Читать онлайн «Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома». Страница 37

Случай скандальный! Во времена Киевской Руси подобный поступок был бы расценен как глубокое оскорбление, за чем бы последовала очередная «котора». Но в ту пору удельный смоленский князь не мог тягаться с великим князем владимирским и московским, а потому проглотил обиду. Евпраксия была выдана за какого-то мелкого князя, Федора Фоминского, и в этом браке даже были дети. Но это уже отдельная история.

Но появилась другая проблема. Тогдашняя Православная церковь отрицала развод как явление — кроме доказанных случаев прелюбодеяния. Но, как мы знаем, это был не тот случай. Более того, по тогдашней церковной практике не могло быть третьего брака как такового, вне зависимости от причин. И митрополит Феогност был решительно против.

Казалось бы, ситуация тупиковая. Но Семен Иванович чувствовал в себе силы менять даже церковные правила. И тогда он задумал не просто свадьбу, а свадьбу-покаяние. Он прекрасно знал, что все его неурядицы (отсутствие наследника) и несчастья Москвы (ее частые пожары) народная молва приписывает каре за душегубство его отца, расправившегося с Александром Михайловичем Тверским и его сыном Федором. И тогда он сватается к… тверской княжне Марии, дочери Александра Михайловича Тверского! Возможно, Семен Иванович имел и другие виды — допустим, предполагалось, что со временем его наследники объединят на законных основаниях оба враждующих княжества в одно.

Интересная деталь — сватом в Тверь отправляется московский боярин Андрей Иванович Кобыла, прямой предок по мужской линии династии Романовых.

Тверские князья не смеют перечить великому князю (а может, в душе и рады такому обороту). Но остается еще митрополит Феогност. Потому свадьбу назначили и отгуляли в 1347 г. в его отсутствие. Митрополит страшно гневался (или делал вид), но официально простил великого князя только после того, как тому удалось испросить прощения сначала у патриарха Константинопольского.

Трудно сказать, что чувствовала княжна Мария, выходя замуж за сына человека, погубившего ее отца и брата. Тем не менее у супружеской пары рождаются сыновья: Даниил, Михаил, Иван, Семен. В их именах переплетались история Москвы и Твери. Злые языки говорили: недостает лишь Александра.

Но видно, злой рок не отступил от Семена Ивановича. Первые двое сыновей умирают во младенчестве. Но вот маленькому Ивану Ивановичу исполняется четыре года, Семену Ивановичу — два… Казалось, судьба решила сжалится над великим князем.

Но только казалось. Ибо когда еще гуляли свадьбу, на другом конце Европы, в Марсельском порту, несколько моряков умерло от страшной болезни под названием «черная смерть» или же «чума». Та пандемия была особенно ужасной — шагая по планете со скоростью тысяча километров в год, она уничтожила, по подсчетам, 300 миллионов человек (в Европе — около 25 миллионов человек). А в 1353 г. чума дошла и до Московского Кремля.

Все произошло ужасно быстро: 11 марта умер митрополит Феогност — первый московский митрополит. Спустя неделю скончались дети великого князя, Иван и Семен. А 26 апреля 1353 г. почил в бозе великий князь владимирский и московский Симеон Иванович Гордый, перед смертью принявший иночий постриг под именем Созонт.

Объединение Московского и Тверского княжеств было на время отложено. Великая княгиня Мария Александровна проживет долгую жизнь, переживет даже внучатого племянника Дмитрия Ивановича Донского и уйдет из этого мира в 1399 г. Но была ли она рада своему долголетию?..

На памятнике «Тысячелетие России» великому князю владимирскому Дмитрию Ивановичу Донскому предоставлено одно из самых почетных мест: на самом верху, у «державного яблока», по левую руку от самого Рюрика. Выше Дмитрия — только сама Россия.

Дмитрий стоит, преисполненный собственного достоинства. Правой ногой он попирает какого-то «поганого татарина», а в левой руке у него бунчук с полумесяцем — очевидно, отобранный у того же «поганца». Образом поверженного врага авторы монумента хотели подчеркнуть выдающуюся роль князя Дмитрия в освобождении России от татарского ига. Правда, невольно закрадывается вопрос: почему бунчук в руках у Дмитрия, а не попран, подобно его бывшему хозяину? Ведь аллегорически это можно истолковать и так, что Донской перенимает эстафету у обессилевшего сына степей…

Следует сказать, что авторам монумента пришлось изрядно покривить против истины, ваяя образ Донского-освободителя. Практически каждый школьник знает (хотя в процессе обучения на этом не акцентируется внимание), что вскоре после блистательной победы на поле Куликовом татарский хан Тохтамыш разграбил и сжег Москву, заставив победителя татар князя Дмитрия бежать из столицы, а действительное освобождение от ига было отложено на более позднее время. Как с горечью заметил Н.М. Карамзин, «…Димитрий,,, дерзнул на битву с ханом. Сей герой не приобрел почти ничего, кроме славы…».

