Читать онлайн «Арии». Страница 43

Мистерии Митры преследовали цель, обычную для всех мистерий, – постичь высшую истину, а иначе – приобщиться к вечности. Символика митраистских мистерий зафиксирована на многочисленных сохранившихся барельефах в открытых в позднейшие времена митреумах. Композиция, по обыкновению, традиционна, в центре ее – Митра, закалывающий быка. Традиция тавроболии была широко распространена в древности. Достаточно вспомнить Крит с его священными быками, которых нет-нет да приносили в жертву, что нашло отражение в мифе о Минотавре. Еще одного быка принес в жертву титан Прометей. В Месопотамии Небесного быка сразил герой Гильгамеш. В Индии бык Индра сразил вола – демона Вритру. В Персии первочеловек Йима, соблазненный Ариманом, убил первобыка, дабы попробовать вкус мяса, который вскоре приведет его к пагубному желанию испробовать вкус власти.

В чем смысл тавроктонии Митры? И как благой бог может покуситься на жизнь первобыка? Ведь зороастрийцы приписывали умерщвление Быка злодею Анхра-Манью, но притом признавали, что погубительное деяние обернулось благом, ибо из плоти быка возникло все живое: из тела – полезные травы и растения: из спинного мозга пшеница, из крови – лоза, из семени – полезные животные.

Потому-то символическое жертвоприношение было обязательным актом митраистских мистерий. Неофита вводили в митреум – пещеру или чаще подвал, – оборудованный соответствующим образом: священными изображениями, статуей Митры, которые испытуемый, впрочем, не видел, ибо его, завязав глаза, влекли в неизвестность.

Его проводили по семи ступеням посвящения, символизирующим уровень постижения вышнего. Тут фантазия изобретателей нового культа играла причудливо. Ступени именовались: Ворон, Скрытый, Воин, Лев, Перс, Гонец Солнца, Отец. В общем-то определенная логика присутствует – если не в рангах, то в именах.

Попутно нашего неофита поливали кровью, что означало обновление души, притом посвященные издавали звериные крики: ворона или льва. Его поили вином вместо хаомы – приятная часть церемонии, что очень быстро сообразили христиане, взяв вино в свой ритуал. При этом неофит познавал былое с грядущим: как осознавший суть тавроболии Анхра-Манью попытался переломить ситуацию в свою пользу. Ведь он убил быка, надеясь тем привнести в мир ложь, однако все, порожденное плотью быка, служило торжеству истины. Дабы исправить это недоразумение, Анхра-Манью принялся насылать в мир своих злобных слуг. Для начала он послал на пагубу произросшим из плоти быка благим порождениям всяческих скорпионов, змей и муравьев. Когда те, выбившись из сил, не добились успеха, творец лжи наслал засуху. В ответ Митра выбил стрелой из скалы воду. Анхра-Манью в ответ устроил потоп. Митра построил ковчег. Выдыхаясь, бог зла соорудил жалкий пожар. Митра ответил тропическим ливнем.

Анхра-Манью осталось лишь признать свое поражение, радуясь хотя бы тому, что не стало быка. Однако и тут его ждало горькое разочарование, ибо в конце времен быку суждено возродиться. И Митра снова убьет его и воскресит людей. Кровь быка, смешанная с жиром, дарует людям бессмертие. Потом бык появится вновь… После доведения до неофита этих вышних истин с его глаз снимали повязку, и теперь уже полноправно посвященный мог созерцать священные изображения.

Обязательной была сцена тавроктонии, где Митра закалывает быка. Многосложная сцена. Радостный Митра, радостный бык, по сторонам – пара радостных факелоносцев, символизирующих заход (факел вниз) и восход (факел соответственно вверх) солнца. Порой Митру с быком и стражей дополняли еще львом, змеей и кратером – сосудом для питья. Лев представлял огонь, змея – землю, кратер – воду. Все вместе – три стихии, сражающиеся между собою. А над ними возвышался Митра – посредник, судопроизводящий и примиряющий.

В наиболее богатых митреумах бывали и иные сцены. К примеру, рождение Митры из камня, охоты, где спутниками бога были лев, собака и кусающая свой хвост змея – существа, в данном случае равно благие, символизирующие солнце. Чуть реже встречался портрет львиноголового божества, обвитого змеей, – Митры или Зервана, ибо зерванизм тоже постепенно проникал незримыми щупальцами на Запад.

