Читать онлайн «Япония : история страны». Страница 26

Театральные подмостки

Пьесы Но сохраняли аристократизм, но жанр начал стагнировать. Состоятельные жители городов хотели видеть нечто более колоритное. Это желание нашло выражение в двух новых театральных формах — кабуки и бунраку.

Бунраку — драма, исполняемая марионетками в две трети человеческого роста, каждой из которых управляют три кукловода в масках. Ее корни восходят к более старой традиции дзорури — пению историй под музыкальный аккомпанемент. Иногда в бунраку исполнялись комические представления, но чаще это бывали трагические или героические постановки. Особенно мощное развитие бунраку приобрел в Осаке, где жил Тикамацу Мондзаэмон (1653-1724), известный также как «японский Шекспир». Он написал почти сотню пьес, составивших классический репертуар: обычно они рассказывают о конфликтах между страстью (нинье) и долгом (гири). В двадцати пьесах эта дилемма разрешалась двойным самоубийством; наиболее известное произведение такого рода — «Самоубийство влюбленных в Сонэдзаки», основанное на реальных событиях и написанное три недели спустя. Впоследствии его часто адаптировали в разных вариантах для сцены и для экрана. Вообще эта история спровоцировала такой всплеск аналогичных трагедий, что власти были вынуждены издать указ о том, чтобы любой случайно выживший из пары считался убийцей и чтобы с телами таких людей обращались как с телами преступников — отдавали самураям для того, чтобы те проверяли на них свои мечи. А писателям было запрещено использовать в заглавии слова «самоубийство влюбленных».

Еще одна пьеса Тикамацу, «Битвы Косинга», повествует о приключениях знаменитого пирата и содержат сцены поединка с тигром, ослепления и терзаний женщины, которой устраивают кесарево сечение на глазах у публики. Кроме того, Тикамацу написал около тридцати пьес для театра кабуки, хотя и предпочитал кукольный театр, поскольку считал, что куклы точнее следуют его текстам, чем обычно делают актеры.

Как утверждают, кабуки берет начало от соблазнительных представлений жрицы одного из храмов Киото, О-Куни. Ее успех привел к тому, что стали собирать женские труппы, чьи выступления чаще всего лишь предваряли более интимные формы развлечений. В 1629 году правительство наложило запрет на подобные продолжения спектаклей, но тут же столкнулось с заменой их мужской версией, которая делала объектом вожделения прекрасных юношей, а не девушек. В 1652 году и это тоже запретили. На зрелой стадии в театре кабуки продолжали играть исключительно мужчины, но спектакль стал больше зависеть от их трагедийного мастерства, нежели от физической привлекательности. Династию выдающихся звезд сцены основал Итикава Дандзюро (1660-1704); в наши дни прямой потомок носит его фамилию уже в двадцатом поколении. Итикава первым стал играть в характерном для современного кабуки стиле — с преувеличенными позами и жестами (арагато — «грубый стиль»). По иронии судьбы, он умер при довольно мелодраматических обстоятельствах: из зависти к таланту Дандзюро, его в собственной гример-ке убил другой актер.

В кабуки задействованы чрезмерно экстравагантные костюмы и стилизованный, похожий на маску макияж (ку-мадори). Динамичность достигается за счет красочных декораций, вращающейся сцены, потайных дверей и других приемов для создания визуальных эффектов. Часто для усиления напряжения применяются барабаны, флейты и трещотки. Оживлению пьесы служили и ханамати — ситуации, когда актер выходил на сцену прямо из публики, спускался со сцены в зал или же когда два действия разворачивались одновременно. Многие пьесы кабуки были взяты напрямую из бунраку. Одним из любимых сюжетов были трагические испытания Есицунэ; популярностью также пользовалась история градоначальника Оока Тадасукэ (1677-1751), который был знаменит тем, что справился с преступностью и однажды поступил как царь Соломон, когда к нему пришли две женщины, чтобы он рассудил, кому из них должен принадлежать ребенок. Не слишком почтительно относившийся к собственности, театр кабуки сделал героем и Нэдзуми Кодзо (казнен в 1832 году) — вора-домушника, который заслужил прозвище «человек-мышь» за способность обманывать и скрываться от преследователей. Так как жертвами Кодзо становились преимущественно богатые торговцы, ему приписывалось великодушие Робин Гуда; в действительности его кражи шли на удовлетворение безграничной тяги к спиртному и азартным играм.