Чтобы понять, почему случилось именно так, а не иначе, нужно пристально вглядеться в прошлое, отстоящее от нас на несколько столетий. И обратиться не к самому Куликовскому сражению, детальнейшим образом описанному в многочисленных научных монографиях, художественных книгах и статьях, но непосредственно к историческим событиям, предшествующим Куликовской битве, а также событиям, произошедших сразу же после оной.

…С момента Батыева нашествия власть в Северо-Восточной Руси монопольно удерживала ветвь Ярослава Всеволодовича. Все великие князья владимирские — потомки Ярослава Всеволодовича (правда, по линиям разных его сыновей — Александра, Андрея и Ярослава). Из них первенство держали потомки Александра Невского, чаще других получавшие в Золотой Орде ярлык на великое княжение — и понятно, что наследникам Батыя было не резон вручать ярлык нелояльному к их власти князю. Александровичи же не одно поколение верой и правдой служили золотоордынским ханам: сам Александр Ярославич был побратимом Сартака, сына хана Батыя; внук Александра Юрий Данилович даже удостоился чести взять в жены ханшу Чингисовых кровей, сестру хана Узбека Кончаку; о заслугах Ивана Калиты в деле приведения русских князей к ордынскому порядку и говорить нечего.

И должно было что-то измениться, и причем очень существенно, чтобы праправнук Александра Невского, внучатый племянник Юрия Даниловича и внук Ивана Калиты, владелец ханского ярлыка князь Дмитрий Иванович Московский вот так просто, не считаясь с возможными последствиями, поднял мятеж — даже из самых лучших (и внезапно нахлынувших) патриотических побуждений.

А обстоятельства действительно изменились. Благодаря усилиям Ивана Калиты Северо-Восточная Русь с 1328 г. до 1365 г. не знала значительных татарских набегов, да и серьезных усобиц тоже, т.е. жила в относительно мирных условиях (если не считать войн с Литвой). И когда в 1365 г., спустя много лет после последнего нашествия, татары во главе с князем Тогаем вторгаются в Рязанское княжество, на обратном пути они неожиданно (прежде всего для них самих) были разгромлены русскими князьями Олегом Рязанским, Владимиром Пронским и Титом Козельским. В 1367 г. татарский князь Темир-Булат (Пулад) напал на Нижегородское княжество, но Дмитрий Константинович, тесть Дмитрия Донского, отбил это нападение. А в 1370 г. Дмитрий Константинович уже сам ходил в набег на один из татарских улусов — на земли булгар.

Доселе невиданная дерзость русских князей объясняется довольно просто: русские уже привыкли к татарам, довольно хорошо изучили их тактику; за годы без татарских набегов русские княжества окрепли, а вот о Золотой Орде такого сказать нельзя…

В 1357 г. благодаря козням темника Тоглу-бая золотоордынский хан Джанибек был убит (задушен) своим сыном Бердибеком. После того Бердибек «уби братов своих 12». Однако не прошло и трех лет, как новоявленный хан был убит другим претендентом, своим братом Кульней (Кульпей). Но и Кульня правил недолго…

В общем, за период с 1360 по 1380 г. в Золотой Орде сменилось более 25 ханов, причем иногда «параллельных» ханов бывало и трое (не правда ли, так похоже на Русь середины XII в.?). И за свою часть ордынского пирога боролись не только Чингисиды[65]. По шумок от Орды потихоньку начали обосабливаться окраины: в 1362 г. в Булгарах (будущем Казанском ханстве) сел татарский князь Темир-Булат, а чуть позже — татарский князь Тогай овладел Наручадской землей (земли по реке Мокше, где обитала мордва). (Нетрудно заметить, что именно этим-то двум татарским «сепаратистам» и дали по шее рязанцы и нижегородцы — безо всякой опаски пострадать от центральной ордынской власти.)

Не преминули воспользоваться ослаблением Золотой Орды и литовцы. В 1362 г. у Буга, на Синих Водах (ныне река Синюха), литовский князь Ольгерд разбил крымского Кутлуг-бега, Хаджи-бега и бега Дмитрия из Добруджи и отвоевал у них Подолию. А около 1365 г. Ольгерд изъял из владений татар и древний Киев. Может быть, именно поэтому Ольгерд, литовский князь, также удостоился чести быть изображенным на памятнике «Тысячелетие России», хотя и не на столь почетном месте, как Дмитрий Донской.