Читать онлайн «Очерки истории средневекового Новгорода». Страница 76

Прикладное искусство Древней Руси больше всего известно сегодня по находкам драгоценных – золотых и серебряных – ювелирных изделий в кладах, большинство которых было скрыто в земле в эпоху татаро-монгольского нашествия, а также по сохранившимся в церковных и монастырских ризницах культовым предметам. И в том и в другом случае обстоятельства уберегли некий пласт художественного творчества, ориентированный на вкусы привилегированной части общества. Были ли другие пласты творчества подобны ему или же принципиально от него отличны? Ответить на этот вопрос стало возможно только после обнаружения в Новгороде массовых находок деревянных, костяных и кожаных художественных изделий. Рассматривая их, мы видим, что и шедевры высокого искусства, и украшенные резьбой деревянная ложка или костяной гребень принадлежат к одному кругу явлений, порождены общим стремлением к красоте, потребностью выразить художественный вкус в образах, соответствующих обстановке.

Однако и эта обстановка, и эти вкусы находились в постоянном движении, развиваясь вместе с обществом. Художественный вкус всегда производен от мировоззрения, а общественные идеологические системы зависимы от десятков обстоятельств как внутренней жизни, так и воздействия на нее внешних сил. Если с течением времени изменяются самые формы используемых человеком вещей, то в неменьшей степени варьируется и их художественный облик. Поэтому проблема датирования массовых находок древних художественных предметов для выяснения динамики и тенденции развития прикладного искусства так же важна, как проблема датирования любых предметов для изучения истории ремесла, техники и всей системы социальных отношений. Благодаря стратиграфической четкости новгородского культурного слоя, все категории найденных в нем художественных предметов обретают каждая свою собственную хронологическую шкалу, которая имеет не только относительный, но и абсолютный характер.

С помощью надежной хронологии решаются и проблемы, далеко выходящие за пределы собственно новгородской истории прикладного искусства. Выше уже отмечалась разница в убранстве средневековых каменных храмов Владимиро-Суздальской земли и Новгорода. Владимирские церкви XII и начала XIII в. покрыты коврами каменной резьбы, в которых причудливые орнаменты обрамляют не только фигуры святых, но и изображения птиц и зверей, фантастических животных и небывалых цветов. Стены же новгородских церквей украшены скупо – сама поверхность кладки из чередующихся слоев плинфы и известкового раствора или из розового ильменского ракушечника служит им украшением. Изощренность каменной резьбы владимирских церквей долгое время оставалась искусствоведческой и исторической загадкой. Как мог возникнуть ее стиль? Исследователи вспоминали летописное сообщение о том, что владимирский князь Андрей Боголюбский призывал к своему двору художников из далеких стран, и искали корни этого стиля в других землях – от Италии до Армении.

Раскопки в Новгороде решили эту загадку, перечеркнув и возникшее было представление о примитивной простоте и суровости рядового новгородца. Оказалось, что многие деревянные предметы, повседневно служившие человеку, украшены такой же причудливой и тонкой резьбой, как и стены владимирских храмов. В слое начала XII в. были найдены уцелевшие дубовые колонны здания, построенного в XI, а может быть еще в Х столетии (см. илл 60 цв. вкл.). На них в окружении подобной резьбы оказались изображения кентавра и грифона – двойники владимирских. Однако новгородские изображения на 150–200 лет старше владимирских. Следовательно, этот загадочный стиль возник не за рубежами Руси, а на славянской почве. И там, где не было подходящего камня, достаточно пластичного, чтобы воспринять линии сложного рисунка, пользовались главным поделочным материалом прошлого – деревом. Во Владимире, очевидно, резали и на камне и на дереве, но деревянные предметы там не сохраняются в земле.

Еще одна сфера древнерусской культуры – музыкальная, недоступная прежде исследователям, стала известна благодаря многочисленным находкам в Новгороде разнообразных музыкальных инструментов X–XV вв. и подвижнической деятельности замечательного художника и реставратора В. И. Поветкина. Коллекция деталей музыкальных инструментов, собранная за годы раскопок в Новгороде, насчитывает несколько десятков предметов, в числе которых гусли, гудки, свирели, варганы, трещетки и другие предметы, связанные с миром музыки. Талантом и руками В. И. Поветкина не только восстановлена форма этих инструментов, но им возвращен голос[849]. Достоверные модели древних гудков и гуслей, созданные из таких же материалов и по законам заложенной в найденных фрагментах архитектоники, зазвучали в талантливых руках В. И. Поветкина. Широкое привлечение материалов этнографических экспедиций, собравших традиционные мелодии, позволило услышать музыку, максимально приближенную к той, которая звучала в средневековье[850].