Актер театра кабуки в роли самурая

И бунраку, и кабуки можно увидеть и сегодня; причем представления кабуки намного популярнее.

Конфуцианство являлось официальной идеологией режима, поэтому его толкователи обладали властью и престижем, хотя безусловная приверженность меритократии игнорировалась в интересах наследственного права и иерархии. Тем не менее в Японии были и другие интеллектуальные течения, которые содержали в себе предпосылки вызова главенствующей ортодоксии. Так, движение коку-гаку («изучение национальной истории») началось с попытки ученого сообщества заново оценить древнюю японскую поэзию. Под руководством Хирата Ацутанэ (1776— 1843) исследование уникальной синтоистской мифологии было призвано доказать врожденное превосходство Японии и ее народа. Из-за этого опасного принципа впоследствии случилось большое несчастье.

Противоположное движение представляли ученые рангаку («изучение голландской культуры», т. е. западной), которым помогала частичная отмена в 1722 году запрета на ввоз иностранной литературы. Работы политического или религиозного характера по-прежнему запрещались, но практические руководства — особенно по технологическим вопросам сельского хозяйства, навигации, картографии или артиллерии — были дозволены. Первое научное описание человеческой анатомии было выполнено в Японии в медицинском атласе, который скопировал с голландского Сугита Гэмпаку (1733-1817) примерно сто лет спустя со времени издания европейского оригинала и в отсутствие голландско-японского словаря. В 1811 году сегунат учредил специальный институт переводчиков. Но, невзирая на значительный интерес к прикладным наукам (медицине, баллистике, картографии), занятия чистой наукой были ограничены.

Многие научные триумфы явились результатом исключительно индивидуальных усилий, а не институционального патронажа. Первую подробно выполненную карту Японии сделал Ино Тадатака (1745-1818), потративший на нее семнадцать лет труда после того, как ушел из неудавшегося бизнеса по продаже сакэ. Изобретатель Хирага Гэннай (1726-1779) придумал электрическую ручную динамо-машину, термометр и как делать асбестовые ткани, но безразличное отношение к его изобретениям превратило Хирагу в озлобленного эксцентрика.

Отсутствие подлинного «научного духа» могло быть одним из интеллектуальных недостатков эпохи, но это до некоторой степени восполнялось отсутствием религиозного фанатизма. Когда японцы столкнулись со всей мощью западной науки и технологии, то обскурантистская приверженность старым догмам не помешала им дать ответ Западу.

История — пропаганда победителей. Новые режимы редко могут противостоять искушению переписать недавнее прошлое, утверждая собственную власть путем противопоставления своих блистательных идеалов некомпетентности и коррупции изгнанных предшественников. Модернизаторы периода Мэйдзи (1868-1912), толкавшие Японию к «цивилизации и просвещению» Запада, чернили период Эдо как времена застоя и мрака невежества. Так, в 1950 году вышла книга философа Вацудзи Тэцуро, анализировавшая наследство той эпохи и озаглавленная «Национальная изоляция: трагедия Японии».

Появление впоследствии «теории развития» привело к пересмотру подобной негативной точки зрения. Указывая на скорость, с которой происходили после 1868 года институциональные изменения и технический прогресс, ревизионисты утверждали, что именно достижения периода Эдо сделали возможным будущий уникальный и успешный рывок Японии периода Мэйдзи и что они вовсе не сдерживали развитие экономики. Сторонники этого подхода приводят впечатляющий перечень факторов, благоприятствовавших дальнейшим изменениям. В правление Токугава площадь обрабатываемых земель увеличилась более чем в два раза. В качестве основных культур выращивали хлопок, шелк, чай, индиго, сладкий картофель и табак — они заменили импорт и — в случае шелка — обеспечили статьи будущего экспорта, необходимые для получения иностранной валюты для оплаты импортируемых технологий. Обладавшие энциклопедическими познаниями в сельском хозяйстве, японские крестьяне были самыми продвинутыми земледельцами в Азии. Технологии производства керамики, бумаги и текстиля намного улучшились, а развитие металлодобычи превратило Японию из чистого импортера металлов в достаточно крупного экспортера. Большинство жителей городов были более или менее грамотными, а ученые рангаку составляли хотя и маленький, но стратегически важный источник интеллектуальных ресурсов, откуда могла поставляться технократическая элита.