Митраисты объединялись в обособленную, сплоченную касту, что помогало выжить в непростые времена дворцовых переворотов, междоусобиц и чудачеств императоров – людей, в пристрастиях непостоянных. Хотя большинство императоров митраистам покровительствовало. Хотя бы по той банальной причине, что Митре поклонялась большая часть военных и знати.

Митру почитали Нерон и Коммод. Он признавался верховным богом при воинственном Диоклетиане. Даже Константин Великий, что принял христианство, от митраизма вовсе не отказался. На территории империи прятались от света сотни и сотни митреумов – от Евфрата до Атлантики. Более всего их было на северо-востоке – в Германии и сопредельных провинциях, что немудрено – ведь именно здесь располагалась большая часть легионов, отражавших натиск воинственных варваров.

Именно отсюда и начались беды для митраизма. Варвары опустошили восточноевропейские пределы империи, провинции пассионарные, откуда рекрутировалась добрая половина легионеров, потенциальных митраистов. Другой бедой стали неудачи в непрекращающихся войнах с Персией, где уже правили Сасаниды. Если две первые из них прошли с переменным успехом, то третья закончилась для римлян унизительной катастрофой.

В те времена в Персии правил Шапур, царь из рода великих. Еще юношей он сражался против парфянских владык, лично сразив в последней битве царского визиря. Взойдя на престол, Шапур успешно воевал против римлян, захватив множество городов к западу от Сасанидской империи.

Пытаясь вытеснить персов из Сирии, которую те захватили и всласть грабили, император Валериан повел на восток 70-тысячную армию. Что уж там приключилось, в точности неведомо. Но факт – в результате сражения ли, предательства римляне были разгромлены, а Валериан оказался в плену. Полоненный император – единственный случай в истории Вечного города!

Но унижение Рима на том не закончилось. Шапур отказался выдать державного пленника – судьба того была печальна. По одной версии, Валериан закончил свои дни в почетном плену, по другой – учитывая характер шаха, она кажется верной, – Шапур использовал императора в качестве скамеечки, когда садился на коня. Когда же Валериан вновь осмелился заговорить о выкупе, предложив в обмен за свою персону несколько тонн золота, шах повелел влить в глотку пленника толику этого металла, после чего с мертвеца содрали кожу, набили ее соломой и выставили на позор в храме. Там это подобие мумии и красовалось до последней римско-персидской войны, когда император Гераклий, разгромив персов, «вызволил» останки Валериана и повелел предать их захоронению.

Надо ли говорить, что римлянам все эти перипетии судьбы императора – живого и мертвого – по душе не пришлись. Как раз примерно в это время прекратились гонения на христиан, до того со времен Нерона почти непрерывные. К христианам сносно (по меркам того времени) относились разве что Ком– мод и Максимин Фракиец; похоже, этим буйным чудакам было просто не до каких-то там сектантов: один развлекался на гладиаторском поприще, второй – восьмифутовый гигант – все три года правления истреблял неугодных; христиане ж, будучи людьми благоразумными, в это время забились в щели и на глаза ему не попадались.

А вот Валериан паству Христа недолюбливал. По его приказу были казнены папа Сикст II и масса знатных людей, исповедующих христианство; казни отличались немалым разнообразием: от распятия и «усекновения мечом» до сжигания на костре. И посему на войну против персов армия Валериана шла под крестом Митры – тем самым, что заключен в круг.

Но вот она была разгромлена, и – о чудо! – державный Рим вдруг отказался от преследования христиан. Сын Валериана Галлиен разрешил христианам свободное вероисповедание, и те не преминули этим воспользоваться.

Но для полного торжества необходимо было покончить с главным соперником – митраизмом. А лучшим средством в подобной борьбе во все времена была идеология. У митраистов с догматикой все было в полном порядке. За прошедшие многие годы она, что называется, устоялась и стала привычно– обыденной. Христиане же, «опоздав» на столетие, пребывали в поиске. И тогда, ничтоже сумнящеся, они принялись беззастенчиво заимствовать чужие догмы. Митраисты манили неофитов обещанием рая, всем прочим предрекая ад. Христиане не замедлили воспользоваться этой идеей. Адепты Митры считали своего бога грядущим Спасителем, апостолы и иже с ними назначили ту же почетную роль Христу. Биографию Христа весьма ловко подогнали под биографию Митры: родился от девы (так же считали армянские митраисты) в хлеву (Митра – в гроте), был приветствуем магами (а кто же еще мог приветствовать Митру?). Да и несотворенные отцы весьма похожи.