Читать онлайн «Ленинград действует. Книга 2». Страница 79

По пути, проложенному «Гидротехником», 24 мая сквозь льды двинулся старенький пароход «Арзамас», работавший до войны переправщиком с берега на берег Невы в Шлиссельбурге[32]. «Арзамас» тянул за собой баржу с заводским оборудованием. Гитлеровцы, очевидно уразумев, что может значить для них начавшееся на Ладоге движение судов, выслали для бомбежки «Арзамаса» четверку пикирующих бомбардировщиков. Едва самолеты вошли в пике, «Арзамас» встретил их огнем зенитных пулеметов, поставленных на его палубе. Один из бомбардировщиков, поврежденный огнем зенитки, ушел, дымя, три других атаковали пароходик с трех сторон. «Арзамас» продолжал отстреливаться, хотя бомбы рвались у самых его бортов. Бой прекратили четыре подоспевших на помощь наших истребителя Четырнадцать из восемнадцати человек экипажа «Арзамаса» оказались ранеными и убитыми Раненный в самом начале бомбежки, капитан В. И. Маркелов, не оставив штурвала, довел свой избитый осколками, искалеченный, полузатопленный пароход и баржу до порта Кобона.

28 мая в Кобону и в Осиновец пришли боевые корабли из Новой Ладоги, открыв навигацию по девяностокилометровой «большой трассе».

Так навигация на Ладожском озере началась А затем, почти полтора месяца, озерные караваны и порты Ладоги подвергались ожесточенным бомбежкам по нескольку раз в сутки Были дни, когда в групповые налеты немцы высылали по пятьдесят и даже по восемьдесят бомбардировщиков, сопровождаемых истребителями. Но перевозки по Ладоге день ото дня увеличивались В июле бомбежки вдруг прекратились их не было до самого конца августа: надо полагать, что немцы перекинули главные силы своей авиации на юг, где размах боевых операций достиг крайнего напряжения В этот период Ленинградский фронт, на урицком и колпинском участках обороны, повел наступательные бои, привлекшие к себе всю наличную авиацию немцев, и у них, по-видимому, не хватало сил для развития боевых действий на Ладоге.

«Большому кораблю большое плавание» – гласит народная поговорка. Но здесь, на Ладоге, большое плавание предстояло и пароходам-малюткам. Их капитаны и их команда никогда не знали даже легкой речной волны. В распоряжении капитанов не бывало ни карт, ни даже биноклей, и никогда не пользовались они компасами: на этих пароходиках не было компасов Эти маломощные, по сто – сто пятьдесят сил, буксирные пароходики водили за собой одну, редко две небольшие деревянные баржи по двум узким и тишайшим каналам Мариинской системы – Старо-Ладожскому, проложенному еще при Петре Первом, и главным образом по такому же, более позднему Ново-Ладожскому каналу. Оба канала и построены были для того, чтобы избавить местных приладожских водников от волн и ветров бурливого озера Пароходики-малютки назывались «канальными», их не пускали даже в воды быстрой и еще недавно порожистой реки Волхов: как бы не перевернулись, как бы не выбросило их с баржей или без баржи на берег.

Их, этих канальных пароходиков, было два десятка, когда пришел приказ любыми и всеми средствами обеспечить открывающуюся на Ладожском озере навигацию 1942 года.

Конечно, не одним только канальным пароходикам выпала такая высокая и трудная честь: уже с ранней весны для той же цели были мобилизованы все средства водного транспорта, строилась в Ленинграде сотня крошечных «плашкоутов»-тендеров с автомобильными моторами, а на Сясьстрое и на западном берегу Ладоги – большие деревянные и металлические баржи К ладожским перевозкам готовились все наличные невские и озерные пароходы, а также транспорты, катера, тральщики и другие суда Ладожской военной флотилии.

Но канальным пароходикам от всей этой мощной помощи было ничуть не легче: им предстояло работать наравне с «настоящими» пароходами в озере Любая волна способна опрокинуть и задавить тихоходную, неприспособленную к борьбе с ветрами малютку. Им, ничем не вооруженным, предстояло испытывать на себе весь ужас страшных бомбежек с воздуха и артиллерийских обстрелов. Им надлежало таскать за собой на буксире огромные, тяжело груженные озерные баржи, проводить их между мелями восточного берега и каменными грядами западного Им. но о том, что именно должны были они испытать, рассказ впереди.