Новгород – открытый город

Новгород изначально не был замкнут в рамках одной культурной традиции. В нем, как в огромном горниле, переплавлялись в разные эпохи элементы различных культур и традиций: западнославянской и южнорусской, скандинавской и угро-финской, византийской, восточной, западноевропейской. Косвенное воздействие этих культур и прямое участие их носителей прослеживается в памятниках архитектуры, живописи, прикладного искусства, общественной мысли Великого Новгорода и материальной культуре, открытой археологами.

В живописи XII в. проявляются романские влияния, а в архитектуре XV в., когда в Новгород иногда привлекаются западные мастера, заметны элементы готики. Летопись рассказывает, что строителями дворца новгородского архиепископа, известного под названием Грановитая палата, в 1433 г. были немецкие мастера, работавшие вместе с новгородскими «стенщиками» (см. илл. 61 цв. вкл.). Вход в главный новгородский собор святой Софии украшали и украшают до сих пор великолепные бронзовые врата, изготовленные в XII в. в Магдебурге и попавшие в Новгород, вероятно, в XIV в., когда русский мастер добавил к ним несколько новых рельефов и снабдил латинские надписи переводом на русский язык (см. илл. 62 цв. вкл.). С 20-х гг. XV в., когда очередная реформа преобразовала систему государственной власти, новгородцы осознают сходство новых институтов с венецианскими: на новгородских монетах появляется изображение патронессы города св. Софии, вручающей посаднику символы власти, что является несомненной репликой традиционного изображения на монетах Венеции, где св. Марк вручает символы власти дожу.

Существует еще один важный фактор, формировавший высокую культуру горожан Новгорода. В отличие от Венеции, где сенат собирался в закрытом помещении «Дворца дожей», обеспечивающем конфиденциальность его заседаний, новгородское вече, на котором сначала ежегодно, а потом дважды в год избирались высшие руководители боярской республики, обсуждало свои проблемы под открытым небом около Никольского собора, по соседству с новгородским Торгом. Членами веча, обладавшими правом решающего голоса, были представители городской элиты, владельцы больших городских усадеб, в первую очередь – бояре. Кстати, немецкий источник XIV в. называет новгородское вече – «300 золотых поясов», что соответствует примерному числу владельцев таких усадеб. Но вечевому собранию была свойственна гласность: новгородский плебс имел возможность, обступив вечевую площадь, криками одобрения или порицания влиять на ход собрания, создавая для себя иллюзию активного участия в политической жизни города и государства. Пусть иллюзорное, но это самосознание, несомненно, было важной составляющей частью менталитета средневекового новгородца.

Район озера Ильмень с истоком Волхова с раннего средневековья стал чрезвычайно притягательным местом для заселения и ведения торговли, поскольку был местом пересечения важнейших водных путей Восточной Европы: балтийско-днепровского (путь «из варяг в греки») и балтийско-волжского. Это обстоятельство и предопределило в будущем особое значение возникшего здесь в середине X в. Новгорода как крупнейшего центра внутрирусской и международной торговли, которая и является основным индикатором межгородских и международных связей[851]. Благодаря своему местоположению на пересечении торговых путей, Новгород стал важнейшим транзитным пунктом, осуществлявшим связи между Русью, Западной Европой, Византией и мусульманским Востоком (рис. 63).

Большое значение для изучения средневековой новгородской торговли имеет археологический материал[852]. Дело в том, что письменные источники освещают торговые связи нерегулярно и главным образом в поздний период (XIV–XV вв.), в то время как ранний период (X–XIII вв.), и особенно южные направления новгородских связей, практически не нашли отражения ни в летописях, ни в торговых грамотах и договорах. Между тем динамичное развитие и расцвет южной и юго-восточной торговли Новгорода приходится как раз на X–XII вв., поэтому археологический материал для этого периода является, по существу, единственным источником.