.

Гадячане с детским любопытством осматривают и ощупывают новоприбывших, делятся впечатлениями» (Андріевскій В. 3 мынулого. Ч. 2. С. 183, 184, 185–186).

Картинки, в общем, правдивые и всюду по Малороссии одинаково повторявшиеся, за исключением вопросов об украинском войске. Весьма сомневаемся, чтобы эти вопросы кем-либо задавались, ибо все в Малороссии прекрасно знали, что украинское войско — это действительно миф, сочиненный для удовольствия «щирых» украинских шовинистов, так как нельзя же серьезно называть войском появлявшиеся впереди немцев кучки глупых людей в шапках со свесившимися на спину красными шлыками, в театральных костюмах, в каких щеголяли в исторических пьесах из жизни старой Малороссии корифеи малорусской сцены Кропивницкий[125] или Тобилевич-Садовский[126], и в широких поясах, из-за которых торчали чуть ли не аршинные кривые кинжальь Появление украинских гайдамаков — это была шутовская интермедия в тяжкой кровавой драме мировой войны и «русской» революции, но никоим образом не один из ее важных актов. Для характеристики выдержки и дисциплины германских солдат летом 1918 года приведем еще такой случай, который нам пришлось лично наблюдать в течение свыше двух месяцев. В одной помещичьей экономии нанят был выпас и устроен лазарет для больных и ослабевших кавалерийских лошадей. Для ухода за ними назначена была команда из тридцати человек без офицера, которого заменял простой унтерофицер. Только раз или два в неделю приезжал свидетельствовать лошадей ветеринарный врач. Казалось бы, в таких условиях солдаты могли распуститься и начать «озорничать». Ничуть не бывало. Люди всегда были подтянуты, служба исполнялась с точностью часов, в экономии не случилось ни одной кражи до самого отбытия лазарета к его части. Поведение германских солдат изменилось к худшему только после ноябрьской революции, когда революционным пролетариатом был нанесен, по выражению В. Томаса, «удачный удар в спину германской армии».

Между тем в Киеве, где находилась главная квартира германцев, шла сложная политическая игра. Вероятно, в Германии публиковались для истории материалы оккупации 1918 года, но, к сожалению, нам они недоступны. Приходится говорить о тогдашних событиях по памяти.

Прежде всего, германское командование убедилось в полной несостоятельности и непригодности для практической жизни того социалистического правительства Центральной рады, которое официально призвало себе на помощь немцев. Нужно было думать о замене этого громоздкого аппарата, составленного из глупых и невежественных людей, каким-либо более подходящим, и притом собственническим, а не социалистическим. Особенно эта мысль занимала генерала Эйхгорна, графа Альвенслебена и майора Гессе. Тут-то и выступил на сцену «Союз хлеборобов-собственников». Этот «Союз» в целях борьбы с надвигающимся большевичеством организовал в Полтавской губернии член Государственной думы Михаил Иванович Коваленко, бывший долго председателем константиноградской уездной земской управы. Полтавская губерния представляла чрезвычайно выгодное и благодарное поприще для беспощадной борьбы с социализмом, и вот почему: в ней никогда не существовало общинного землевладения, чувство собственности развивалось в ее жителях с самого заселения ее в конце XVI и в начале XVII века (1590–1620 годы) выходцами с верховьев Днепра и с правого его берега, преимущественно из Волыни, под влиянием действовавших в судах польских гражданских кодексов и литовского статута; более 80 % земли в ней принадлежало мелким собственникам казачьего и крестьянского звания. В январе 1918 года М. И. Коваленко был убит в своем имении Константиноградского уезда наступавшими на Малороссию красноармейцами. Однако основанный им союз продолжал работать и объединял правые консервативные элементы земельного дворянства и зажиточного хозяйственного казачества и крестьянства. Когда германское командование приняло мудрое решение прогнать от власти диких украинских социалистов и образовать в Киеве правое собственническое правительство, единственной местной организацией, какая могла прийти ему на помощь в этом намерении, был «Союз хлеборобов-собственников». Выработан был такой план: правительство устанавливается монархическое, без парламента, держатель власти будет носить привычный в Малороссии титул гетмана, выберет его съезд хлеборов-собственников, а германское командование признает выбор; кабинет министров назначит гетман по соглашению с командованием из местных деятелей, невраждебных украинскому движению; официальным языком во всех присутственных местах должен быть не общерусский литературный язык, а «украинская мова». Намеченный план заключал в себе одну нелепость: признание официальным языком «украинской мовы» львовского изделия. В этом случае немцы были введены в заблуждение украинскими шовинистами и не догадывались, что искусственной «мовы» в Малороссии никто не понимал и никто в ней не нуждался, а тем более в обширной Новороссии, которую, вопреки истории и существующей действительности, с легкой руки М. С. Грушевского стали включать в «Украину». В остальном план вполне отвечал требованиям момента.

