Читать онлайн «Грозная дружина». Страница 2

"Буду защищать дядьку, - коли доведется настигнуть нас татям", вихрем пронеслось в мозгу смелого мальчика.

А чаща все стонала, и вопила, и гикала на разные голоса. Казалось, вся нечистая сила леса, с упырями, лесовиками и ведьмами во главе, слетелась сюда справлять свой полночный шабаш.

Вдруг, совсем близко, чуть не над самой каптаной, просвистел молодецкий посвист. Вслед за ним ясно и четко прогремело над головой путников:

- Сарынь на кичку! [условный оклик или сигнал, который выкрикивали воры и разбойники, нападавшие на проезжих дорогах на богатых купцов и знатных бояр]

И кони разом остановились, схваченные под уздцы десятком сильных, молодецких рук.

2. ПАГУБНЫЙ ВЫСТРЕЛ. - РАСПРАВА. - СТРАННЫЙ ОБМЕН

Десятка полтора дюжих молодцов, одетых в темные кафтаны и вооруженных бердышами [широкий топор на длинной рукоятке], кистенями [увесистый набалдашник на короткой палке, просто насаженный, прикованный звеньями или привязанный ремнями] и дрекольем, вмиг окружили каптану.

Вынырнувший снова из-за облака месяц осветил их сильные богатырские фигуры, полные бесшабашной удали и разгула лица, их мускулистые руки, сжимавшие оружие... Впереди был высокий плечистый парень, одетый богаче и наряднее остальных. На нем был алый кафтан, опоясанный дорогим поясом заморской чеканки, с заткнутыми за ним ножами и кистенем. Высокая шапка, с расшитым золотом околом, и желтые, подбитые серебряными скобами, немецкой кожи, сапоги довершали наряд станичника, внешностью своею скорее похожего на знатного воина, нежели на вора и разбойника.

Его грозное лицо, казалось, не знало милосердия. Жестокою суровостью дышала каждая черта. Черные брови хмурились. Румяные уста под длинными холеными усами презрительно сжимались. Большой шрам, след вражьей сабли, шел от правой щеки к переносице, странно отмечая это, еще молодое, но уже немало видевшее на своем веку, лицо.

- Гей, ты, кто кроется там в бесовом логовище, вылезай, што ли! крикнул он зычным голосом, в то время как трое из его ватаги ринулись к Егору, стащили его с козел и скрутили поясами по рукам и ногам.

Все это произошло так быстро, что несчастный возница не успел даже крикнуть или попытаться защитить себя.

Внутри же каптаны было по-прежнему тихо как в могиле. Гробовым молчанием отвечали на приказ станичника сидевшие в ней. Только старик Терентьич, загородив своей плотной фигурой тонкую, статную фигурку юного князька, налаживал в темноте ручницу, наскоро схваченную из ближнего угла.

- Гей, кто там есть! Вылезай добром, не то худо будет! - снова прогремел своим громким голосом главный вожак шайки.

- Слышь, дядька, вылезать велит. Може и лучше так-то по-добру, по-здорову? - неверным голосом шепнул Алеша старику.

Он был очень бледен и взволнован. Пальцы, помимо воли, сжимали рукоятку детского чекана.

- Нишкни, детушка, нишкни! - замахал на него рукою Терентьич. - Може отмолчимся... А не то...

И верный дядька красноречиво потряс ручницей, готовясь дорого продать жизнь своего ненаглядного питомца.

В слюдовое оконце уже заглядывали бродяги.

Парень в алом кафтане первый ринулся вперед. Изо всей силы налег он на дверку и в один миг высадил ее своими могучими плечами.

- Вона где голубчики притаилися, старый ворон да молодой ястребенок! Ну, не погневайтесь, чин-чином, вылезайте, бояре! - с каким-то злорадным смехом произнес он и осекся разом, так как Терентьич вскинул свой самопал и, не целясь, выпустил в богатыря-парня весь заряд из ручницы. Блеснул огонек, грянул выстрел. Молодец в алом кафтане громко ахнул и с яростным проклятием схватился за плечо. Алая струя крови брызнула из раны...

- Никита Евсеич ранен! Гляди, робята! Держи старого филина! Вяжи его дьявола, и пащенка его заодно с ним! - бешеными криками загремели окружавшие каптану разбойники.

В один миг был обезоружен старый Терентьич. Его выволокли из возка, с ругательствами и проклятиями перекрутили ему руки веревками и потащили в чащу.

Следом за ним ринулся Алеша.

- Куда, ястребенок? - схватил его за руку один из станичников.

- И меня, и меня берите! Я заодно с дядькой, с Терентьичем... Жили вместе и помирать нам стало вместях, - сверкая глазами, крикнул отважный мальчик.

- Ишь ты какой прыткий! Помереть завсегда успеешь, - усмехнулся кто-то из бродяг, - прежде дай с твоим батькой справиться. Как он в нашего есаула пальнул! По головке за то, само собой, не погладим.