А пока следует сказать, что команды этих канальных пароходиков, никогда не испытывавших даже маленькой качки, никак не могли называть себя моряками, ощущали все признаки «морокой болезни», если кому-либо прежде приходилось на больших пароходах пересекать озеро, едучи по своим служебным или семейным делам в Ленинград. Они не были и солдатами, – занимаясь своей «канальной» работой, они до сих пор не участвовали непосредственно и в Отечественной войне. Были среди них разные люди, иные издавна пристрастились к выпивкам, другие ничуть не отличались храбростью; третьи привыкли плавать на своих малютках вместе с женами и детьми. Так уж с дедовских времен повелось!

Но их прежней жизни пришел конец в июне 1942 года, когда их пароходики были, по приказу Северо-Западного речного пароходства, впервые в истории выведены из каналов в глубокие воды Ладожского озера и ошвартованы у берегов Черна-Сатамской губы – в бухте Кареджи, против маяка Кареджи, которому теперь не следовало светить слишком ярко со своего похожего на боб островка, чтобы не привлечь внимания вражеской авиации…

Как плавать по этому чертову озеру? Как в нем, темном и непонятном, ориентироваться?

Через каждые четыре с половиной мили на водной трассе были установлены светящиеся бакены, но в пасмурную погоду эти тусклые светилки скрывались из виду, и о правильном курсе капитаны могли только гадать… С тоскою следя за воздухом, они вначале не умели даже отличать по контурам немецкие бомбовозы от наших, не знали, как применяться к ветрам, не могли учитывать дрейфа своих пароходов и барж – не представляли себе, несет ли их на свой, на немецкий или на финский берег?

Но все это было только вначале. Скажу сразу: за всю навигацию ни один из этих легких и увертливых пароходиков, за сотни сделанных ими рейсов, от штормов на озере не погиб (погибший «Узбекистан» был разбомблен фашистами), хотя большинство из них, простреленных, изуродованных, побитых о камни, так или иначе выбыло из строя Казавшееся невозможным стало возможным, когда, забыв про «морскую болезнь», презрев все трудности и опасности, обретя опыт, «канальники» стали подлинными, закаленными в штормах и боях моряками. На каждую буксируемую баржу было установлено по одному пулемету, с расчетом из краснофлотцев, но сами пароходики оставались невооруженными.

Многие «канальники» – капитаны и члены команд – погибли, убитые осколками авиабомб и снарядов, но дело свое они сделали, и героизм, проявленный ими, для всех несомненен. Те, кто боялись, что их пароходик перевернется, стали без колебаний выходить в любую, даже семибалльную волну; все, став суровыми и спокойными при любых обстоятельствах, выполнили свой воинский долг…

Несколько озерных пароходов и крупных барж были поставлены на «большое плечо» – на длинные рейсы между только что построенным портом Осиновец, на западном берегу озера, и Новой Ладогой. Канальные пароходики – на короткие, пятнадцатимильные рейсы для транспортировки других барж через Шлиссельбургскую губу, между западным берегом и Кобоной (а позже и Лавровом). Самые маломощные буксиры поставлены на рейдовые работы в партах того и другого берега.

В числе транзитных оказался и канальный пароходик «Батурин». Его капитаном в июне был назначен приехавший на Ладогу Рубен Мирзоевич Бархударов. У него был диплом капитана, он был старым, опытным каспийским моряком, случайно в дни войны оказавшимся в Ленинграде и многие месяцы голодавшим там. Команда недоверчиво приняла неизвестно откуда взявшегося нового капитана. Здесь люди знали друг друга десятками лет

Из диспетчерской на пароход принесли приказ: забуксировать две «баржи с продовольствием для ленинградцев и следовать на западный берег. Дул юго-западный ветер силой до пяти баллов. В озере была легкая зыбь. Узнав о предстоящем отходе, команда стала заметно волноваться.

Помощник спустился в каюту к Бархударову, который там раскладывал свои вещи, и спросил:

– Товарищ капитан, мы получили приказ идти на тот берег. Дует сильный ветер. Что делать?

– Идти в рейс! – лаконично ответил Бархударов.

– А не кувырнет нас?

– Нет! – так же кратко ответил капитан. Помощник промолчал и вышел на палубу. Пароход «Батурин», взяв две баржи на буксир, отошел от пирса. Покачивало. Свободная от вахты команда собралась на палубе, выжидающе посматривая на небо, где могли появиться немецкие самолеты, и на усиливающиеся озерные волны.

Громко, чтобы слышала вся команда, капитан сказал:

– Товарищ помощник! Ваша вахта – вы и ведите пароход до места, а я пойду спать. В случае появления самолетов разбудите меня.