Читать онлайн «Американские историки. Учебное пособие». Страница 30

Одним из существенных факторов здесь, по-видимому, стало то, что тексты Бурстина (а также Харца и Хофстэдтера), их построение и внутренняя организация, совсем не соответствовали представлениям отечественной читающей публики о том, как должна писаться история. На первый взгляд в них вроде бы угадывалась некая живость, которой так не хватало советской историографии, но при более пристальном рассмотрении выяснялось, что в сочинениях американцев мало последовательности и логики, они перескакивают с сюжета на сюжет, пытаются несмешно шутить – а в итоге не дают сокровенного, запретного, настоящего знания, той Истории с большой буквы, которую так надеялись найти у них российские читатели.

Вряд ли следует винить американских историков в том, что они не очень понравились широкой российской публике. Все трое, и Бурстин в первую очередь, были людьми своей эпохи, написали главные труды в совершенно особых социально-политических и историографических обстоятельствах. Они конечно не рассчитывали, что через несколько десятков лет им придется представлять всю американскую историческую науку перед лицом поверженного идеологического противника. Главным стимулом к их историческим изысканиям стал очевидный кризис прогрессистской историографии, с ее доведенным почти до абсурда акцентом на экономических противоречиях и социальных конфликтах как главных и единственно достойных рассмотрения обстоятельствах американской истории. Ситуация надвигающейся «холодной войны» требовала от американского общества сплоченности и позитивной самоидентификации, чему прогрессистское «самоедство» совсем не способствовало. Гораздо лучше в контекст эпохи укладывалась идея о социально-политическом консенсусе как ведущем свойстве американской цивилизации.

Если Хофстэдтера считают основателем «школы консенсуса» (он определил ее базовые установки в книге 1948 г. «Американская политическая традиция и ее творцы», хотя затем отмежевался от собственного изобретения), то Д. Бурстин был ее наиболее явным и последовательным представителем. В одной из своих первых книг, «Дух американской политики», опубликованной в 1953 г., он сформулировал несколько базовых тезисов, которые впоследствии настойчиво отстаивал и повторял.

Согласно Бурстину, американская цивилизация абсолютно уникальна в своем неприятии абстрактных догм и теорий. Особые условия ее развития обеспечивали обитателей С. Америки необходимым теоретическим арсеналом через довольно загадочную процедуру «данности» (givenness), которая позволила американцам получать мировоззрение не через многовековую схоластическо-идеологическую традицию, как это происходило в Европе, а прямо на месте, «здесь и сейчас», в момент возникновения проблем, требующих немедленного разрешения (а таковых у обитателей неосвоенных земель всегда было в достатке). Американцам просто некогда было ворошить старые фолианты европейских идеологий – проще и эффективней было предложить свои, может быть не такие утонченные, но зато работающие и соответствующие окружающей реальности жизненные принципы.

Отсутствие догм оказало крайне благотворное воздействие на политическое развитие США. Ведь именно из-за идеологической «упёртости» в Европе начинались ожесточенные конфликты и войны. В Америке, по мнению Бурстина, для этого просто не было оснований, американцы направляли свою энергию на созидание, что позволило им за исторически короткий срок создать мощную цивилизацию. Конечно, за все нужно платить – Бурстин полагал, что незаинтересованность Америки в теориях, и нежелание разбираться в идеологических тонкостях, стоили ей отставания в сферах философии и искусства. Однако подобный «обмен» представлялся Бурстину весьма выгодным.

В томах трилогии «Американцы» – «Колониальный опыт» (1958), «Национальный опыт» (1965), «Демократический опыт» (1973), Бурстин представил крайне оптимистическое, позитивное видение американской истории, мало говоря о противоречиях (даже Гражданскую войну ему удалось как-то незаметно обойти), а вместо этого из главы в главу предлагая читателям почти восторженные рассказы о смекалке, практичности, трудолюбии, новаторстве американцев, сопровождая изложение многочисленными примерами, упоминанием известных и малоизвестных деятелей (что стоило научным комментаторам русскоязычного издания многих седых волос). В книгах Бурстина нельзя обнаружить и подобия классического политического нарратива, история для него – это последовательное рассмотрение чем-то примечательных социальных институтов и движений, выдающихся проектов, организованных простыми американцами, сумевшими раньше других увидеть в них коммерческую или политическую перспективу.