- Гей, - тут же добавил тот же голос, обращаясь к прочим станичникам, - пообчистите каптану, робята. Небось, немало в ней всякого добра да казны боярской припасено.

Едва было отдано это приказание, как несколько ражих молодцов кинулись к каптане и с диким остервенением принялись хозяйничать в ней.

Между тем раненый начальник, во главе небольшой кучки разбойников, углубился в чащу. Следом за ним вели связанных Терентьича и Егора. Подле злосчастного дядьки шагал Алеша, не отводя от Игната встревоженных глаз. Вскоре меж деревьев замелькали огни, зачернели новые силуэты людей... Их собралось около сотни на огромной лесной поляне, у нескольких разложенных тут и там костров.

В стороне от других, у большого костра, на огне которого варилось что-то в тагане, подвешенном с помощью трех копий, сидел смуглый юноша с открытым веселым лицом, черными глазами и такими же кудрями, выбивавшимися из-под шапки.

На нем был такой же как и у раненого есаула наряд, только вместо всякого оружия, заткнутого у того за пояс, висела большая, тонкой работы, кривая турская сабля с осыпанной дорогими каменьями рукояткой, так и бросавшаяся своим великолепием в глаза.

- Летали серые коршуны и выследили гнездо кукушки. С поживой тебя, есаул, - обнажая улыбкой белые зубы, произнес черноглазый, отодвигаясь от костра и уступая место раненому начальнику.

- Спасибо на такой поживе! Зацепил меня малость старикашка... Ну, да расправлюсь по-свойски с обидчиком моим. Попомнит, небось, на том свету, каково из самопала палить в есаула, - зловеще сверкнув очами в сторону связанного Терентьича, проворчал тот.

- Давай его сюда, робя! Допрос ему чинить надо, - свирепо крикнул он тут же, обращаясь к приведшим пленника людям.

Сильным, грубым толчком выдвинули старика вперед.

- Ты - боярин? - резко спросил его есаул.

- В жизни им не бывал. Мы простые гости [купцы] Московские, держали путь от престольного града домом обратно, - чуть внятно роняли дрожащие губы обезумевшего от ужаса Игната.

- А лари да укладки с добром это товары, што ли, скажешь?.. - криво усмехнулся есаул, невольно морщась от боли и зажимая рану у плеча.

- Товары и есть... Обменяли их на пермские гостинцы и везем домой... Отпусти, милостивец, заставь Бога молить, - лепетал старик, падая на колени.

- То-то обменял! Что-то дюже много их накупил, старина! Ровно добро боярское... Ну, да ладно, поверим, коль не врешь. А парнишка этот - внучек твой, што ли? - также усмехаясь, продолжал свой допрос есаул.

- Внучек, со мной из Перми на Москву ездил, а сейчас вертает обратно, - словно обрадовавшись неожиданному исходу разговора подтвердил Терентьич.

- Красно придумал, старина, - неожиданно расхохотался есаул-разбойник, - да только внучек на тебя словно ни осанкой, ни обличьем не сходен. Да и по одеже разнится. Ишь, у него чекан-то, што у самого царевича, так каменьями и играет. По всему видать боярское отродье! Да и ты ж, не во гневе буде сказано, старик, переодеванный, должно, боярин, из тех кровопивцев самых, што народ взятками да податями давят, да кровь христианскую сосут... Видать, што совесть у тебя нечиста, боярин, коли зачал палить ни за што, ни про што - здорово живешь. Гей, молодцы, вздернуть всех троих, и старичка речистого, и пащенка-внучка богоданного, да и возницу заодно! Все они переодеванные губители! Ишь, добра, народным потом добытого, прозапасли полну каптану, - присовокупил грозный есаул и махнул рукою.

С рыданьем и воплем повалился ему в ноги Терентьич.

- Батюшка, не губи! Милостивец, отпусти! Не за себя прошу. Паренька не казни, да Егорку. Ни в чем неповинны оба... Меня покарай, а их ослобони на волю, батюшка милостивец...

- То-то, милостивец!.. Запел соловьем... Душа в пятки... Вздернуть всех троих! - снова повысил свой и без того зычный голос начальник.

Три дюжих станичника кинулись к старцу, набросили ему на шею веревку и подтащили к толстостволой березе.

Не помня себя ринулся к дядьке Алеша, взмахнул игрушечным чеканом и дико вскрикнул:

- Не троньте дядьку, не то...

Но в тот же миг сильная рука обезоружила мальчика. Детский чекан очутился в руках одного из разбойников; другой крепко стиснул в своих мощных руках плечи Алеши.

Напрасно рвался мальчик к Терентьичу. Могучие пальцы станичника, словно клещами, впивались в его плечи. Он видел, как его дядьку подвели под огромный сук, как закинули на сук веревку и как медленно стало подниматься на ней грузное тело старика.