На кресло гетмана главнокомандующий Эйхгорн наметил лично ему знакомого генерала Павла Петровича Скоропадского, выступившего на "войну 1914 года в должности командира лейб-гвардии конного полка и заслужившего георгиевский крест за взятие неприятельской батареи.

Скоропадский по прямой линии происходил от Василия Ильича Скоропадского, родного брата бездетного малороссийского гетмана Ивана Ильича Скоропадского[127] (1709–1722), принадлежал к малороссийскому дворянству и владел крупными имениями в Полтавской и Черниговской губерниях. В его сердце всегда жила горячая любовь к Малороссии, к исторически сложившимся оригинальным чертам характера и быта ее населения, а традиции гетманского дома увлекали его воображение к возможности воскрешения старинного малороссийского правительственного уклада. После того как генерал Скоропадский пережил все ужасы нашествия на Малороссию красных орд Муравьева и Ремнева и чудом Божиим спасся от кровавой январской бойни в Киеве, он горел желанием, хотя бы с помощью немцев, спасти родину от вторичного разгрома ее большевиками. Очень жаль, что дальнейший ход событий не только не дал возможности П. П. Скоропадскому избавить Малороссию от большевиков, но и поставил его самого в положение актера какого-то комического фарса.

Съезд хлеборобов-собственников состоялся в Киеве в конце апреля ст. ст. 1918 года и был очень многолюден. Заседания происходили в цирке Крутикова на Николаевской улице. Вожаки съезда были посвящены в планы генерала Эйхгорна и предупреждены о кандидате, которого съезд должен был провозгласить гетманом, но не Малороссии, как бы следовало по-старинному, а «всея Украины». Впрочем, сцена избрания имела повторить в современной обстановке подобные же сцены избрания в гетманы Ивана Степановича Мазепы на Коломаке или Ивана Ильича Скоропадского в Козацкой Дуброве, где также общим криком возводились в сан кандидаты, заранее намеченные предержащей властью. Вот так все это и разыгралось. Сначала говорились на съезде речи о необходимости для спасения Украины от хаоса единоличной твердой власти гетмана, потом появился в одной из лож цирка одетый в казацкий чекмень генерал Скоропадский, и когда его увидели, дружно прокричали его гетманом. Из цирка новоизбранный гетман отправился в Софийский собор на молебствие о ниспослании его правлению благословения Божия. Таким образом воссоздано было гетманство, если не ошибаемся, 29 апреля ст. ст. 1918 года. Правильнее называть эту власть «гетманшафт», потому что она опиралась исключительно на реальную силу германского гарнизона. Символом этого может служить такая мелочь: под той комнатой во втором этаже сгоревшего ныне киевского генерал-губернаторского дома, где помещался приемный кабинет гетмана, находилась в первом этаже комната германского караула, ежедневно наряжаемого для охраны особы гетмана; выходило так, что гетман буквально сидел на германских штыках.