Бурстин прожил долгую жизнь, помимо классических трудов «консенсусного» направления написал несколько книг об ученых, артистах и философах (не только американских – «Первооткрыватели» (1983), «Творцы» (1992), «Искатели» (1998)), 25 лет преподавал в Чикагском университете (1944—1969), затем возглавлял Смитсониевский Национальный музей истории и технологии (1969—1973), работал директором библиотеки Конгресса (1975—1987).

Бурстина много и справедливо критиковали, например за его очевидную неспособность применить «теорию консенсуса» для объяснения студенческих беспорядков и движения за реформы 1960-х гг. В более публицистической, чем исторической книге 1969 г. «Упадок радикализма: размышления о современной Америке» Бурстин обвинил лидеров студенческих движений в «варварстве» и «отсутствии какой бы то ни было идеологии», тогда как отказ от идеологической зависимости раньше представал у него главной американской добродетелью. Сама озабоченность историка студенческими волнениями несколько удивляла – ведь в его книгах даже революция и гражданская война не смогли серьезно поколебать уникально устойчивую американскую цивилизацию. Для многих американских либералов Бурстин являлся «персоной нон грата», в связи с тем, что в период «маккартизма» передал в «компетентные органы» информацию о своих партийных товарищах 1930-х гг. (тогда Бурстин короткое время состоял в коммунистической партии).

Биографы говорят, что внимание к поиску специфических особенностей американской цивилизации, которое проходит красной нитью через все творчество Бурстина, можно объяснить «европейской перспективой», которая всегда незримо присутствовала в его сознании. Его дед был евреем-эмигрантом из Российской империи, сам он ключевые для становления мировоззрения годы провел на юридическом факультете Оксфордского университета. Такой взгляд на Америку становится в современной России все более популярным, и возможно, что следующее поколение российских читателей найдет в трудах Бурстина больше полезного для себя, чем это удалось сделать поколению 1990-х.

Ричард Хофстэдтер

Ричарда Хофстэдтера принято считать одним из основателей и идейных вдохновителей «школы консенсуса» – направления американской историографии, отстаивающего тезис о незначительной роли социально-политических конфликтов в истории США. Приверженцы этого течения утверждали, что периодически возникавшие в американском обществе противоречия никогда не затрагивали базовых ценностей демократии и республиканизма, и не несли в связи с этим серьезной системной угрозы. По ключевым пунктам социально-политический консенсус сохранялся на протяжении всей истории американской государственности.

Существенное влияние сторонники консенсуса приобрели в 1950-е гг., а первым и наиболее четко артикулированным выражением подобных взглядов стала книга Р. Хофстэдтера «Американская политическая традиция и ее создатели» (1948). Книга состояла из двенадцати эссе, посвященных выдающимся американцам, от отцов-основателей до Ф. Рузвельта. Как говорил сам Хофстэдтер, замысел исследования американской политической идеологии родился у него под впечатлением труда Ч. и М. Бирдов «Развитие американской цивилизации», и прогрессистской историографии в целом. Внимание к истории идей и их самостоятельному воздействию на ход исторического развития являлось у Хофстэдтера своеобразной антитезой прогрессистскому утверждению, что за всем стоят экономические интересы, борьба классов, а идеи – вторичны, являются лишь порождением этой борьбы. Немаловажную роль в выборе темы сыграло и то, что свою докторскую диссертацию Хофстэдтер защищал в Колумбийском университете под руководством известного историка идей Мерля Корти.

Став лидером «школы консенсуса» Хофстэдтер, тем не менее, до конца дней утверждал, что никакой школы не существует, а историки, которых называют ее приверженцами (чаще всего в этом качестве фигурировали Л. Харц и Д. Бурстин) имеют мало общего с Хофстэдтером и работают совершенно независимо. Однако представление о «школе» все же сформировалось, и когда в 1980—1990-е гг. советские и российские американисты искали наиболее явную альтернативу отечественным марксистским подходам, они увидели ее, главным образом в «школе консенсуса», и труды Хофстэдтера, Харца и Бурстина были опубликованы на русском языке.